Чтение 281–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

- Если угодно, я расскажу, - предложил привратник.

- Да, расскажите, - отвечал Монте-Кристо.

И он прижал руку к сердцу, чтобы унять его неистовый стук, со страхом
готовясь выслушать повесть о самом себе.

- Расскажите, - повторил он.

- В этой самой камере, - начал привратник, - тому уже много лет, жил
один арестант, человек очень опасный, говорят, а главное - очень отчаян-
ный. В те же годы здесь находился еще один заключенный, священник, но
этот был смирный; он, бедняга, помешался.

- Помешался? - повторил Монте-Кристо. А на чем?

- Он всем предлагал миллионы, если его выпустят.

Монте-Кристо поднял глаза к небу, но не увидел его: между ним и не-
бесным сводом была каменная преграда. Он подумал о том, что между глаза-
ми тех, кому аббат Фариа предлагал сокровища, и этими сокровищами прег-
рада была не меньшая.

- Могли заключенные видеться друг с другом - спросил Монте-Кристо.

- Нет, сударь, это было строжайше запрещено; но они обошли это запре-
щение и пробили ход из одной камеры в другую.

- А кто из них пробил ход?

- Молодой, понятно, - сказал привратник, - он был ловкий и сильный, а
бедный аббат был уже стар, да и мысли у него путались.

- Слепцы!.. - прошептал Монте-Кристо.

- Словом, - продолжал привратник, - молодой пробил ход; чем? - бог
знает, но пробил. Вот поглядите, следы и сейчас еще видны.

И он приблизил к стене факел.

- Да, вижу, - заметил граф глухим от волнения голосом.

- Потом они начали ходить друг к другу. Сколько времени это продолжа-
лось? Никому не известно. Потом старик заболел и умер. Как вы думаете,
что сделал молодой?

- Расскажите.

- Он перенес покойника к себе, положил его на свою кровать, лицом к
стене, вернулся в пустую камеру, заделал отверстие и залез в мешок мерт-
веца. Что вы на это скажете?

Монте-Кристо закрыл глаза и снова почувствовал на своем лице прикос-
новение грубою холста, еще пропитанного смертным холодом.

- Он, видите ли, думал, - продолжал привратник, - что в замке Иф
мертвецов хоронят и, попятное дело, не тратятся на гробы; и он рассчиты-
вал вылезти из-под земли; по, на его беду, в замке был другой обычай;
мертвых не хоронили, а просто привязывали к ногам ядро и кидали в море;
так было и на этот раз. Нашего молодца бросили в море; на другой день в
постели нашли настоящего мертвеца, и все открылось; сторожа, которые
бросили в море, рассказали то, о чем не решались сказать раньше: когда
мешок полетел вниз, они услышали ужасный крик, который тотчас же заглу-
шила вода.

Граф тяжело дышал, сердце его мучительно сжималось.

- Нет! - прошептал он, - нет! Я сомневался только потому, что начал
забывать: но здесь раны моего сердца снова открылись, и я снова жажду
мщения.

- А об этом узнике больше ничего не известно? - спросил он.

- Ничего, как есть ничего: понимаете, либо он упал плашмя с высоты
пятидесяти футов и убился насмерть...

- Вы сказали, что ему привязали к ногам ядро, он должен был упасть
стоймя.

- Либо он упал стоймя, - продолжал привратник, - и тогда ядро потащи-
ло его на дно, где он и остался, бедняга!

- Вам жаль его?

- Правду говоря, жаль, хоть он в море был, как дома.

- Почему?

- Да говорят, что этот несчастный парень был прежде моряком, которого
посадили в тюрьму за бонапартизм.

- Истина, - прошептал граф, - по воле бога ты всплываешь над водами и
над пламенем! Память о бедном моряке еще жива, об его горькой судьбе
рассказывают у очага, и все вздрагивают, когда он рассекает воздух и
погружается в морскую пучину.

- А его имя вы знаете? - вслух спросил граф.

- Откуда же? - спросил сторож. - Он значился просто под номером трид-
цать четыре.

