Чтение 283–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

- Пятого октября, Моррель, я жду вас на острове Монте-Кристо. Четвер-
того в Бастии вас будет ожидать яхта "Эвро"; вы назовете себя капитану,
и он отвезет вас ко мне. Решено, Максимилиан?

- Решено, граф, я сдержу слово. По помните, что пятою октября...

- Вы ребенок, Моррель, вы еще не понимаете, что такое обещание взрос-
лого человека... Я уже двадцать раз повторял вам, что в этот день, если
вы все еще будете жаждать смерти, я помогу вам. Прощайте.

- Вы покидаете меня?

- Да, у меня есть дело в Италии; я оставляю вас одною наедине с вашим
морем, наедине с этим ширококрылым орлом, которого бог посылает своим
избранникам, чтобы он вознес и к его ногам; история Ганимеда, Максимили-
ан, не сказка, по аллегория.

- Когда вы уезжаете?

- Сейчас; меня уже ждет пароход, через час я буду далеко; вы меня
проводите до гавани?

- Я весь в вашем распоряжении, граф.

- Обнимите меня.

Моррель проводил графа до гавани; уже дым, словно огромный султан,
вырываясь из черной трубы, подымался к небесам. Пароход вскоре отчалил,
и через час, как и сказал Монте-Кристо, тот же султан беловатого дыма,
едва различимый, вился на восточном краю горизонта, где ужи сгущался
сумрак близкой ночи.

XVII. ПЕППИНО

В то самое время, как пароход графа исчезал за мысом Моржион, путе-
шественник, ехавший на почтовых по дороге из Флоренции в Рим, только что
оставил позади маленький городок Аквапендепте. Он ехал так быстро, как
только можно было, не вызывая подозрений.

Он был в сюртуке или, вернее, в пальто, чрезвычайно от дороги потре-
павшемся, но на котором красовалась еще совсем свежая ленточка Почетного
легиона; такая же ленточка была продета и в петлицу его костюма. Не
только по этому признаку, но и по тому, как он произносил слова, когда
обращался к кучеру, этот человек, несомненно, был француз. Доказа-
тельством того, что он родился в стране универсального языка, служило
еще и то, что по-итальянски он знал только принятые в музыке слова, ко-
торые, как "goddam" Фигаро, могут заменить собой все тонкости любого
языка.

- Allegro! - говорил он кучеру при каждом подъеме.

- Moderate! - твердил он при каждом спуске.

А только одному богу известно, сколько подъемов и спусков на пути из
Флоренции в Рим, если ехать через Аквапепденте!

Кстати сказать, эти два слова немало смешили тех, к кому он обращал-
ся.

Перед лицом Вечною юрода, то есть доехав до Сторты, откуда уже виден
Рим, путешественик не испытал того чувства восторженною любопытства, что
заставляет каждого чужестранца привстать в экипаже, чтобы увидеть знаме-
нитый купол святого Петра, который видишь прежде всего, подъезжая к Ри-
му.

Нет, он только вынул из кармана бумажник, а из бумажника сложенный
вчетверо листок, который он с почтительной осторожностью развернул и за-
тем снова сложил, сказав всего-навсего:

- Отлично, она здесь.

Экипаж миновал ворота дель Пололо, свернул налево и остановился у
гостиницы "Лондон".

Маэстро Пастрини, наш старый знакомый, встретил путешественника на
пороге, с шляпой в руке.

Путешественник вышел из экипажа, заказал хороший обед и спросил адрес
банкирского дома Томсон и Френч, который немедленно был ему указан, так
как это был один из самых известных банкирских домов Рима.

Он помещался на Банковской улице, недалеко от собора св. Петра.

В Риме, как и всюду, прибытие почтовой кареты привлекает всеобщее
внимание. Несколько юных потомков Мария и Гракхов, босоногие, с продран-
ными локтями, но подбоченясь одной рукой и живописно закинув другую за
голову, рассматривали путешественника, карету и лошадей; к этим уличным
мальчишкам, юным гражданам Вечного города, присоединилось с полсотни зе-
вак, верноподданных его святейшества, из тех, которые от нечего делать
плюют с моста св. Ангела в Тибр, любуясь на расходящиеся по воде круги,
- когда в Тибре есть вода.

