Чтение 29–й страницы книги ~Золото красных~

Перезвоните через десять минут. - Трубка шмякнулась на аппарат. - Ты
принимал ящики? - Мозгляк кивнул, глаза его потухли, сальные железы от
напряжения заработали с утроенной силой. - Сколько их было?

- Двадцать. - Мозгляк хотел бы сжевать самолично эти растреклятые
журнальчики с голыми бабами, так некстати оказались они сейчас в
начальственном кабинете.

- Двадцать, значит... - спокойно, даже улыбаясь согласился Седой.
Мозгляк сжался: лучше бы орал, материл, чем это бездонное, страшное
непредсказуемое спокойствие.

- А прилетели, между прочим, девятнадцать...

- Не может быть!.. - Вырвалось у Мозгляка.

- Я вру! - Театрально взмахнул руками Седой. - Развлекаюсь. Или...
мои офицеры - кретины. Взяли двадцать? Отвечаешь? - Мозгляк кивал. -
Привезли двадцать? Отвечаешь? - Мозгляк кивал. - И погрузили двадцать?.. -
Мозгляк кивал, пот скатывался из-под волос и стекал по лбу, по щекам, от
чего казалось, будто виновный в утере ящика золота рыдает.

- Вон отсюда! - Рявкнул Седой, - ищи, где хочешь! Не найдешь - под
трибунал! Я уж постараюсь...

Мозгляк выскользнул из кабинета. Седой в сердцах схватил
порножурнальчик, разорвал, побросал обрывки в корзину: - Мудачье!

Зазвонила "вертушка", Седой придал голосу возможную мягкость:

- Меры приняты, Герман Сергеевич. Ищем... Найдем... из-под земли
достанем.

По опыту Седой знал: лучше отвлечься, думать о другом, чем травить
себя понапрасну... не такой кретин Мозгляк, чтоб не побороться за свою
шкуру... лучше поговорить с приятным человеком, который никогда - о чем ни
попроси! - не подводит.

Седой набрал номер:

- Марь Пална, узнаете? Ваш покорный... Вот припомнил, вы обещали
сообщить важное, хоть и не срочное. В пятницу свидетелем по делу
Реброва?.. Интересно... и я подъеду, как раз пообщаемся...

Седой успокоился. Найдут этот чертов ящик, не иголка же...

Две "Волги" серии МЕЧ рванули от хранилища в Шереметьево. Домчали
быстро... Въехали на поле. Десятки самолетов, прожектора, огни... то же,
что и вчера. Местный гэбист слушал Мозгляка в окружении оперов и вертел
головой, будто надеясь обнаружить - вот так, слету - пропавший ящик.

- Командир экипажа надежен? - строил умопомрачительные версии
Мозгляк.

- Исключено. На борту наш человек, - доложил местный гэбист.

- Может сговор? И ваш человек тоже! - не унимался Мозгляк. - Будут
дружно уверять, что ящиков девятнадцать... а двадцатый сгрузили по дороге?

- Где? - Местный гэбист, едва сдержал улыбку. - Беспосадочный
полет... в картофельное поле бросать среди ночи? И как? не
бомбардировщик... все же...

- Команду работяг сюда! - перешел на визг Мозгляк, без конца промокая
лицо бумажными салфетками из пачки, что таскал с собой.

Согнали работяг, выстроили, Мозгляк безмолвно обходил шеренгу,
внимательно вглядываясь в сумеречные лица.

- Что ищете? - не утерпел работяга в буклированной кепке.

Мозгляк грубо хватанул работягу за грудки, вырвал из строя:

- Так... первые ласточки... я разве говорил, что ищу?.. А что
искать?.. Может подскажешь?.. - Мозгляк кивнул операм, кряжистые ребята в
миг оттащили говоруна в сторону.

- Итак, - Мозгляк понял, что безмолвие потеряло смысл, - вчера
грузили золото... золото!.. пропал ящик... засадим всю бригаду, может и
под вышку подведем... госпреступление... кража золото-валютных ценностей в
особо крупных размерах.

Работяги в строю загалдели, один повыше, покрепче вышел вперед:

- Чего стращать, начальник? Мы только сейчас и узнали, что золото. За
день перекидываем по десятку тонн на рыло. Раз-зи все упомнишь?

- Коль! - обратился парламентер. - А помнишь вчерась Бориска
скомандовал колесо подпереть?.. мы, значит, и подперли.

- Точно помню, - поддержал сморчок с длинными волосами и фиксой в
верхних зубах.

Местный гэбист похоже сохранял остатки спокойствия:

- Где стоял самолет?

- Да вон! - Протянул грязную руку парламентер. - Тама! Да теперь его
тама нет.

- Издеваешься! - Прошипел Мозгляк. Работяги, теснимые полукольцом
оперов, приближались к месту вчерашней стоянки самолета. У забора залегла
тьма.

- Пусто. - Без выражения заметил местный гэбист и не успел
замолкнуть, как Мозгляк припечатал. - Вы тоже ответите по всей
строгости...

