изумления глазами смотрит на Тантора. Потом она повернулась к человеку, и
глаза их встретились.
обратил свой взгляд вперед и не ответил.
беспомощность примирилась со своей участью и снова уронила голову на
бронзовое плечо человека-обезьяны.
прозрачной водой, Тарзан остановился и положил свою ношу на землю. В вышине
аркой смыкались кроны исполинских деревьев, через листву которых проникали
лучи яркого солнца, испещряя траву солнечными бликами.
слаба, ибо попыталась встать, но не смогла. То, что видели ее глаза, более,
чем когда-либо казалось ей сновидением: огромный слон-самец, стоявший над
ней, и бронзовая фигура почти обнаженного гиганта, сидевшего на корточках у
маленького ручья. Она видела, как он свернул большой лист кульком, наполнил
водой, поднялся и направился к ней. Не говоря ни слова, он нагнулся, помог
ей сесть и предложил воды из импровизированной чашки.
склонившееся над ней, выразила свою благодарность, но человек не ответил, и
она, естественно, решила, что он не понимает ее. Когда она удовлетворила
жажду, он бережно опустил ее на землю, а сам легко запрыгнул на дерево и
исчез в лесу. Громадный же слон остался. Он стоял над ней как бы на страже,
и его огромное тело слегка колыхалось из стороны в сторону. Тишина и покой
действовали на нее умиротворяюще, но в глубине сознания коренилось
убеждение, что ее положение чрезвычайно опасно. Мужчина оставался для нее
полнейшей загадкой, и хотя она, конечно, понимала, что похитившая ее
обезьяна не могла превратиться в прекрасного лесного бога, однако никак не
могла сообразить, откуда он взялся или куда исчезла обезьяна; оставалось
только предположить, что они действовали сообща: обезьяна похитила ее для
этого человека, своего хозяина. В поведении человека не было ничего
предосудительного, но она настолько привыкла оценивать всех мужчин по
стандартам цивилизованного общества, что ей во всем мерещился злой умысел.
интригующий воображение. С одной стороны, он никак не вписывался в эти дикие
африканские джунгли, с другой -- прекрасно гармонировал с окружающей средой,
где казался у себя дома, в своей стихии. Взять хотя бы этого дикого слона,
на которого человек обращал не больше внимания, чем на комнатную собачонку.
Будь он нечесанным, грязным, опустившимся, она немедленно отнесла бы его к
разряду изгоев, обычно полусумасшедших, которые иногда встречаются вдали от
человеческого жилья и ведут образ жизни диких зверей. Это же существо скорее
походило на тренированного атлета, для которого чистоплотность являлась
фетишем, а красивая форма его головы и умные глаза даже отдаленно не
предполагали умственную или нравственную деградацию.
веток, с которых уже были удалены листья и сучья. Быстро и со знанием дела,
что свидетельствовало о многолетней практике, он соорудил навес на берегу
ручья. Затем набрал широких листьев, чтобы покрыть ими крышу, и ветки с
листьями, чтобы возвести с трех сторон стены для защиты от ветра. Пол он
выстелил листьями, маленькими веточками и сухой травой. Затем подошел и,
подняв девушку на руки, понес ее в готовое примитивное жилище.
немножко поесть, так как догадывался, что она долгое время пробыла без пищи,
и знал, что нельзя перегружать пустой желудок.
ними, Зора Дрынова начала проникаться к нему доверием.
словно гигантский часовой на страже.
что он разводит огонь на манер первобытных людей. Мясо жарилось на огне,
источая чудесный аромат, и Зора почувствовала, что страшно голодна. Когда
мясо было готово, мужчина подошел и подсел к ней. Отрезая маленькие кусочки
своим острым охотничьим ножом, он кормил ее, словно беспомощного младенца.
Он давал ей понемногу, заставляя часто отдыхать, и, пока она ела, Тарзан
заговорил, но не с ней и не на языке, когда-либо слышанном ею. Говорил он с
огромным слоном, и громадное толстокожее животное медленно развернулось и
удалилось в джунгли. Девушка слышала грузную поступь слона, затихшую затем
вдали.
свете костра, бросавшем красноватые отблески на бронзовую кожу ее спутника и
отражавшемся в таинственных серых глазах, которые, казалось видели все, даже
самые сокровенные ее мысли. Затем он принес воды, после чего сел на корточки
возле хижины и принялся удовлетворять свой голод.
