революции. Все продовольствие лагеря оказалось в руках заключённых. Никто не
гнал на развод и на одиннадцатичасовой рабочий день.
рассвело утро 19 мая. На проволоках свисали столбики с побитыми фонарями. По
траншейным проходам и без них зэки свободно двигались из зоны в зону. Многие
надевали свою вольную одежду, взятую из каптерки. Кое-кто из хлопцев
нахлобучил папахи и кубанки. (Скоро будут и расшитые рубашки, на азиатах --
цветные халаты и тюрбаны, серо-чёрный лагерь расцветёт.)
[Комиссии] -- комиссии для переговоров с начальством и для самоуправления
(так скромно, так боязливо она себя назвала).
сорокадневным правительством кенгирского лагеря.
чтоб не узнал [сам], степлаговское хозяева не стали бы медлить, а отдали б
известный приказ -- "патронов не жалеть!", и с вышек перестреляли бы всю эту
загнанную в стены толпу. И надо ли было бы при этом уложить все восемь тысяч
или четыре -- ничто бы в них не дрогнуло, потому что были они несодрогаемые.
тот же Бочков ощущали в Москве некоторые новые веяния. Здесь уже постреляно
было немало, и сейчас изыскивалось, как придать сделанному законный вид. И
так создалась заминка, а значит -- время для мятежников начать свою
независимую новую жизнь.
значит бытию его или небытию. Повлечься ли должен был он за теми
простосердечными листовками поверх газетных механических столбцов: "Хлопцы,
бейте чекистов"?
советами ли друзей или внутренним позывом направляясь к руководству, Капитон
Иванович Кузнецов сразу, видимо, принял сторону и понимание немногочисленных
и затёртых в Кенгире ортодоксов: "Пресечь эту стряпню (листовки), пресечь
антисоветский и контрреволюционный дух тех, кто хочет [воспользоваться]
нашими событиями!" (Эти выражения я цитирую по записям другого члена
Комиссии А. Ф. Макеева об узком разговоре в вещкаптёрке Петра Акоева.
Ортодоксы кивали Кузнецову: "Да за эти листовки [нам] всем начнут мотать
новые сроки".)
речи, а с утра потом на собрании в столовой и еще позже не раз, полковник
Кузнецов, встречая настроения крайние и озлобленность жизней, настолько
растоптанных, что им, кажется, уже нечего было терять, повторял и повторял,
не уставая:
антисоветские лозунги -- нас подавят немедленно. Они только и ждут предлога
для подавления. При таких листовках они будут иметь полное оправдание
расстрелов. Спасение наше -- в лояльности. Мы должны разговаривать с
московскими представителями [как подобает советским гражданам!]
провокаторов!" (Да впрочем, пока он те речи держал, а на вагонках громко
целовались. Не очень-то в речи его и вникали.)
хотите, и вы решили бы соскочить с него -- вам пришось бы соскакивать [по]
ходу, а не [против]. В этом инерция истории. Далеко не все хотели бы так, но
разумность такой линии была сразу понята и победила. Очень быстро по легерю
были развешаны крупные лозунги, хорошо читаемые с вышек и от вахт:
расправы, далекие и близкие, произошли под болотным солнцем [этой]
конституции и утверждены [этим] составом Политбюро, им ничего не оставалось,
как писать -- да здравствует [эта] конституция и [это] Политбюро. И теперь,
перечитывая лозунги, мятежные арестанты нащупали законную твёрдость под
ногами и стали успокаиваться: движение их -- не безнадёжно.
флаг. Он висел потом долго: белое поле, чёрная кайма, а в середине красный
санитарный крест. По международному морскому коду флаг этот значил:
Комиссия сразу специализировалась и создала отделы:
Норильска после тамошнего восстания)
правительстве.
Комиссии был и один из воровских паханов, он тоже чем-то ведал. Были и
женщины (очевидно: Шахновская, экономист, партийная, уже седая; Супрун,
пожилая учительница из Прикарпатья; Люба Бершадская).
