болезнь: те или тот, кто здесь работает с вами, не решились выставить
контрдоводы - издержки рабского чинопочитательства. А это - ущерб общему
делу, дон Рикардо! Вы говорите: "Целесообразна комбинация, которая даст
нам вес для диалога с янки". И приглашаете нас к совместному раздумью и
планированию. Но почему-то никто не обратил ваше внимание, что президент
Эквадора сеньор Веласко Ибарра, впустивший в свой кабинет коммунистов, -
он не мог этого не сделать - получил власть на гребне левой волны. Когда
же коммунисты не позволили ему передать янки под их военные базы
Галапагосские острова, он пять месяцев назад - без нашей комбинации -
самостоятельно или с подачи "малоопытных" янки объявил о наличии в
Эквадоре коммунистического заговора, коммунистов-министров отправил
прямехонько в тюрьму, отменил конституцию и навел в своем доме порядок.
Кто вам доложил подробности его комбинации? Кто п р о с ч и т а л механизм
его д е л а? Да никто! А почему? Потому что смотрят вам в рот! И не хотят
видеть живые факты! А подводят в конце концов не только вас, но
д в и ж е н и е!
Андами, в правительство по-прежнему входят три коммунистических министра,
Зобель. Вы правы, мы еще недостаточно изучили эквадорский феномен, но мы
его знаем и думаем над ним. Именно топорность, с которой он был
осуществлен, та топорность, которая делает недолговечным режим Ибарры, и
надоумила нас придумать рецепты комбинаций, приложимые к каждой стране
здешнего континента в отдельности, учитывая особенности нации и
своеобразие ее лидеров. Тем не менее спасибо вам за то, что вы заостряете
мое внимание на возможном чинопочитательстве моих ближайших сотрудников,
работающих со мною постоянно, я учту ваше замечание.
заметил Мюллер. - Наоборот, меня радует ваша открытость. Кто следующий?
произнес три спича вместо одного, отрепетированного заранее ("Пить нельзя
категорически - становлюсь сентиментальным, тянет в слезы, явный признак
склероза"), он долго не мог заснуть, ворочался в своем гамаке, потом
позвал и н д и а н о ч к у (в районе Игуасу очень дешевы, белые охотники
их продают за гроши), только это позволило ему ненадолго забыться.
Проснулся со странным, тяжелым ощущением тревоги; оно не было похоже на
то, что он испытывал здесь после бегства из рейха; лишь по прошествии
месяцев он признался себе, что жил в атмосфере постоянного животного
ужаса. Спасением была, как это ни странно, речь Черчилля в Фултоне: все
возвращается на круги своя, но в новом круге. "Слава богу, нет фюрера с
его садизмом, который шокировал цивилизованный мир, с виселицами в Минске
и Загребе, с гетто в Варшаве, с идиотством Гиммлера, культивировавшего
новую п о р о д у арийцев, словно скороспелые сорта картофеля. Однако
провозглашенная фюрером идея борьбы с большевистским Востоком оказалась
угодной новому кругу - в большей даже мере, чем раньше. Дело понятное:
русский медведь проснулся, наработал жесткие приемы борьбы, сделался
колоссом - конкурент, страшно, вот заокеанские живчики и засуетились".
начал забывать уже, - постоянной, въедливой, трудно поддающейся
логическому анализу. "Ты кому-то не веришь? - спросил он себя. - Кому?
Какие к этому есть основания? Если ты докажешь себе, что прав, что кто-то
в чем-то опасен тебе, то дело легко поправить: участники совещания утром
полетят в Кордову на т в о е м самолете; ничего страшного, купишь новый,
деньги есть. Но самое обидное, если ты уберешь нужных тебе людей, - мания
подозрительности невозможна у политического лидера. У политического
лидера, - повторил он. - Вот почему ты испытал ту отвратительную,
изматывающую душу тревогу, которая ломала тебя и унижала, когда ты жил под
Гиммлером, - понял он. - Ты сейчас вновь поставил себя на роль
исполнителя, ты не смог заявить себя если и не фюрером, то хотя бы вторым
после него человеком; порой вторым выгоднее быть, чем первым. Ты говорил с
р е з е р в о м, ты боялся раскрыть карты, а эти люди пришли сюда получить
п р и к а з, они не умеют обсуждать и вырабатывать линию, они, как и ты,
раздавлены фюрером и его стилем. Нет, - возразил он себе, - ты ошибаешься.