А так как римские уличные мальчишки и зеваки, более в этом отношении
счастливые, чем парижские, понимают все языки и в особенности французс-
кий, то они слышали, как путешественник спросил себе номер, заказал обед
и, наконец, осведомился об адресе банкирского дома Томсон и Френч.

Поэтому, когда приезжий вышел из гостиницы в сопровождении неизбежно-
го чичероне, от кучки любопытных отделился человек и, не замеченный пу-
тешественником, а также, по-видимому, и его проводником, пошел за ним на
некотором расстоянии, выслеживая его с такой ловкостью, которая сделала
бы честь парижскому сыщику.

Француз так спешил посетить банкирский дом Томсон и Френч, что не за-
хотел ждать, пока заложат лошадей, и экипаж должен был догнать его по
дороге или ожидать у дверей банка.

По дороге экипаж его не нагнал.

Француз вошел в банк; проводник остался ждать в передней, где сразу
же вступил в разговор с несколькими лицами без определенных занятий или,
вернее, занимающимися чем попало, которые в Риме всегда слоняются возле
банков, церквей, развалин, музеев и театров.

Одновременно с французом вошел и тот человек, который отделился от
кучки любопытных; француз позвонил у дверей конторы и прошел в первую
комнату; его тень последовала за ним.

- Могу я видеть господ Томсон и Френч? - спросил приезжий.

По знаку конторщика, важно восседавшего в первой комнате, подошел
служитель.

- Как прикажете доложить? - спросил он, собираясь показать чужестран-
цу дорогу.

- Барон Данглар, - отвечал путешественник.

- Пожалуйте.

Открылась дверь; служитель и барон исчезли за ней.

Человек, вошедший вслед за Дангларом, сел на скамейку для ожидающих.

Минут пять конторщик продолжал писать; в продолжение этих пяти минут
сидевший на скамейке человек хранил глубокое молчание и полную неподвиж-
ность.

Наконец конторщик перестал скрипеть пером; он поднял голову, внима-
тельно посмотрел кругом и, удостоверившись, что они одни, сказал:

- А-а, это ты, Пеппино?

- Да! - лаконически ответил тот.

- Ты почуял, что этот толстяк чего-нибудь стоит?

- На этот раз нашей заслуги тут нет, нас предупредили.

- Так ты знаешь, зачем он сюда явился?

- Еще бы! Он явился за деньгами; остается узнать, какова сумма.

- Сейчас узнаешь, дружок.

- Отлично; только уж, пожалуйста, не врать, как прошлый раз!

- Ты это про что? Про англичанина, который на днях получил три тысячи
скудо?

- Нет, при нем в самом деле оказались три тысячи скудо, мы их нашли.
Я говорю о том русском князе.

- А что?

- А то! Ты сказал нам про тридцать тысяч ливров, а мы нашли только
двадцать две.

- Видно, плохо искали.

- Его обыскивал сам Луиджи Вампа.

- Значит, он либо заплатил долги...

- Русский?

- ...либо истратил эти деньги.

- Ну, может быть.

- Не может быть, а наверно; но дай я схожу на мой наблюдательный
пункт, а то француз покончит дело, и я не узнаю точную сумму.

Пеппино кивнул головой и, вынув из кармана чеши, принялся бормотать
молитвы, а кои терщик прошел в ту же дверь, за которой исчезли служитель
и барон.

Не прошло и десяти минут, как конторщик вернулся сияющий.

- Ну, что? - спросил его Пеппино.

- Alerte! alerte! [62] - сказал конторщик. - Сумма-то кругленькая!

- Миллионов пять, шесть.

- Да; так ты знал?

- По расписке его сиятельства графа МонтеКристо?

- Ты разве знаешь графа?

- И с кредитом на Рим, Венецию и Вену?

- Верно! - воскликнул конторщик, - откуда ты все это знаешь?

- Я ведь сказал тебе, что нас заранее предупредили.

- Зачем же ты спрашивал меня?

- Чтобы увериться, что это тот самый человек.

- Это он и есть... Пять миллионов. Недурно, Пеппино?

- Да.

- У нас с тобой никогда столько не будет!

- Как-никак, - философски заметил Пеппино, - коечто перепадет и нам.

- Тише! Он идет.

Конторщик снова взялся за перо, а Пеппино за четки; и когда дверь от-
ворилась, один писал, а другой молился.

Показался сияющий Данглар и банкир, который проводил его до дверей.