Чтение 284–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

- Значит, вы согласны заменить господина Фуке?

- Если король уволит господина Фуке, разумеется.

- Снова вы говорите лишнее. Ясно, что раз вы еще не добились его отс-
тавки, значит, вы не могли этого сделать. Поэтому я была бы круглою ду-
рой, если б, идя сюда, не принесла с собою, того, чего вам не хватает.

- Я в отчаянии, что вынужден упорно стоять на своем, - сказал Кольбер
после молчания, которое дало возможность герцогине оценить всю его
скрытность - но я должна поставить вас в известность, сударыня, что вот
уже добрых шесть лет на господина Фуке поступает донос за доносом, а по-
ложение суперинтенданта нисколько не поколеблено.

- Всему свое время, господин Кольбер; разоблачавшие господина Фуке не
носили имени де Шеврез и не имели в своем распоряжении доказательств,
равноценных шести письмам кардинала Мазарини, неопровержимо устанавлива-
ющим правонарушение, которое я имею в виду.

- Правонарушение?

- Преступление, если это слово вам более по душе.

- Преступление? Совершенное господином Фуке?

- Вот именно... Странно, господин Кольбер, странно: у вас обычно та-
кое холодное и непроницаемое лицо, а сейчас, я вижу, вы прямо сияете.

- Преступление?

- Я в восторге, что это произвело на вас впечатление.

- О, сударыня, ведь это слово заключает в себе столь многое!

- Оно заключает в себе приказ о суперинтендантстве для вас и приказ
об изгнании для господина Фуке.

- Простите меня, герцогиня: почти невозможно, чтобы господин Фуке
подвергся изгнанию; а опала - это уж слишком!

- О, я знаю, что говорю, - холодно продолжала г-жа де Шеврез. - Я жи-
ву не так уж далеко от Парижа, чтобы не знать, что здесь творится. Ко-
роль не любит господина Фуке и охотно погубит его, если ему дадут к это-
му повод.

- Надо, однако, чтобы повод был подобающим.

- Мой повод вполне подобающий. Поэтому-то я и оцениваю его в пятьсот
тысяч ливров.

- Что это значит? - спросил Кольбер.

- Я хочу сказать, сударь, что, имея в руках этот повод, и передам его
в ваши руки только в обмен на пятьсот тысяч ливров.

- Отлично, герцогиня; я понимаю. Но поскольку вы назначили продажную
цену, ознакомьте меня с вашим товаром.

- О, - это не составит труда; шесть писем кардинала Мазарини, как я
сказала; автографы эти, конечно, не стоили б таких денег, если б они не
устанавливали с полною очевидностью, что господин Фуке присвоил крупные
казенные суммы.

- С полною очевидностью? - спросил Кольбер, и глаза его радостно заб-
листали.

- С полною очевидностью. Не хотите ли прочитать эти письма?

- Всей душой! Само собой, копии?

- Само собой, копии.

Герцогиня навлекла спрятанный у нее на груди небольшой сверток, слег-
ка примятый ее бархатным корсажем.

- Читайте, - подала она бумаги.

Кольбер жадно набросился на них.

- Чудесно! - сказал он, закончив чтение.

- Достаточно ясно, не правда ли?

- Да, герцогиня, да; значит, кардинал Мазарини передал деньги госпо-
дину Фуке, а господин Фуке оставил их у себя; но какие, собственно,
деньги имеются тут в виду?

- В том-то и дело! Впрочем, если мы договоримся, я присоединю к этим
шести еще седьмое письмо, которое окончательно осведомит вас обо всем.

Кольбер размышлял.

- А подлинники?

- Бесполезный вопрос. Это все равно, как если бы, господин Кольбер, я
спросила у вас, будут ли полными или пустыми мешочки с золотыми монета-
ми, которые вы мне вручите.

- Прекрасно, герцогиня.

- Значит, сделка заключена?

- Нет еще.

- Как же так?

- Есть одна вещь, о которой ни вы, ни я не подумали.

- Назовите ее.

- При всех обстоятельствах господина Фуке может погубить только про-
цесс.

- Да.

- И публичный скандал.

- Да. Ну так что же?

- А то, что ни процесса, ни скандала не будет.

- Почему же?