Луч прожектора упал с высоты, высветил забор, скользнул ниже,
выхватил ящик на земле под забором.

- Да вот же он, ядрена холера! - Крикнул парламентер, и все увидели
зеленый дощатый ящик. Мозгляк бросился первым, попытался приподнять и не
смог, осмотрел пломбы - все целы, велел операм оцепить ящик, сообразил,
что ошибся, скомандовал оттащить в багажник "Волги" - зад машины сразу
просел под грузом.

Работягам Мозгляк приказал:

- Об инциденте никому, ни слова, подписки не беру, но... все равно
что взял! - И рванул к телефону, дозвонился, заорал в трубку:

- Пал Устиныч! Нашли! Расскажу - не поверите! - Трубка уже дружелюбно
выплюнула. - Мудачье!

Работяги переговаривались, забыв об "устной подписке": всю ночь
пролежал... ящик с золотом... если б знать... всю ночь...

Допрос в кабинете подполковника Грубинского шел своим чередом.
Охранник ввел Реброва, подследственный сел. Подполковник привычно
предложил чаю, Ребров привычно отказался, и все же... Грубинский заварил в
двух стаканах с подстаканниками, разложил сахар ложкой, несколько раз
роняя белые кубики в сахарницу, отрезал по ломтику лимона, пустив желтые
кругляки в плавание по чайному морю и... придвинул напиток Реброву:

- Отведайте!

Ребров в нерешительности смотрел на чай.

Подполковник рассмеялся:

- Может боитесь?.. думаете, еще подсыпят чего, чтоб развязать язык...
не опасайтесь!.. зря... - и пояснил вполне дружелюбно, - если нам надо
развязать язык, знаете сколько способов? - и смеясь, стал загибать пальцы.

Ребров для порядка и успокоения пересчитал квадраты решетки на окне
по вертикали, по горизонтали и... перемножил: сошлось со вчерашним
результатом. Сделал глоток, отталкивая языком ломтик лимона. Подполковник
заметил, посоветовал:

- Съешьте его! - Подцепил свой ломтик и сжевал, - и все проблемы...

Пили чай минуту-другую, капель выбивала дробь по ту сторону окна, в
водосточной трубе загрохотало - сорвался с самого верху подтаявший лед.

- Так вот, - начал Грубинский, - значит, узнать, кто отец в обмен на
документы не хотите? - Ребров промолчал, даже порадовался спасительной
возможности предаться чаепитию. - Нет... так нет. - Грубинский подошел к
окну, вытянул шею, будто высматривал кого снаружи, обернулся, прижался
задом к подоконнику над источающей жар батареей, скрестил руки на груди. -
Погрею поясницу... вчера неловко повернулся, и как скрутило! Едва
разогнулся утром. У вас прострелы случались?

- Нет. - Ребров гонял ложкой чаинки по акватории стакана.

- С вами беседовать одно удовольствие, - рассмеялся подполковник, -
ничего лишнего... только да, нет... будто всю жизнь под следствием...
сейчас думаете... неплохо сказано... а что? каждый из нас всю жизнь под
мелкоскопом у государства... скажете, нет?

- Странно... как вы, с вашими взглядами сюда попали?

- Сам часто недоумеваю - как? - Грубинский оторвался от окна,
взгромоздился на стул, вздохнул. - Милый вы мой... это ж упряжь... и
скачут одновременно тысячи... попробуй, вырвись из постромок, попытайся
уйти в сторону... затопчут... даже не по злобе...

Снова заварил чай, снова принялся размешивать сахар, неожиданно,
будто вспомнил что важное:

- Плохо дело... - Вынул из стопки несколько листков. - Вскрылись
новые обстоятельства... - Сунул листки под нос Реброву. - Ваша подпись?

- Моя... - Ребров увидел свой росчерк на бумагах, которые никогда не
подписывал.

- Плохо дело... - Грубинский воевал с горячим чаем; дул на воду,
выуживал чаинки, целое действо разворачивалось на глазах Реброва. -
Главное, что плохо... вроде вы борец... человек с репутацией...
незапятнанной... а вот из бумажек этих следует, что вы как все, хуже всех,
даже каяться не желаете... Смотрели "Покаяние"? Класс! - Подполковник
цокнул языком. - Но искусство искусством, а жизнь берет свое. Бумажки
против вас... что делать будем?

- Это подделка. - Спокойствие с трудом давалось Реброву.

Подполковник улыбнулся:

- Это милый вы мой, даже не смешно... органы подделали?.. мы не
ангелы... люди везде люди, но... подделки? - И неожиданно изгнав
благодушие, отрывисто резанул, - подпись ваша?

- Моя, - подтвердил Ребров.

- А вы - трус! - Неожиданно зло заключил Грубинский. - Подпись - это
серьезно. Это даже ваш адвокат признает. Кстати об адвокате... не слишком
надейтесь... они хороши в борьбе с наговорами... при явном, так сказать,
обвинительном уклоне... у нас с вами дело другое... я едва было не
отпустил вас, и вдруг... эти бумаги...