заботливости своего странного защитника. Но тотчас же на нее нахлынули
дурные предчувствия, она вдруг испытала новый безотчетный приступ страха
перед молчаливым гигантом, в чьей власти оказалась. Она увидела, что он ест
мясо сырым, разрывая его зубами, точно дикий зверь. А когда прямо за костром
в джунглях послышался шорох, и человек поднял голову, устремляя туда взор, с
его губ слетело низкое злобное рычание. Содрогнувшись от ужаса и отвращения,
девушка закрыла лицо руками. Из темноты донеслось ответное рычание, но звук
удалялся, и вскоре все стихло.
то увидела, что человек закончил есть и растянулся на траве между ней и
костром. Зора боялась его и в то же время не могла отрицать, что его
присутствие придает ей ощущение безопасности, которое она ранее ни разу не
испытывала в джунглях. Пытаясь разобраться в этом, она задремала и вскоре
уснула. Первые лучи солнца уже согрели джунгли, когда она проснулась.
Мужчина поддерживал огонь и сидел возле него, поджаривая маленькие кусочки
мяса. Рядом лежали фрукты, которые он, должно быть, собрал на рассвете.
Наблюдая за ним, Зора все больше поражалась его физической красоте, а также
несомненному благородству движений, хорошо гармонировавших с полной
достоинства осанкой и интеллектом, читавшимся в серых внимательных глазах.
Она хотела бы не видеть, как он пожирал сырое мясо, словно... словно
какой-то лев -- вот именно, словно лев. Какое разительное сходство у него со
львом -- по силе, достоинству, величию и дремлющей свирепости, что сквозила
в каждом его движении.
стараясь внушить себе, что ему можно доверять, все же продолжала чуточку его
побаиваться.
приступить к еде, встал и испустил долгий, протяжный крик. Затем опять
присел на корточки и принялся за еду. И хотя он держал мясо в сильных
загорелых руках и ел его сырым, теперь она разглядела, что ест он медленно,
с тем же спокойным достоинством, которое сквозило в каждом его движении, и
он уже не показался ей таким омерзительным. Она снова попыталась заговорить
с ним, обращаясь к нему на разных языках и некоторых африканских диалектах,
но тот оставался безучастным, словно бессловесное животное. Без сомнения, ее
разочарование сменилось бы гневом, узнай она, что обращается к английскому
лорду, который прекрасно понял каждое ее слово, но который, по причинам,
известным только ему, предпочитал оставаться в глазах этой женщины, в
которой видел врага, бессловесным животным.
ней, одинокой беззащитной женщине, пришел английский лорд, а не дикий
хищник. Сидевший в Тарзане зверь, правда, не напал бы на нее, а лишь
проигнорировал, позволив закону джунглей совершаться своим чередом по
отношению ко всем живым созданиям.
треск, возвестивший о возвращении Тантора, и когда тот вырос на поляне,
девушка поняла, что животное явилось на зов человека и изумилась.
ночью молчаливым лесным богом, а днем -- огромным самцом-слоном.
Единственное, что ее беспокоило, -- это судьба Уэйна Коулта. Тревога ее
оказалась не безосновательной, ибо для молодого американца наступили черные
дни.
тщетных поисках девушки и ее похитителя, позабыв про себя, пока не изнемог
от голода и упадка сил. Наконец он понял, что дела его плохи. А тут как
назло куда-то пропала дичь и именно сейчас, когда ему как никогда
требовалось усиленное питание. Даже мелкие грызуны, которые сошли бы для
поддержки сил, стали чересчур осторожными или же совсем перевелись. Изредка
ему попадались съедобные фрукты, но сил они почти не придавали. В конце
концов Коулт окончательно понял, что исчерпал запасы выносливости и сил, и
что только чудо может спасти его от неминуемой смерти.
валился на землю и был вынужден долго лежать, прежде чем встать снова. И
всякий раз он думал о том, что однажды никогда уже не сумеет подняться.
не мог, не имел права умереть, пока Зоре Дрыновой угрожала опасность.
Наконец он нашел проторенную тропу, на которой, как был уверен, рано или
поздно ему встретится охотник-туземец, либо же она выведет его к лагерю
товарищей.
подняться. Наконец наступил роковой момент, который он так долго пытался
отодвинуть, момент, означавший его конец, хотя и совсем иной, нежели он
представлял себе.
внезапно ощутил, что он не один. Звуков он не слышал, поскольку слух его
притупился от истощения, но некое странное чувство, которое каждый из нас
испытал хоть раз в жизни, подсказало ему, что кто-то смотрит на него.
Акунин Борис
Корнев Павел
Афанасьев Роман
Самойлова Елена
Херберт Фрэнк
Пехов Алексей