Очевидно, нет. [Центры], а особенно украинский (во всём лагере русских было
не больше четверти), очевидно остались сами по себе. Михаил Келлер,
украинский партизан, с 1941-го воевавший то против немцев, то против
советских, а в Кенгире публично зарубивший стукача, являлся на заседания
Комиссии молчаливым наблюдателем от [того] штаба.
отдел вынес свой командный пункт (полевой штаб) в баню 2-го лагпункта.
Отделы принялись за работу. Первые дни были особенно оживлёнными: надо было
всё придумать и наладить.
войскового подавления, был против создания какой-либо обороны. На ней
настояли Слученков и Кнопкус.) Много самана образовалось от широких
расчищенных проломов во внутренних стенах. Из этого самана сделали баррикады
против всех вахт, т.е. выходов вовне (и входов извне), которые остались во
власти охранников и любой из которых в любую минуту мог открыться для
пропуска карателей. В достатке нашлись на хоздворе бухты колючей проволоки.
Из неё наматывали и разбрасывали на угрожаемых направлениях спирали Бруно.
Не упустили кое-где выставить и дощечки: "Осторожно! Минировано!"
была создана большая таинственность. В захваченном хоздворе Техотдел завел
секретные помещения, на входе в которые нарисованы были череп, скрещенные
кости и написано: "Напряжение 100 000 вольт". Туда допускались лишь
несколько работающих там человек. Так даже заключённые не стали знать, чем
занимается Техотдел. Очень скоро распространен был слух, что изготовляет он
[секретное оружие] по химической части. Так как и зэкам и хозяевам было
хорошо известно, какие умники-инженеры здесь сидят, то легко
распространилось суеверное убеждение, что они [всё могут], и даже изобрести
такое оружие, какого еще не придумали в Москве. А уж сделать какие-то мины
несчастные, используя реактивы, бывшие на хоздворе -- отчего же нет? И так
дощечки "минировано" воспринимались серьезно.
барак (засыпать глаза автоматчикам).
отрядами, и назначены были командиры отрядов, подчиненные Военному отделу.
Начльником всех караулов стал Михаил Келлер. По точному графику все
угрожаемые места занимали [пикеты], особенно усиленные в ночное время.
Учитывая ту особенность мужской психологии, что при женщине мужчина не
побежит и вообще проявит себя храбрее, пикеты составляли смешанные. А женщин
в Кенгире оказалось много не только горластых, но и смелых, особенно среди
украинских девушек, которых и было в женском лагпункте большинство.
решётки с бараков. Первые два дня, пока хозяева не догадались отключить
лагерную электросеть, еще работали станки в хоздворе и из прутьев этих
решеток сделали множество [пик], заостряя и обтачивая их концы. Вообще кузня
и станочники эти первые дни непрерывно делали оружие: ножи, алебарды-секиры
и сабли, особенно излюбленные блатными (к эфесам цепляли бубенчики из
цветной кожи). У иных появлялись в руках кистени.
женские взводы, направляемые на ночь в мужскую зону в отведённые для них
секции, чтобы по тревоге высыпать навстречу наступающим (было наивное
предположение, что палачи постесняются давить женщин), шли ощетиненные
кончиками пик.
если бы не было овеяно суровым и чистым воздухом мятежа. Пики и сабли были
для нашего века игрушечные, но не игрушечной была для этих людей тюрьма в
прошлом и тюрьма в будущем. Пики были игрушечные, но хоть их послала судьба!
-- эту первую возможность защищать свою волю. В пуританском воздухе ранней
революции, когда присутствие женщины на баррикаде тоже становится оружием,
-- мужчины и женщины держались достойно тому и достойно несли свои пики
остриями в небо.
в голубых погонах там, за зоной. Их расчёт был, что предоставленные на