сил надеть доспехи и сесть на боевого коня. Прознав о том, враги Уриена (а
враги найдутся у каждого честного человека) возрадовались, пришли на его
земли и осадили замок. Из последних сил выдерживал старый рыцарь осаду,
надеясь лишь на Бога. Когда Брандан узнал об этом злом деле, то, не медля,
во главе большого отряда отправился на помощь Уриену. Через три дня трубы
Брандана запели под стенами замка, и злодеи, не ждавшие его, дрогнули и
побежали. Но ни один из них не ушел далеко -- все они полегли под
беспощадными мечами.
Благодарность Уриена не знала границ. Был устроен пышный пир в честь
Благородного Брандана; приготовлены самые тонкие и редкостные кушанья,
созваны лучшие барды и музыканты. На том пиру Брандан впервые увидел Эдайну.
Эдайны были подобны прозрачным горным озерам, а волосы отливали червонным
золотом. На всем свете не было девы более кроткой, нежной и прекрасной, чем
дочь Уриена. Брандан воспылал к ней любовью столь сильной, что весь вечер
был молчалив и задумчив и не отрывал от Эдайны взора. Он не притронулся к
драгоценным яствам, не слышал музыки и песен, не смеялся шуткам. Когда к
рыцарю обращались с речами, он отвечал невпопад-- одним словом, вел себя как
влюбленный без памяти. Под конец пира он, наконец, заметил, что все вокруг
смотрят на него -- кто с улыбкой, кто с тревогой, кто с недоумением. Тогда
Брандан устыдился и, не желая больше быть посмешищем для людей (так ему
мнилось), пожаловался на усталость и в одиночестве удалился в отведенные ему
покои. Но стоило рыцарю покинуть пиршественный зал, как тоска по прекрасной
Эдайне принялась грызть его сердце. Такова уж любовь -- что бы мы ни делали,
она не дает нам передохнуть и даже самого разумного человека превращает
порой в безумца.
ни одна женщина не пробуждала в нем любви. А потому всю ночь он провел в
раздумьях о том, как следует ему поступить. Сердце его говорило, что нужно
как можно скорее идти к Уриену и просить руки прекрасной Эдайны. Можно не
бояться отказа -- отец ее будет счастлив породниться с Благородным
Бранданом. Но тут рыцаря охватило сомнение -- а так ли хороша Эдайна душой,
как и обликом? Кто знает, вдруг она черства, лжива, злобна? Не раз слыхал
он, что после свадьбы в женщине порой открываются такие черные глубины, о
которых муж ее не мог и помыслить! И чем дольше Брандан думал, тем хуже
понимал, что следует ему делать. Он боялся открыться в любви к Эдайне и
просить ее руки, боялся и уехать, не сказав никому ни слова. Наконец, уже
под утро, совсем измучившись, Брандан решил пока скрывать свои чувства и как
можно скорее посоветоваться с верным другом, Финваррой. Мнилось ему, что так
он избежит многих бед, но на деле вышло иначе.
уговаривал его Уриен погостить подольше, рыцарь был непреклонен, ссылаясь на
неотложные дела. Он заверил Уриена в вечной дружбе и распрощался с ним самым
сердечным образом, а прекрасной Эдайне на прощанье почтительно поклонился.
По дороге домой Брандан был печален и задумчив, то останавливался и с тоской
смотрел назад, то принимался горячить коня, торопясь вперед. Едва отряд
достиг замка, как Брандан, даже не передохнув с дороги, поспешил к
эльфийскому холму.
Брандан! Прошу тебя, друг мой, выйди скорее ко мне, ибо никогда я не
нуждался так сильно в твоем совете!
эльфов явился на зов. Он поприветствовал Брандана и спросил, какую помощь
может оказать своему другу. Брандан поведал Финварре о любви, помутившей его
разум, не дающей ему ни минуты покоя, и стал просить совета -- как следует
ему поступить? Стоит ли добиваться прекрасной Эдайны, или лучше не
поддаваться коварному чувству и забыть о ней?
проговорил:
тебе. Вот что я думаю: если дева хороша и обликом, и нравом, будет глупостью
не посвататься к ней. Но я не раз слышал, что любовь застилает людям глаза,
и они видят не то, что есть, а то, что хотят увидеть. Ты же сейчас в
смятении и не можешь понять, где черное, а где белое. Самым разумным будет
подождать, пока чувства твои улягутся, и тогда только принять окончательное
решение.
