Вдруг он обнял ее, и давившая на них темнота сразу как бы растворилась.
правда, Эрик?
серьезному разговору. - Скажи, ты совсем-совсем не жалеешь, что мы с тобой
жили тут?
уходить отсюда?
потом, может быть, у нас будет и собственная квартира.
крайней мере еще с год у нас не будет такой возможности.
объятий и лег на спину, глядя в потолок. - Он не отрицает, что мы можем
справиться за лето.
послушай, Сабина... - Он приподнялся на локте, в темноте заглянул ей в
глаза и сказал с мольбой: - Позволь мне надеяться. Чем больше я буду
верить, что мы это сделаем, тем упорнее я стану работать. А чем больше я
буду работать, тем ближе буду к цели.
она. - Ты все так остро воспринимаешь. Когда что-нибудь у тебя не ладится,
больше всего страдаешь ты сам.
пусть потом три месяца я буду страдать, если у меня ничего не выйдет. Что
бы ты ни говорила, это все-таки лучше, чем коптить небо и бездельничать
целых шесть месяцев. Сабина, позволь мне верить, что я это сделаю.
и боли и, еле сдержав рыдание, внезапно охватила его голову руками,
прижала к своей груди и стала горячо целовать.
тебя!
работу. Он приходил в лабораторию в восемь часов утра и оставался там
допоздна. Хэвиленд был верен своему слову. Он появлялся в лаборатории
далеко не каждый день, причем приходил обычно не раньше четверти десятого
и, независимо от работы, уходил ровно в пять. Если Эрик прежде и надеялся
заразить его собственным воодушевлением, то теперь убедился, что все его
усилия напрасны.
работ, которые необходимо было сделать, прежде чем приступить к опыту.
Эрик перепечатал этот бесконечный перечень через один интервал, чтобы он
казался как можно короче, и повесил над столом, за которым обычно сидел
Хэвиленд. Каждое выполненное задание он вычеркивал красным карандашом.
Время шло, вездесущая пыль медленно покрывала бумагу серым слоем, но
свежие карандашные пометки все еще ярко рдели на ней, пока недели через
две бумага не слилась с серой оштукатуренной стеной.
в месячный срок, Хэвиленд ни разу не сказал: "Я же вам говорил", а у Эрика
не было оснований упрекать его в нарочитой медлительности. Хэвиленд
работал в своем обычном темпе и с такой бесстрастной размеренностью, что
иногда Эрику казалось: если в последнюю минуту последнего дня он успеет
лишь наполовину завинтить какой-нибудь винт, то ни за что не станет
завинчивать его до конца, а отложит до осени.
дел. Оставалось всего шесть дней, и вдруг за пять дней красные отметки
покрыли три четверти списка. Даже Эрик с трудом мог поверить, что работа
почти закончена. Меньше чем за неделю удалось сделать чуть ли не половину
дела! Да ведь при таких темпах...
Хэвилендом.
Если бы вы дали мне еще неделю - одну только неделю, - нам бы ничего не
стоило кончить работу.
оборвал Эрика. Тон его скорее был снисходительно-усталым. - Вы судите
только по длине списка.
сделаны. Вы же не станете этого отрицать?
больше никогда и не заикнусь об этом.
откровенно, я тоже не думал. Я просто надеялся наперекор всему, и только.
Вы, конечно, согласитесь, что мы можем закончить работу за месяц. За один
только месяц.
кончим в ничтожный срок.
несколько секунд от его спокойной уверенности не осталось и следа. - Ради
Бога, Горин, дайте же мне передохнуть! Целый месяц вы тянете из меня
душу!..
отстать от вас. Думаете, я не знаю, что у вас на уме? Вы расставляете мне
ловушку, - гневно сказал он, но потом махнул рукой и отвернулся. -
Впрочем, на вашем месте я наверняка поступал бы так же. Поймите же, что я
тоже хочу добиться своего этим летом, и для меня это так же важно, как для
вас - ваша цель. Так же важно! - горячо повторил он. - Но я, черт вас
побери, поступаю гораздо честнее. Я все время стараюсь вам помочь. Вы же
не помогаете мне ни капли. Ни капли.
капитуляцию, он почувствовал даже облегчение, но вместе с тем это была
такая мука, такое горькое поражение! С чувством полного безразличия он
опустился на табуретку. - Простите меня за все. Просто мне очень хотелось
закончить поскорее.
после того, как ему случалось погорячиться.
знать насчет лаборатории, когда вы ее запрете и когда мне запечатывать
прибор.
письменный стол, потом на Эрика и отвернулся. - Вот что я вам скажу. Я не
буду запирать лабораторию. Можете работать самостоятельно, сколько хотите.
- На лице Эрика мелькнул проблеск надежды. - Раз в неделю, по утрам, я
буду к вам наведываться, - словно через силу сказал Хэвиленд. - Но больше
ни на что не рассчитывайте.
надо рассказать обо всем Сабине, но не знал, в каком виде ей это
представить - как хорошее известие или как дурное. Он сам внушил ей
надежду, что сможет удержать Хэвиленда и что работа будет закончена летом,
и вот теперь все рухнуло.
больше за него, чем за себя. В ее спокойных серых глазах было такое
выражение, словно она понимает все гораздо лучше, чем он, словно он был
актером, пылко произносившим монолог, а она - сочувствующей публикой,
которой он нравится и которая с волнением следит за его страданием, но
видит также все, что происходит на сцене вокруг него, и знает, что пьеса
еще далеко не кончена.