- Вильфор! Вильфор! - пробормотал Монте-Кристо. - Вот что ты, должно
быть, твердил себе, когда мой призрак тревожил твои бессонные ночи.

- Угодно вам продолжать осмотр, сударь? - спросил привратник.

- Да, покажите мне камеру сумасшедшего аббата.

- Номера двадцать седьмого?

- Да, номера двадцать семь, - повторил Монте-Кристо.

И ему показалось, что он снова слышит голос аббата Фариа, который, в
ответ на просьбу назвать себя, через стену крикнул ему этот номер.

- Идемте.

- Подождите, - сказал Монте-Кристо, - мне хочется получше осмотреть
эту темницу.

- Это очень кстати, - сказал проводник, - я забыл взять ключ от той
камеры.

- Сходите за ним.

- Я оставлю вам факел.

- Нет, возьмите его с собой.

- Но вы останетесь впотьмах.

- Я отлично вижу в темноте.

- Скажите! Совсем, как он.

- Как кто?

- Номер тридцать четыре. Говорят, он так привык к темноте, что заме-
тил бы булавку в самом темном углу своей камеры.

- Ему потребовалось десять лет, чтобы дойти до этого, - прошептал
граф.

Проводник ушел, унося с собой факел.

Граф сказал правду: не прошло и нескольких секунд, как он стал все
различать в темноте, словно при дневном свете. Тогда он осмотрелся, тог-
да он по-настоящему узнал свою темницу.

- Да, - сказал он, - вот камень, на котором я сидел. Вот след моих
плеч на стене! Вот следы моей крови, они остались здесь с того дня, ког-
да я хотел разбить себе голову об стену!.. Вот цифры... я помню их... я
начертал их однажды, когда высчитывал годы моего отца, гадая, застану ли
я его еще в живых, и годы Мерседес, гадая, будет ли она еще свободна...
Когда я кончил этот подсчет, у меня мелькнула надежда... Я не предвидел
ни голода, ни измены!

И горький смех вырвался у него из груди. Как во сне, перед ним
мелькнули похороны отца... Мерседес, идущая к алтарю!

На другой стене ему бросилась в глаза надпись. Она все еще отчетливо
белела на зеленоватой стене:

"Боже, - прочитал Монте-Кристо, - сохрани мне память".

- Да, да, - воскликнул он, - вот единственная молитва моих последних
лет в этой темнице. Я уже не молил о свободе, я молил о памяти, я боялся
сойти с ума и все забыть; боже, ты сохранил мне память, и я ничего не
забыл. Благодарю тебя, господи!

В эту минуту на стенах заиграл свет факела; это спускался привратник.

Монте-Кристо пошел ему навстречу.

- Идите за мной, - сказал тот.

Подземным коридором они прошли к другой двери.

В камере аббата воспоминания снова нахлынули на Монте-Кристо.

Прежде всего ему бросился в глаза вычерченный на стене меридиан, при
помощи которого аббат Фариа вычислял время; потом он заметил остатки
кровати, на которой умер несчастный узник. Вместо ужаса, который он ис-
пытал в собственной темнице, здесь графа охватило нежное и теплое
чувство, чувство бесконечной благодарности, и на его глаза навернулись
слезы.

- Вот здесь жил сумасшедший аббат, - сказал его проводник, - вот от-
туда приходил к нему сосед. (И он указал на пролом, который с этого кон-
ца остался незаделанным.) - По цвету камней, - продолжал он, - один уче-
ный узнал, что заключенные ходили друг к другу лет десять. Не очень-то
весело они, бедные, провели эти десять лет!

Дантес вынул из кармана несколько золотых и протянул их этому челове-
ку, который, совсем его не зная, дважды пожалел его.

Привратник взял деньги, но, при свете факела, он увидел, что посети-
тель вместо нескольких мелких монет дал ему неожиданно большую сумму.

- Сударь, - сказал он, - вы ошиблись.

- В чем?

- Вы дали мне золото.

- Знаю.

- Знаете?

- Да.

- Вы даете мне эти золотые?

- Да.

- И я могу оставить их себе, по совести?

- И по чести, - сказал граф, цитируя Гамлета.