дают мне ни есть, ни спать, и каждый день, проведенный вдали от нее, подобен
веку. Мне думается, Финварра, что придется ждать немало, прежде чем чувства
мои успокоятся. А тем временем -- кто знает? -- Эдайна может выйти за
другого!
другу. Вдруг Брандана осенило:
приглашу Уриена вместе с дочерью погостить в моем замке -- он не откажется,
ибо высоко ценит мою дружбу. Я устрою пир в их честь, ты же будешь на том
пиру и сам посмотришь на Эдайну. Тебе я всегда доверял, как самому себе,
сейчас же -- даже больше, чем себе. Взор твой не помутнен любовью, а твоя
мудрость и знание людей помогут тебе понять, какова на самом деле дочь
Уриена! Согласен ли ты оказать мне такую услугу? Клянусь, я не знаю другого
средства решить это дело!
таком деле? Что будет, если я ошибусь? Быть может, есть какой-нибудь другой
способ?
согласился.
говорит мне, что мы оба горько пожалеем об этом.
приехать навестить его вместе со всеми близкими. Уриен с радостью принял
приглашение. Не прошло и недели, как он приехал и привез с собой почти весь
свой двор и всю родню, и среди прочих -- прекрасную Эдайну.
огромном зале расставили столы и накрыли их тончайшими скатертями. Брандан
сидел во главе, как и подобает хозяину, справа от него усадили Уриена, слева
-- Эдайну. Все гости на том пиру -- а было их более трех сотен -- ели с
серебряных блюд и пили из позолоченных кубков. Не было там недостатка в
самых лучших кушаньях, а пиво и вино лились рекой. Наконец, когда гости
насытились и пожелали послушать музыку, в зал вошел бард, с головы до ног
одетый в зеленое, почтительно поклонился хозяину и попросил позволения
сыграть и спеть перед благородным обществом. И был тем бардом Финварра, по
уговору с Бранданом принявший такой облик, чтобы взглянуть на прекрасную
Эдайну. Когда ему было дано позволение, бард взял в руки резную арфу с
золотыми струнами и, глядя прямо в глаза Эдайны, запел песню, подобной
которой не слышал никто в землях Эрин.
дворце короля эльфов; о чудесах, неведомых смертным, о несметных богатствах,
о веселье и празднествах, о реках, струящих молоко и мед, о дивных деревьях
и цветах, что растут в королевском саду, о невиданных зверях и птицах, что
бродят там. Недаром говорят, что нет никого искуснее эльфов в музыке и
пении. Золотые струны арфы нежно звенели и щебетали под рукой Финварры, а
голос его был столь сладостен, что, пока песня звучала, все молча слушали и
дивились, не в силах оторваться.
слышал от короля о всех этих чудесах, но скорее от того, что непрестанно
следил за Финваррой и Эдайной. И мало радости было ему в том. Едва Финварра
вошел в зал и взглянул на Эдайну, как Брандан заметил в его глазах
полускрытый огонь, которого не видал доселе. И мнилось Брандану, что
неспроста король запел эту песню, слишком похожую на обольщение. Эдайна же
не отрывала взора от дивного барда, она была захвачена прекрасным пением, и
лицо ее выражало восторг. О, сколько боли доставил Брандану этот взгляд,
обращенный на другого! Он все больше мрачнел, и не раз порывался приказать
Финварре замолчать, но, взглянув на очарованные лица гостей, не посмел. К
тому же он помнил, что сам просил Финварру взглянуть на Эдайну -- что же,
тот это и делал. Но подозрение, горчайшее подозрение, родилось в душе
Брандана и жгло его, словно каленое железо.
почтительном поклоне. Любой бард на его месте поступил бы так же, но
Финварра был не бардом, а королем, и кланяться ему не пристало. Брандану
показалось, что поклонился Финварра не всем гостям, а одной лишь Эдайне, и
от этого гнев его стал неудержим. Потому, когда гости стали восторгаться
искусством барда и просить его спеть еще, Брандан резко поднялся с места и
надменно проговорил:
он недурно, но хватит с него и одной песни. Есть здесь и другие барды,
желающие порадовать нас своим пением -- послушаем же их!
отказывать гостям в их просьбах. Финварра же молча взглянул на Брандана, и в
глазах его рыцарь увидел насмешливое презрение. Потом он повернулся и пошел
прочь. Но тут прекрасная Эдайна поднялась со своего места и окликнула барда.
Контровский Владимир
Лондон Джек
Каменистый Артем
Конан-Дойль Артур
Контровский Владимир
Зыков Виталий