семьи, - такое никогда не забывают. Азефа нет, Петров еще не начал работу,
чем я могу ему помочь?! А ведь помогать надо! После него в России никого
не найти, вывелись мыслящие политики. Наверное, надо просить, чтобы он в ы
м о л и л себе, - пусть унижается, это только он и царь будут знать,
унижение убивает прилюдностью, - хотя бы пять-шесть месяцев на и с п р а в
л е н и е ошибок, я к тому времени выпестую Петрова, создам нового вождя
эсеровского террора! А с другой стороны, подумал вдруг Герасимов, может,
лучше, если придет кто подурней? Это только в пословицах верно, что с
умным лучше потерять; терять с кем угодно плохо, что не твое - то чужое. А
если вовремя расстелиться перед новым? Показать ему д о к у м е н т и к и?
Заинтересовать т а й н а м и, которые никому, кроме особого отдела
секретной полиции империи, полковников Еремина с Виссарионовым, не
известны? Это ведь так сладко узнать, что сановник, сидящий с тобою за
одним столом в заседании министров, подвержен дурной страсти, коей
отдается в отдельных номерах месье Липинского, другой тайком вкладывает
деньги в аферы доктора Бадмаева, третий берет взятки "минералами" - так
обозначаются бриллианты, не ограненные в золото, - обычная страсть к
коллекционированию, ничего предосудительного, если б кольца там или колье
какое, а то ведь камушки, какая в них цена, я и не знал, что они такого
стоят...
поскольку на смену Столыпину придет придурок, умных в колоде императора
нет, не держит (боится, что ль?), он непременно поволочет за собою в е р н
ы х, а те меня немедленно вышвырнут, дураки недоверчивы и хитры, только
умный живет реальными представлениями, а сколько таких? Раз, два и обчелся!
набрякли, будто у старика; лицо бледное, словно обсыпанное мукой, и глаза
страдальческие.
после слез, вздохнул:
Вы-то хоть понимаете, что я за это кресло не держусь?! Пусть скажут прямо,
чтоб уходил, - в тот же миг уйду! Уеду к себе в Сувалки, хоть отосплюсь
по-человечески!
угоден премьеру. Тот, однако, досадливо махнул рукой:
только петух соберется прокричать... Сначала сожгли идолов во имя храмов,
по прошествии тысячи лет стали жечь и храмы... Словом, я не хотел вас
расстраивать сражался сколько мог, оберегал вас от интриг, но теперь,
накануне решающего разговора с государем, таиться нет смысла...
фиктивных счетов, что я подмахнул Азефу, - сущая ерунда, там и пяти тысяч
не накапает, мелочь; кто-то вызнал про игру на бирже, не иначе!
Аркадьевич.
"Расстроить", "обидеть"... Вы что, профессор филологии? Так в университет
идите! Итак, слушайте... Обещаний я на ветер не бросаю, поэтому после
нашего с вами возвращения из Царского начал готовить почву для вашего
перемещения ко мне в министерство, товарищем, и шефом тайной полиции
империи... Поговорил с министром двора бароном Фридериксом - как-никак
папенькин друг, меня на коленках держал, ведь именно он назвал мое имя
государю в девятьсот шестом, поэтому назначение так легко прошло... Он -
"за", про вас говорил в превосходных степенях, только отчего-то на
французском... У него теперь часто происходит выпадение памяти:
особенно если отвлекли на минуту - про совершенно другое и непременно на
английском, он ведь с государыней только по-английски, чтобы кто не
упрекнул в пруссачестве...
представил себе министра двора империи - худой дед с висячими усами,
который путает языки и не держит в памяти того, что говорил минутою
раньше, - кто ж нами правит, а?!
- гримаса, предшествующая смеху; расхохотались оба.
проговорил Столыпин, - не так гнусно передавать вам то, что случилось
дальше...
вам загодя об этом говорил... Так что огорчительного для меня в этом нет
ничего. Я был готов, Петр Аркадьевич...
держитесь хорошо, но дальше волноваться придется больше, так что
дослушайте... И подумайте, кто играет против меня и вас... Да, да, именно
так. Я отныне не разделяю нас, любой удар против Герасимова на самом деле
есть выстрел в мою спину... После беседы с Фридериксом я пригласил к себе
Ивана Григорьевича Щегловитова, государь к нему внимателен, вроде как
восприемник Победоносцева...
своих последних дней... Я напомнил Щегловитову, как вы его от бомбы
спасли, сообщил, что Фридерикс всецело за вас... Так знаете, что он
сделал, пообещав мне на словах всяческую поддержку? Тотчас бросился в
Царское и все передал Дедюлину - для доклада государю... Яблочко от
яблоньки недалеко падает...
"яблонька"?
отошел к письменному столу, достал из кармана золоченый ключик, отпер
секретный ящик, достав папку, пролистал листочки, вытащил только три,
протянул Герасимову:
Ознакомьтесь, поймете про яблочко и яблоньку.
крупные, слепец прочтет, - сразу определил подпись Победоносцева (тоже
хранил в сейфике пяток его записочек) и углубился в чтение:
разрешить великому князю Николаю Николаевичу вступить в брак с простою
женщиною, которую он желает иметь у себя женой, но чтобы никаких прав при
этом ей не было предоставлено.
шестнадцатого августа, без всякой огласки, в деревне, в его имении Першино
Тульской губернии, Алексинского уезда.
высочайшего разрешения на брак.
вследствие высочайшего разрешения этот брак может быть совершен. Я
нахожусь в неведении, вправе ли я это сделать.
сообщить мне, когда великий князь обратился к Вам с просьбой...
одновременно - мелкий предатель. И третье письмецо прочитайте... Наш
философ Соловьев первым раскусил Победоносцева по-настоящему...
безо всякой зауми, болел за Русь не словесно, а страдая сердцем:
преследований и насильственного распространения казенного православия
истощила небесное долготерпение и начинает наводить на нашу землю
египетские казни... На днях различные общества получили безусловное
предписание изъять меня и Толстого из своего обращения. Вы знаете, что в
моем реферате не было ничего предосудительного, и Вы его запрещаете только
потому, что он мой. То же самое со статьями Толстого и Грота: когда
кто-нибудь другой скажет "здравствуйте", то это учтивость, но если то же
приветствие произносим мы с Толстым, то это преступление. Ну, не до
абсурда ли Вы довели свою систему?! Одумайтесь!
оставите в истории. А если нет, то пусть решит сказавший: "мне отмщение и
аз воздам".
щ е читал Герасимов. - Какая сила убежденности, какое чувство собственного
достоинства!
возвращая Столыпину документы, - и Владимир Соловьев останется, хоть и
порвали ему сердце, а кто помнит Победоносцева?
терпите вокруг себя врагов?! Отчего не уволите их?! Ультиматум: или они,
или я! За кресло ж не цепляетесь, сами сказали!
намерены искать в Думе?! Да что она может?! Вот и приходится таиться,
ползти змеей - во имя несчастной России... Победит тот, у кого больше
выдержки.
Володихин Дмитрий
Лондон Джек
Акунин Борис
Посняков Андрей
Сапковский Анджей
Перумов Ник