тысяча человек? Разве мешает им теперь кто-нибудь ходить в кабинет кума?.. А
они -- нейдут из штаба! Они забастовали -- и не хотят в зону! Один Кочерава
решается нагло сыграть прежнего правдолюбца, он идёт в бригаду и говорит:
следующий день он убегает в комнату штаба, к своим.
наши товарищи. Воздух лагеря уже не может быть возвращен в прежнее гнетущее
состояние. Подлость реставрирована, но очень непрочно. О политике в бараках
разговаривают свободно. И ни один нарядчик и ни один бригадир не осмелится
пнуть ногой или замахнуться на зэка. Ведь теперь все узнали, как легко
делаются ножи и как легко вонзаются [под ребрину].
наверняка не чувствовали. Начался развал системы Особлагов -- в одном,
другом, третьем месте, -- Отец же и Учитель об этом понятия не имел, ему
конечно не доложили (да не умел он ни от чего отказываться, и от каторги бы
не отказался, пока под ним стул бы не загорелся). Напротив, для новой ли
войны, он намечал в 1953 году большую новую волну арестов, а для того в 1952
расширял систему Особлагов. И так постановлено было экибастузский лагерь из
лаготделения то Степлага, то Песчанлага обратить в головное отделение нового
крупного прииртышского Особого лагеря (пока условно названного Дальлагом). И
вот сверх уже имевшихся многочисленных рабовладельцев, приехало в Экибастуз
целое новое Управление дармоедов, которых мы тоже должны были всех окупить
своим трудом.
Архипелага? Как когда-то дубовские привезли её нам, так теперь наши повезли
её дальше. В ту весну во всех уборных казахстанских пересылок было написано,
выскреблено, выдолблено: "Привет борцам Экибастуза!"
большого февральского этапа 250 самых "отъявленных" были довезены до Кенгира
(поселок Кенгир, а станция Джезказган -- 3-го лаготделения Степлага, где
было и Управление Степлага и сам брюхатый полковник Чечев. Остальных
штрафных экибастузцев разделили между 1-м и 2-м отделениями Степлага
(Рудник).
привезены [бандиты]. От самой станции до нового здания кенгирской тюрьмы их
повели в наручниках. Так закованною легендой вошло наше движение в рабский
еще Кенгир, чтоб разбудить и его. Как в Экибастузе год назад, здесь еще
господствовали кулак и донос.
лаготделения подполковник Федотов решил, что достаточно они устрашены, и
распорядился выводить на работу. По централизованному снабжению было у них
125 пар новеньких никелированных наручников последнего фашистского образца
-- а, сковывая двоих по одной руке, как раз на 250 человек (этим, наверное,
и определилась принятая Кенгиром порция).
опытом лагерных тюрьм, тут и тёртые беглецы (тут и Тэнно, присоединенный к
этапу), знакомые со всеми особенностями наручников, и они разъяснили соседям
по колонне, что при одной свободной руке ни черта не стоит эти наручники
снять -- иголкой и даже без иголки.
разных местах колонны, чтоб не умедля начать рабочий день. Тут-то и стали
умельцы проворно снимать наручники с себя и с других и прятать под полу: "А
у нас уже другой надзиратель снял!" Надзору и в голову не пришло посчитать
наручники прежде чем запустить колонну, а при входе на рабочий объект её не
обыскивают никогда.
Здесь, в рабочей зоне, их стали разбивать камнями и молотками, но скоро
догадались острей: стали заворачивать их в промасленную бумагу, чтоб
сохранились лучше, и вмуровали в стены и фундаменты домов, которые клали в
тот день (20-й жилой квартал против Дворца Культуры Кенгира), сопровождая их
идеологически несдержанными записками: "Потомки! Эти дома строили советские
рабы! Вот такие наручники они носили!"
старых. Но как ни стерёгся он -- у входа в жилую зону ребята стащили еще
шесть. В два следующих выхода на работу -- еще по несколько. А каждая пара
их стоила 93 рубля.