- Потому, что дело идет о генеральном прокуроре парламента; потому,
что у нас во Франции все, решительно все: администрация, армия, юстиция,
торговля, - все связано цепью взаимного благожелательства, которое зо-
вется корпоративным духом. Поэтому, сударыня, парламент никогда не по-
терпит, чтобы его глава был отдан под суд. И если бы это случилось, даже
по приказанию короля, парламент никогда не осудит своего генерального
прокурора.

- По правде сказать, господин Кольбер, это меня не касается.

- Я знаю, сударыня. Но меня-то это, конечно, касается и снижает цену
того, что вы принесли. К чему мне доказательства преступления, если оно
не подлежит наказанию?

- Но если на Фуке падут подозрения, то и в этом случае он будет
отстранен от обязанностей суперинтенданта.

- Велика важность! - воскликнул Кольбер, и его мрачное лицо как-то
вдруг осветилось выражением ненависти и мести.

- Ах, господин Кольбер, простите меня, - заметила герцогиня, - я не
знала, что вы столь впечатлительны. Хорошо, превосходно. Но раз вам мало
того, что у меня есть, прекратим разговор.

- Нет, сударыня, продолжим его. Но поскольку цена товара упала, огра-
ничьте и вы свои притязания.

- Вы торгуетесь?

- Это необходимо всякому, кто хочет честно платить.

- Сколько же вы предлагаете?

- Двести тысяч ливров.

Герцогиня рассмеялась ему в лицо, но затем внезапно сказала:

- Подождите.

- Вы соглашаетесь?

- Нет, не совсем. Но у меня есть еще одна комбинация.

- Говорите.

- Вы даете мне триста тысяч ливров.

- Нет, нет!

- Соглашайтесь или нет, как угодно... И это не все.

- Еще что-нибудь? Вы становитесь невозможною, герцогиня!

- Вовсе нет, я больше не прошу у вас денег.

- Чего же вы хотите?

- Услуги. Вы знаете, что я всегда была нежно привязана к королеве.

- И...

- И... я хочу повидаться с ее величеством.

- С королевой?

- Да, господин Кольбер, с королевой, которая мне больше не друг, это
верно, и уже давно мне не друг, но может снова сделаться другом, если
мне предоставят соответствующую возможность.

- Ее величество, герцогиня, никого больше не принимает. Вам известно,
что приступы ее болезни повторяются все чаще и чаще.

- Вот потому-то я и должна повидать королеву. Представьте себе, что у
нас во Фландрии заболевания подобного рода - вещь очень частая.

- Рак? Страшная, неизлечимая, роковая болезнь.

- Не верьте этому, господин Кольбер. Фламандский крестьянин - человек
первобытный. У него не жена, а рабыня.

- Что же из этого?

- Пока он покуривает свою вечную трубку, жена работает: она черпает
из колодца воду, она нагружает мула или осла, она таскает на себе тяжес-
ти. Так как она не жалеет себя, то постоянно наносит себе ушибы. К тому
же ей частенько достаются побои. А рак происходит от телесного поврежде-
ния.

- Это верно.

- Фламандки, однако, не умирают от этого. Когда их страдания стано-
вятся им окончательно невмоготу, они находят лекарство. И бегинки в
Брюгге изумительно лечат эту болезнь. У них есть целебные воды, настой-
ки, втирания: они дают больной бутылку с водой и свечу и, продавая свои
товары, приносят доход духовенству и вместе с тем служат богу. Ее вели-
чество выздоровеет и поставит столько свечей, сколько найдет для себя
подобающим. Вы видите, господин Кольбер, что помешать моему свиданию с
королевой - это почти то же, что цареубийство.

- Герцогиня, вы слишком умная женщина, вы сбиваете меня с толку. Я
догадываюсь, однако, что ваша великая любовь к королеве объясняется и
кое-какой личной выгодой, которую вы рассчитываете извлечь из свидания с
нею.

- Разве я стремлюсь утаить это? Вы, кажется, сказали: кое-какую выго-
ду? Знайте же, что не кое-какую, а очень большую выгоду, и я вам докажу
это в немногих словах. Если вы введете меня к ее величеству королеве,
мне будет довольно тех трехсот тысяч, которые я потребовала у вас; если
же вы мне в этом откажете, я оставляю у себя письма и отдаю их только в
случае немедленной выплаты пятисот тысяч.