Чтение 29–й страницы книги ~При исполнении служебных обязанностей~

- Христа ради хлеб подают. Папиросу - грешно. У меня мама верующая, она
бы наверняка обиделась.

Струмилин улыбнулся. Ему действительно стало чуть легче. Он лежал и
смотрел в низкое серое небо. Он долго смотрел в небо, а потом увидел, как
пролетела пуночка - единственная пичуга, забирающаяся сюда.

- Володя, - сказал Струмилин, - ладно, не давайте мне папиросы. Пойдите
в палатку и передайте радиограмму в Диксон с немедленной ретрансляцией в
Москву.

Ладно?

- Конечно. Сейчас возьму карандаш и запишу.

- Там нечего записывать. Вы запомните так: "Кутузовский проспект, 22,
квартира 123, Струмилиной Жене. Я тебя очень прошу выйти замуж за Павла,
если он этого захочет. Отец". Запомнили?

- Это не так уж трудно.

- Передайте, Володя.

- Хорошо. Я сейчас передам. Только почему бы вам не сказать ей при
встрече, дома?

- Телеграф категоричней, - улыбнулся Струмилин и закрыл глаза. Ему все
больше и больше хотелось спать.

"Наверное, это хорошо, - подумал он. - Когда проходит боль, всегда
хочется спать. И когда проходит страх, тоже хочется спать".

Как бы сквозь сон он увидел поле Тушинского аэродрома. Это был тридцать
седьмой год, лето. Он тогда занимался парашютизмом. Он был инструктором и
готовил парашютистов к прыжкам во время воздушного парада. Все прыгали
хорошо... С шестисот метров. А один парень выпрыгнул, и у него не
раскрылся парашют. Он упал на поле и подскочил раза три, будто хорошо
надутый волейбольный мяч. Струмилин подбежал к нему. Парень лежал
бездыханный. Никаких ран на нем не было, только когда его стали поднимать,
он весь был как гуттаперчевый. Принесся на своей белой машине начальник
парада. Он спросил:

- Кто инструктор?

Струмилин ответил:

- Я.

- Возьмите его парашют, проверьте как следует, наденьте, поднимитесь на
шестьсот метров и прыгните вниз. Сейчас же.

- Хорошо.

- Не "хорошо", а "есть"! - закричал начальник.

- Есть! - повторил Струмилин.

- Кто пилот?

- Я, - ответил Леваковский.

- Начинайте!

Самолет пошел кругами вверх. Леваковский сказал:

- Подожди прыгать, я тебя подниму метров на восемьсот.

- Не надо.

- Зачем множить одну гибель на две? Сиди, я поднимусь повыше.

- Не надо! - крикнул Струмилин.

Но Леваковский все-таки поднял его на восемьсот метров.

Струмилин выпрыгнул, но он не притронулся к кольцу. Он несся вниз
затяжным прыжком. Когда до земли, несшейся на него вздыбленной спиралью,
осталось метров четыреста, он рванул кольцо. Парашют выстрелил, Струмилина
рвануло вверх, и он стал медленно спускаться. Он спускался вниз и
чувствовал, что засыпает. И сквозь сон он видел, как уехал на своей машине
начальник парада и на черной "эмочке" - ребята из НКВД. Летчики поймали
его на руки, а он ужасно хотел спать и беспрерывно зевал.

Так было и сейчас. Он засыпал сладко и спокойно, часто зевая.

Из палатки вышел Морозов.

- Я передал - сказал он.

- Спит, - шепнул Воронов.

- Тогда давай закурим, - предложил Морозов, - чтобы он не видел.

Женя шла по Столешникову переулку. Солнце слепило глаза. В лицах людей
была радость, оттого что солнце слепило глаза. Сегодня закончилась работа
над картиной. Женя почувствовала себя легкой и свободной. Сначала ей было
радостно это чувство, но через час это чувство свободы и радости прошло. И
ей стало грустно. Так всегда бывает: во время тяжелой, но интересной
работы ждешь ее окончания, а когда она кончается, делается грустно. Уходит
что-то свое, и чувствуешь себя обедневшим и усталым.

Женя зашла в магазин галантереи. Ей надо было купить маленьких синих
пуговиц.

Женя шила себе несколько ситцевых платьев для юга, а пуговиц найти не
могла, потому что все время была на съемках, и теперь решила поискать в
центральных магазинах.

В магазине в Столешниковом было душно и пахло мылом.

- У вас нет ли маленьких синих пуговиц? - спросила Женя продавщицу.

Та подтолкнула подругу локтем и шепнула: "Смотри, Струмилина".

- Сейчас, - сказала она, - я схожу на склад.

Женя стояла, облокотившись о прилавок, и ждала, пока девушка вернется.
Рядом с Женей стояла круглая витринка с мужскими галстуками. Сначала Женя
не обратила на них внимания, но чем дольше ей приходилось ждать, тем
внимательнее она разглядывала расцветки и рисунки на галстуках. Потом она
стала поворачивать вращающуюся витрину. Она выбрала серый галстук. Он был
спокойной расцветки, с поперечными полосками.

- Сколько стоит этот галстук? - спросила Женя.

- Девяносто копеек.

- Очень дешево.

- Он не шелковый. Шелковые галстуки дорогие, те, которые с рисунками.

- Вот эти? - показала Женя на аляповатый красочный галстук.

- Да, - ответила продавщица.

- Но они же некрасивые...

- Что делать... Такие галстуки очень любят пожилые мужчины.

- Я у вас куплю серый, ладно?

- Конечно.

- Вам платить или в кассу?

- В кассу.

Женя выбила чек. Продавщица завернула ей галстук.

- Спасибо.

- Ну, что вы...

Женя улыбнулась, потому что вдруг подумала: "А кому я купила этот
галстук?"

- Вы говорите, пожилые мужчины любят рисованные галстуки? - спросила
Женя.

- Да.

- А что, если я куплю пожилому мужчине такой же, серый?

- Этот - последний.

- А на складе?

- Я сейчас сбегаю.

За прилавком никого не осталось. Женщины начали сердиться.

- Увидали артистку, забегали!

- Очередь надо уважать!

Старик, стоявший в очереди за кошельком, сказал скрипучим голосом:

- Не галдите, как курицы! В вас говорит зависть!

Женщины, как по команде, обернулись и стали бранить старика. Тот
заговорщически подмигнул Жене и стал лениво переругиваться с женщинами. В
магазине сейчас была та категория женщин, которые любят стоять в очередях.
Им не надо ничего, лишь бы постоять в очереди, посудачить о чем-либо и
немножко поругаться. Старик угадал их и "взял огонь на себя". Ему было
смешно, а женщинам приятно.

Прибежала первая продавщица. Она сунула Жене пакетик с пуговицами и
шепнула:

- Импортные, носите на здоровье.

- Сколько я вам должна?

- Ой, что вы, ничего не надо...

- Мне неудобно так...

- Тогда принесите мне ваше фото с надписью. Меня зовут Люся.

Потом пришла вторая продавщица и сказала:

- Знаете, на складе таких галстуков тоже нет.

Женя пришла домой, достала из шкафа костюм отца и примерила к нему
галстук.

Костюм был темный, и галстук сюда не шел. Тогда Женя примерила к
другому костюму, легкому, летнему.

- Этот - хорошо, - сказала она самой себе. - Мы поедем с папой на юг, и
он будет щеголять в этом галстуке.

Женя пошла на кухню поставить чай. Поставила чайник на плитку, надела
фартук и решила подмести пол. Она убралась на кухне и пошла в кабинет отца.