Они, может быть, и раздавлены им, но более всех раздавлен ты сам. Вместо
того, чтобы бесстрашно о т д а в а т ь приказы: "Ты, Фрейде, продолжаешь
готовить операцию с подводом Штирлица к Риктеру, к переправке его на
остров Уэмуль в Барилочи"'; "Ты, Пратт, организовываешь канал, по которому
Штирлиц должен пойти на связь с русским посольством в Буэнос-Айресе, а он
обязательно пойдет на связь, или я ничего не понимаю в людях"; "Ты,
Губнер, организуешь мне встречу с Пероном, и я, лично я, отдаю ему
Штирлица, делаясь с п а с и т е л е м его идеи"; "Ты, Зобель, готовишь
информацию обо всем этом для Бэна"; вместо того, чтобы стать ключевой
фигурой предприятия, одним из самых компетентных стратегов антирусской
борьбы на континенте - как на севере, так и на юге, вместо того, чтобы
приказать Майеру завтра же отправиться в Боготу и привезти мне подробный
план комбинации по Гаэтану, я расточал елей: я не готов еще к той роли, о
которой мечтал. А не готов я потому, что раздавлен Борманом и жду, когда
он придет сюда, сядет в кресло возле камина и скажет: "Ну, докладывайте! И
я с т а н у докладывать, вот в чем весь ужас! Половая тряпка, - сказал он
себе, - ты несчастная половая тряпка из грубой мешковины, которая легко
впитывает, а еще легче выжимается... Ну хорошо, хорошо, легче легкого
топтать себя ногами, тем более что ты сам определил себя половой тряпкой.
А выход? Каков выход? Да и есть ли он? Может быть, я раздавлен самой
структурой национал-социализма как личность и ничто не поможет мне?
Воистину, богу - богово, а кесарю - кесарево, только надо это выражение
примерять не на тех, кого ты собрал, а на самого себя. Хорошо, а что если
сделать так, чтобы Борман исчез - раз и навсегда? Тогда ты, только ты,
группенфюрер Мюллер, остаешься правопреемником идей национал-социализма.
Да, но ведь Борман жив, - возразил он себе. - А кто об этом знает, кроме
тебя? Да и потом - Борман ли это? Ведь в случае надобности ты всегда
сможешь доказать, что это никакой не Борман, а обыкновенный двойник, и
тебе поверят. Поверят? Да, поверят, если ты не будешь тряпкой, а заставишь
себя раскрепоститься, ущипнешь себя: это не сон, а реальность; все
происходящее - въяве; психа шлепнули, ты - свободен, богат, не стар еще,
тебе досталась доктрина, которая сохранит свою надобность до тех пор, пока
существует большевизм, ж и в и! Живи же! Это так прекрасно, когда ты
живешь, ощущая свое незримое таинственное могущество! Мне нужны м о и
люди, - сказал он себе, поднимаясь с гамака, - мне нужен Эйхман, Менгеле,
Рауф, Швендт, Скорцени, мне нужна моя гвардия, а не эти провинциалы, вот
что мне нужно, чтобы осознать себя фюрером, - по-настоящему".
_______________
разрабатывался проект Риктера, - Перона.
национал-социализма и, пролистав несколько страниц, углубился в чтение
документа; очки не надевал. "Это ведь игра, очки-то, липшие мгновения на
то, чтобы продумать ответ, когда Борман или какой другой дьявол задают
тебе вопрос, а ты знаешь, что этот вопрос задан неспроста, и тебе нужны
секунды, чтобы просчитать в уме все то, что надлежит калькулировать, когда
имеешь дело с оборотнями, иначе снесут голову, легко снесут, без
сожаления, такова жизнь, ничего не попишешь..."
глаза, по-совиному беззащитные, услышал его а в с т р и й с к и й, столь
любезный ему, баварцу, голос, ощутил слезы на щеках и, в который раз уже,
подивился себе самому: какая непоследовательность - плакать, вспоминая
человека, который привел к краху?! "Нет, нет, рабство, в нас въелось
рабство, как его извести поскорее?! А надо ли? - спросил он вдруг себя. -
Зачем? Рабство позволяет в пять раз скорее делать то, что не под силу
джентльменству, потому что самое понятие рабства вертикально и времени на
дискуссии не оставляет: или ты поступаешь так, как я приказываю, или
исчезаешь - третьего не дано!"
вчерашнего застолья лица единомышленников и, надев тонкие очки на кончик
носа, сказал:
за то, что наша общность выдержала все испытания. Они были нелегкими, ибо
это были испытания на горечь поражения, а не на пьянящую радость побед.
Перед тем как мы расстанемся, я бы хотел - поскольку вы все выразили
согласие с теми основополагающими принципами, которые я изложил, -
распределить обязанности в комбинациях, спланированных мной. Отчеты о
работе, порученной мной каждому из вас, будут передаваться мне. И никому
другому. Извольте в недельный срок представить исчерпывающие данные на все
наши связи. Итак, Фрейде... Вам я поручаю следующее...
"у дона Рикардо", ибо Майер был завербован его о р г а н и з а ц и е й
еще в конце сорок пятого. Работал и с т о в о, не за страх, а за совесть.
Иначе не мог: его единственный сын - гауптштурмфюрер СС - жил в
американской зоне оккупации по фальшивым документам. Вопрос о его вызове в
Латинскую Америку мог решить только один человек - Гелен.
Гелену, было выгодно, чтобы Аргентина - получив данные о русском шпионе
Штирлице - немедленно, раз и навсегда, расторгла дипломатические отношения
Шилова Юлия
Андреев Николай
Березин Федор
Доставалов Александр
Шилова Юлия
Белогорский Евгений