коснулись его груди, и он понял, что уже испытывает к ней не только
нежность...
заметно трепетали от дыма. После четвертой затяжки она вдруг зажмурилась и
села, скрестив ноги. Потом быстро провела пальцами по левой стороне лица.
Шрама не было. Максим ощутил ее отчуждение раньше, чем она открыла рот.
поддерживать прежние отношения. Хотя... я не против того, чтобы поддерживать
их не только на людях.
таким уж важным. Зато приятное она делала еще более приятным... Он
наклонился, чтобы поцеловать плечо любовницы, но Ирен отстранилась. -
Слушай, я должна привыкнуть... - Пожалуйста, привыкай побыстрее, - попросил
он, набросил шелковый халат и отправился в душевую.
телохранителей. Может быть, правы некоторые из его более опытных коллег,
утверждавшие, что он поразительно беспечен?.. Максим привык считать себя
парнем, никому не причинившим вреда (за исключением нескольких
мужей-рогоносцев), а потому имеющим все основания спокойно отходить ко сну.
Недавно выяснилось, что это совершенно не так.
зеркале. Она была потрясающе красива. Максим считал, что ей макияж вообще не
нужен, но не мешал женскому священнодействию. Он облачился в белую
английскую рубашку, белую же пару от Зельдовича и кожаные испанские мокасины
ручной работы.
Глава тридцать третья
нес на подносе бутылку "боржома", приветствовал Макса учтивым кивком головы.
Портье, старый хитрец и знаток жизни, также проводил его легким поклоном и
понимающей улыбкой. Голиков не первый раз снимал номер на ночь и был одним
из самых щедрых и уважаемых клиентов.
и окунулся в прохладу и свежесть чудесного летнего утра. Ощутить прелесть
жизни мешало только одно - тяжелое предчувствие грозящей опасности... Он
оглядел тихую в этот час улицу. Справа был виден закрытый ресторан, и
Голиков вспомнил, почему вчера сумел доехать только до гостиницы.
минуту сверкающий белый "порше" остановился в десяти сантиметрах от носков
его мокасин. Тачка индивидуальной сборки обошлась ему в сто двадцать тысяч
золотом, и он любил ее, как свою механическую сестру. Его ладони ласково
легли на руль. Вес тела удобно распределился в кресле. Максим включил
передачу и резко рванул с места. Он сделал это непринужденно, несмотря на
то, что одна из его "половин" никогда не садилась за руль.
станцию, круглосуточно наводнявшую эфир роком, и стал слушать "Гаванское
дело" своих любимых "Рамоунз". Те выбили сонную дурь из его головы, и к тому
времени, когда Голиков подъехал к белокаменному особняку на бульваре
Столыпина, он чувствовал себя намного более бодрым и злым, чем раньше. Ирка
всегда расслабляла его. Господи, и за что он любил эту шлюху?!..
по периметру пятиметрового забора. Оказавшись под защитой мощных стен. Макс
ощутил справедливость старой поговорки: "Мой дом - моя крепость". По обе
стороны от въезда шелестел и благоухал небольшой фруктовый сад.
же, неподалеку, покоились остатки того, что еще позавчера было черным
седаном легендарной модели "марена", изготовлявшейся уральским автозаводом в
пятидесятые годы малыми сериями для эксцентричных и богатых автолюбителей.
дело не кончится. Обстоятельства аварии остались неясными для всех, включая
самого потерпевшего. Он подозревал, что имело место покушение на его жизнь,
но, конечно, ничего не сказал полицейским о своих подозрениях.
***
готова была взвыть от возмущения!) Максим припарковал "марену" возле
ювелирного магазина на Екатерининском проспекте. Тротуар был пуст. Вдаль
тянулась двойная цепочка фонарей. Машина Голикова была единственным
средством передвижения на протяжении двухсотметрового участка проспекта.
Макс посмотрел .на витрины с бронестеклами и полез в карман за чековой
книжкой, приготовившись облегчить свой счет на пару штук. Его очередная
пассия, студентка местного университета, того стоила...
Бросив случайный взгляд в зеркало заднего вида, он увидел стремительно
надвигающийся "фрейтлайнер" - тяжелый и неуклюжий грузовик, производившийся
по лицензии в отсталых Северо-Американских Штатах. Его фары были выключены,
выдающееся вперед рыло дрожало от скорости и натужного рева двигателя;
наклейка на широченном бампере предупреждала: "Если ты уберешь голову, я
постараюсь не задеть все остальное".
вправо, к двери пассажира. Он оттолкнулся ногой от рычага переключения
скоростей и вывалился из "марены" за секунду до того, как страшный удар
превратил ее в груду искореженного металла.
перед собой метров двадцать. В конце концов, помятая тачка отскочила на
тротуар, а "Фрейтлайнер" врезался в железобетонный столб, сокрушив его.
Задние колеса подпрыгнули метра на полтора вверх. Столб рухнул, раскалывая
асфальт и разбрасывая острые осколки выкрошенного бетона. Одновременно вверх
ударил фонтан огня. Лобовое стекло вылетело вперед, выбитое телом водителя
грузовика. Самоубийца преодолел приличное расстояние по воздуху, прежде чем
упал, и еще долго катился по асфальту, лишившись своего лица, а также кожи
на руках и двух третей скальпа...
оглушенный ударами и грохотом взрыва. К счастью, его не задело осколками.
Ему было жаль "марены", но еще больше было жаль канувшей куда-то
беззаботности... В свете случившегося он иначе взглянул на другие мелкие
неприятности. У него возникло подозрение, что кто-то с маниакальным
терпением складывает мозаику из случайностей, способных ранить и причинять
боль, а в ту секунду, когда эта работа будет завершена. Максу придется
проститься с жизнью...
подстриженной траве еще блестели капли росы. Перед парадным входом стояла
машина - серая "волга", лишенная всяких индивидуальных черт. Из нее вылезли
двое мужчин и направились ему навстречу. Тот, что был повыше, запустил
правую руку во внутренний карман, и Максим невольно замедлил шаг.
Остановившись, они смерили его неодобрительными взглядами. Видимо, потому,
что он заставил их проторчать здесь половину ночи.
высокий человек с помятым осунувшимся лицом, - Это сержант Клюев.
открылись; на ступенях показался старик Истомин, служивший еще отцу
Голикова. Камердинер был, как всегда, безупречно одет, чисто выбрит, а его
древняя физиономия не выражала ничего, кроме холодной вежливости.
назад и выразили желание поговорить с вами. Узнав, что вас нет, они
согласились подождать.
подождать". Старик просто не пустил полицейских дальше порога, и теперь те
были очень злы. В Голикове они заранее видели никчемного богатого кретина,
наверняка замешанного в каких-нибудь нечистых делишках.
Валлер, изучая костюм Максима снизу доверху. - У меня такое ощущение, что
разговор будет недолгим.
видели, что осталось от парня? Сомневаюсь, что его узнала бы родная мать...
Кстати, я уже подписал протокол дорожной полиции.
выскочить из машины, значит, что-то показалось вам подозрительным?
ваш вопрос я смогу ответить, если вы покажете мне фотографию этого придурка.
Хотелось бы увидеть, каким он был раньше.
полицейский. - По нашим данным, он был мертв. Убит еще до того, как его
грузовик врезался в вашу машину.
из другой жизни, крушившего компьютер с металлической занозой в сердце.
в нем полированные металлические предметы. Голиков снова подумал о Клейне и
Акунин Борис
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Пехов Алексей
Шилова Юлия
Шилова Юлия