покачивалась; петля на ее шее чуть слышно звенела.
и еще одна, думал он, одна из бесконечного множества...
фигурок?..
перелета кислятиной, усталостью, перегаром.
окружающего снега, приземистый, тяжелый. Над тонкими трубами курились дымки.
Огромная сырного цвета луна словно бы сидела на шпилях башен. Было
немыслимо, нечеловечески светло.
не было ни малейшего признака ветра. Просто тепло из тел стремительно
вылетало и таяло в пустом черном призрачном воздухе...
пояснил он Штурмфогелю.
бежишь сквозь густой лунный свет, чувствуешь, что всплываешь вверх... Когда
бежишь навстречу своему вечному ночному страху, перестаешь понимать, кто ты
есть и где ты есть...
но думать об этом решительно не мог.
снегом фигуры давно замерзших часовых...
раскаленные пасти печей. Три пылающих полукруга - и где-то рядом есть,
наверное, еще, потому что так уж прихотливо ложатся на снег блики.
вот так.
сторону. Люди графа двигались за ним и по обе стороны от него - отважно и
твердо, но тень неуверенности скользила в их движениях. Каменный пол был
исковеркан - особенно вблизи печей - и завален комьями глины. Штурмфогель не
мог преодолеть внутреннего протеста против того, что видел: эти печи - они
не были сложены людьми. Как толстенные каменные деревья, они совсем недавно
вырвались из-под земли, взорвав каменную кладку, проросли трубами сквозь
потолок и стены. Огонь гудел, но не было видно ни куч угля, ни штабелей
дров...
Все винтовки судорожно повернулись в ту сторону, а из тени на свет медленно
выкатилась железная тачка, груженная поблескивающими кусками антрацита. За
тачкой тяжело шагал приземистый черный человек. Не замечая никого, он
остановился у одной печи, поднял с пола лопату и стал кидать уголь в огонь.
Движения его были рваные - то слишком медленные, то чересчур быстрые.
все повторилось - те же движения, напоминающие... напоминающие... Какой-то
образ мелькнул, но не задержался. Медленно, потом сразу - быстро, потом -
опять медленно...
оглянулись. Уши забило то ли ватой, то ли глиной. Свет стал гротескно резок.
Один из людей графа судорожно рвал затвор винтовки. В нескольких шагах от
него на земле что-то дергалось, и лишь несколько долгих мгновений спустя
Штурмфогель понял, что это осколки человека, разбившегося, словно он был из
хрупкого, но живого фарфора...
нами делают...
Какие-то сволочи и мерзавцы, превращающие людей в дерево, камень и фарфор; и
эта мысль имела логическое продолжение, которого он не хотел, но которое тем
не менее в ней заключалось.)
слова пробились с трудом, но пробились. - Всем смотреть по сторонам! За
мной, наверх!
кто-то - маленький и легкий. Если бы не полуседая спутанная борода, можно
было подумать, что это ребенок.
ткнулся в него.
Лестница кончилась.
там были ворота наружу; здесь же почти все окна-бойницы закрывали цветные
витражи; лишь кое-где куски мозаик вылетели, и черные дыры опушил иней.
Трубы, растущие из пола, напоминали голые деревья: от изогнутых серых
стволов отходили изогнутые серые сучья... Воздух дрожал и переливался в
свете небольших огненных шаров, неподвижно висящих тут и там без всякой
видимой опоры.
первый момент показалось - несколько сотен, но это была паника воображения,
- опутанных тончайшей перламутрово поблескивающей сетью, а с потолка по
дальней стене, сально отсвечивая, спускалось чудовище.
них, видел фотографии и даже панцирь - в музее раритетов Штимана.
матерая тварь размером с медведя.
исходящий от них резкий запах пота - того пота, который выступает у людей в
напряженные минуты ожидания схватки.
2", патрон уже был загнан в патронник, а предохранитель все равно не
работал, так что остается нажать спуск, и тяжелая тупая пуля уйдет вперед -
искать свою дыру...
сразу мозгом. Пока он полз по стене, панцирь его, желто-серый, изображал
необыкновенно красивое и чувственное женское лицо. Из-под панциря
высовывались короткие толстые щупальца-ноги, их могло быть от семи до
двенадцати с каждой стороны, и Штурмфогель поймал себя на том, что тщится
пересчитать их...
Следовало ждать, когда он спустится на пол и пойдет в атаку. Тогда будет
недолгий миг, в который он окажется уязвим.
людьми, а девочками-подростками, которых кто-то смертельно обидел...
медведь (бронированной грудью вперед), стрелять придется сквозь тела сидящих
и опутанных его сетью - заведомо обреченных, но еще живых...
мог бы убить всех. А так - его крутнуло в воздухе, и он приземлился боком к
шеренге стрелков, и пока он разворачивался, Штурмфогель успел всадить ему
пулю в одно из отверстий, через которые высовываются из панциря
ноги-щупальца... Это была не смертельная рана, и фанг развернулся,
наклонившись вперед, - и свистнувший боевой жгут обхватил поперек груди
одного из стрелков. Крик ударил по ушам и тут же стих, когда, перерезанная у
локтя, упала на пол рука, все еще сжимающая цевье винтовки... Выстрелы
загремели беспорядочно, но часто, на панцире засверкали искры, высекаемые
стальными сердечниками пуль. Схваченный стрелок все еще бился, но жгут уже
прорезал его торс, волной хлынула кровь... Штурмфогель выстрелил еще раз,
целясь в маленькую фигурную прорезь в самом верху панциря - туда в моменты
опасности втягивалась голова фанга. Он промахнулся - пуля ударила рядом, -
перезарядил и выстрелил еще. Жгут быстро втягивался в тело чудовища.
"Залпом!" - крикнул Михась. Это было отчаяние. И все же - получился залп.
Фанга отбросило на несколько шагов. "Залпом!" Фанг еле устоял. "Залпом!.."
выпрямился - четко положил пулю в ту самую прорезь. Даже показалось, что
послышался глубокий хлюпающий звук.
беспорядочно взмахивая щупальцами, хватая и опрокидывая неподвижно сидящих
людей, уже давно ставших его живыми консервами... страшный боевой жгут
метался, рассекая их на части.
сбоку жгут обхватил его за ногу. Урядник уронил винтовку и закричал.
Штурмфогель навскидку выстрелил туда, куда тянулся жгут, и успел увидеть
темный отблеск в глазах пятящегося фанга. Это был детеныш - или самка, или
кто они там - размером с большую собаку.
осколками. Жгут судорожно задергался и вытянулся на полу, безобидный, как
веревка.
раны выше колена несколькими струями. Штурмфогель быстро отцепил ремень
винтовки от антабок, обхватил им бедро, затянул свободным узлом, потом
подсунул под ремень шомпол и в три оборота затянул так, что кровь
остановилась. Лицо урядника было зеленое, в струйках пота, глаза метались.
Василенко Иван
Белоусов Валерий
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий
Сертаков Виталий
Никитин Юрий