показ: придурка, по праву сунувшегося в ларек без очереди, придушили не до
смерти. Довольно было для слуха: что-то новое будет! не такие приехали, как
мы. (Нельзя сказать, чтоб до того в джезказганском лагерном гнезде совсем не
трогали стукачей, но это не стало направлением. В 1951 г. в тюрьме Рудчика
как-то вырвали ключи у надзирателя, открыли нужную камеру и зарезали там
Козлаускаса.)
"всероссийский". Приготовлены были ножи, маски для [рубиловки] -- и вся
сказка началась с начала.
и благонамеренный стукач Лифшиц, член реввоенсовета в гражданскую войну на
фронте против Дутова. (Лифшиц был благополучным библиотекарем КВЧ на
лаготделении Рудник, но слава его шла впереди, и в Кенгире он был зарезан в
первый же день по прибытии.) Венгр-комендант зарублен был около бани
топорами. И, открывая дорожку в "камеру хранения", побежал туда первым
Сауер, бывший министр советской Эстонии.
лагпунктами здесь были давно. А теперь придумали окружить своей стеной
каждый барак -- и восемь тысяч человек в свободное время начали над этим
работать. И разгородили каждый барак на четыре несообщающихся секции. И все
маленькие зонки и каждая секция брались под замки. Всё-таки в идеале надо
было разделить весь мир на одиночки!
упражнялся на заключённых, как на грушах. Еще у него в тюрьме изобрели бить
молотом через фанеру, чтобы не оставлять следов. ([Практические] работники
МВД, они знали, что без побоев и убийств перевоспитание невозможно: и любой
[практический] прокурор был с ними согласен. Но ведь мог наехать и теоретик!
-- вот из-за этого маловероятного приезда теоретика приходилось подкладывать
фанеру.) Один западный украинец, измученный пытками и боясь выдать друзей,
повесился. Другие вели себя хуже. И прогорели оба [Центра].
движению, а добра себе. Они требовали, чтобы им дополнительно носили с кухни
и еще выделяли "от посылок". *(3) Это тоже помогло очернить и пресечь
движение.
кенгирская обстановка очистилась.
сопротивляется передовому развитию, но вот четверть столетия такая личность
крутила нам овечьи хвосты как хотела, и мы даже повизгивать не смели. Теперь
говорят: никто ничего не понимал -- ни хвост не понимал, ни авангард не
понимал, а самая старая гвардия только понимала, но избрала отравиться в
углу, застрелиться в дому, на пенсии тихо дожить, только бы не крикнуть нам
с трибуны.
Экибастузе, пять тысяч плечей подведя под эти своды и поднапрягшись --
трещинку мы всё-таки вызвали. Пусть маленькую, пусть издали не заметную,
пусть сами больше надорвались -- а с трещинок разваливаются пещеры.
заглажено, замазано, замыто швабрами, что даже скудный перечень лагерных
волнений мне сейчас невозможно установить. Вот узнал случайно, что в 1951 г.
в сахалинском ИТЛовском лагере Вахрушево была пятидневная голодовка пятисот
человек с большим возбуждением и арестными изъятиями -- после того как трое
беглецов были исколоты штыками у вахты. Известно сильное волнение в Озерлаге
после убийства в строю у вахты 8 сентября 1952 года.
и особенно в Особлагах. Еще при жизни Всемогущего стали туземцы рвать свои
цепи.
экономики, или общества -- остановилась медленная старая грязная кровь в
жилах низкорослой рябой [личности].
измениться, и не боялись этого те голубые фуражки, хоть и плакали 5 марта за
вахтами, и не смели надеяться те чёрные телогрейки, хоть и тренькали на
балалайках, доведавшись (их за зону в тот день не выпустили), что траурные
марши передают и вывесили флаги с каймой, -- а что-то неведомое в подземельи
стало сотрясаться, сдвигаться.
"ворошиловской", своим духом вполне была верна покойнику: холить воров и