нию Арамиса, - остановиться перед несчастными пятьюстами тысячами лив-
ров, когда дело идет об избавлении вашего друга... простите, вашего пок-
ровителя от неприятностей, причиняемых борьбою партии.
господин де Лек потребует своей доли, тоже в пятьсот тысяч ливров, не
правда ли? А после вас и господина де Лека наступит очередь и ваших де-
тей, ваших бедняков и мало ли чья еще, тогда как письма, как бы они ни
компрометировали, не стоят трех или четырех миллионов. Ей-богу, герцоги-
ня, брильянтовые подвески французской королевы были дороже этих лоскут-
ков бумаги, и все же они не стоили и четверти того, что вы спрашиваете!
угодно. Покупатель волен взять или отказаться.
ли вести с кардиналом интимную переписку после того, как он поссорил вас
с королевой, это пахло бы страстью, шпионажем... ей-богу, не решаюсь
произнести нужного слова.
при обращении к королеве.
денный, идущий за колесницей триумфатора.
герцогини. Долгим ироническим взглядом посмотрел Арамис на бледные, ис-
сохшие щеки, на глаза, горевшие под воспаленными веками, на тонкие губы,
старательно закрывавшие черные и редкие зубы.
голову и улыбнулся, чтобы показать блестевшие при свете зубы. Постарев-
шая кокетка поняла его замысел: она стояла как раз против зеркала, кото-
рое благодаря контрасту убийственно резко подчеркнуло дряхлость, так за-
ботливо скрываемую ею.
на поклон Арамиса, который был сделан им с гибкостью и грацией былого
мушкетера. Поклонившись, Арамис, как зефир, скользнул по паркету, чтобы
проводить ее.
мушкетом, и покинула дом, где такие нежные друзья не могли столковаться,
потому что слишком хорошо поняли друг друга.
НИЧТО НЕ МЕШАЕТ СТОРГОВАТЬСЯ С ДРУГИМ
приказала ехать домой.
отвести от себя подозрения. Однако возвратившись к себе и удостоверив-
шись, что никто за нею не следит, она велела открыть калитку в саду, вы-
ходившую в переулок, и отправилась на улицу Круа-де-ПтиШан, где жил
Кольбер.
и притом непроглядная. Притихший Париж обволакивал снисходительной тьмой
и знатную герцогиню, плетущую свою политическую интригу, и безвестную
горожанку, которая, запоздав после ужина в городе, под руку со своим лю-
бовником возвращалась под супружеский кров самой длинной дорогой. Г-жа
де Шеврез достаточно привыкла к тому, что можно назвать "ночною полити-
кой", и ей было отлично известно, что министры никогда не запираются
долго у себя дома от молодых и прелестных женщин, страшащихся пыли слу-
жебных канцелярий, а также от пожилых и многоопытных дам, страшащихся
нескромного эха министерств.
довольно плохо Рассмотрев посетительницу, он даже позволил себе заме-
тить, что в такой час и в таком возрасте не пристало отрывать г-на
Кольбера от трудов, которым он предается перед отходом ко сну.
ном из записной книжки, свое имя - громкое имя, не раз неприятно пора-
жавшее слух Людовика XIII и великого кардинала.
ди знати, сложила бумагу особым, ей одной свойственным образом и вручила
ее лакею без единого слова, но с таким величавым видом, что этот прож-
женный плут, умевший чуять господ на расстоянии, узнал в ней знатную да-
му, опустил голову и побежал с докладом к Кольберу.
кого восклицания, и этого восклицания лакею было достаточно, чтобы по-
нять, насколько серьезно следует отнестись к таинственной гостье: он
пустился бегом за герцогиней.
ма, задержалась на мгновение на площадке, чтобы отдышаться, и вошла к
Кольберу, который сам распахнул перед ней двери.
кем ей предстояло вести дело. Тяжелая, крупная голова, густые брови,
неприветливое лицо, как бы придавленное ермолкой, похожей на те, какие
носят священники, - все это с первого взгляда внушило ей мысль, что пе-
реговоры не составят труда и что вместе с тем спор о той или иной част-
ности будет лишен всякого интереса, ибо такая грубая натура должна быть,
по-видимому, мало чувствительной к утонченной мести и к ненасытному чес-
толюбию.
пронизывающим насквозь глазам, к продольным складкам на его суровом вы-
пуклом лбу, к едва приметному подергиванию губ, которые лишь на крайне
поверхностных наблюдателей производили впечатление добродушия, она пере-
менила свое мнение о Кольбере и подумала: "Вот тот, кого я искала".
дант финансов.
во мне.
второй ее части...
дет; это бессмысленно.
вольствие, несмотря на учтивость, которую я обязан проявлять к даме ва-
шего положения, ничто не могло бы заставить меня признаться, будто я
стараюсь сесть на место моего начальника.
чальника", сударь. Разве что я нечаянно произнесла эти слова. Не думаю,
впрочем. Слово "заменить" звучит менее жестко и грамматически здесь
уместнее, как говаривал господин Вуатюр. Итак, я утверждаю, что вы хоте-
ли бы заменить господина Фуке.
Суперинтендант - это Колосс Родосский нашего века; корабли проплывают у
него под ногами, но они даже не задевают его.
играет роль Колосса Родосского; но мне помнится, я слыхала, как расска-
зывал господин Конрар... кажется, академик... что, когда Колосс Родосс-
кий упал, купец, который свалил его... простой купец, господин
Кольбер... нагрузил его обломками четыре сотни верблюдов. Купец! А ведь
ему далеко до интенданта финансов.
чувствительность, как будто не зная, что меня зовут госпожой де Шеврез и
что я стара, иначе говоря, что вы имеете дело с женщиной, которая была
политической противницей кардинала Ришелье и у которой не остается вре-
мени, чтобы терять его попусту, - раз вы допускаете подобную неосмотри-
тельность, я найду людей более проницательных и более заинтересованных в
том, чтобы добиться удачи.
дарь. Клянусь вам, если бы в мое время какая-нибудь женщина явилась к
господину де Сен-Мару, который, впрочем, не был семи пядей во лбу, кля-
нусь, если б она сказала о кардинале все то, что я только что сказала
вам о господине Фуке, господин де Сен-Мар уже ковал бы железо.
Белоусов Валерий
Сертаков Виталий
Максимов Альберт
Корнев Павел
Корнев Павел
Соломатина Татьяна