Чтение 30–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

Асмер догнал почти на берегу, толкнул, сказал негромко в самое ухо:

- Ты чем так разъярил Ланзерота?

- Не знаю, - ответил я. - По-моему, его милость на меня все время гневаются. Асмер хмыкнул.

- Не все. Я слышал, как он спрашивал у Бернарда, почему Улаф так уж жаждет поквитаться с тобой, а не с ним. По-моему, это его задело.

Я молчал, приводил в порядок дыхание. Через болотце мы кое-как пробрались, но едва вышли на сухое и твердое, наткнулись на конный разъезд горландцев. Ланзерот сразу оказался в седле, над головой сверкающая полоса стали, Бернард взревел и тоже вздыбился с гигантским топором, как геральдический медведь с берлинской ратуши, я поспешно лапнул молот. Мне показалось, что тот за возможность подраться лизнул мне пальцы, убийца, киллер.

Я швырнул, особенно не целясь, только сконцентрировал мысль на том, чтобы снести с ног как можно больше гадов, что не дают мне добраться до ворот города, где будет ванна, горячая вода, чистые простыни, телевизор...

Конники оказались неробкого десятка, к тому же их вдесятеро больше. Ланзерот рубился отважно, но я заметил, что рыцарь старается не ввязываться в схватки, не отвечает на вызовы, пропускает мимо ушей обидные клички, а с максимальной скоростью ведет отряд к главным воротам.

С башен и стен нас заметили. Засвистели стрелы. За спиной я услышал сухой стук стрел о щиты, звяканье железных наконечников о металлические шапки, но еще больше - криков, ругани, , воплей. Одновременно от ворот донесся скрип, темная стена поползла вверх.

Конь под мной шатался, я умолял его добежать, хлопал по шее, обещал золотые горы и ясли, полные овса, пена летела во все стороны.

Ворота со скрипом начали подниматься. Мы с Рудольфом проскочили, пригнувшись к конским шеям, и тут же за спинами, едва не оборвав конские хвосты, рухнула тяжелая металлическая решетка.

Навстречу выбежали темные тени. Я проскочил мимо, широкий проем надвинулся и остался позади. По обе стороны сновали люди с факелами, а за спи - ной - рубка, крик, там сбивают один другого с ног, лишают жизни. Затем створка ворот медленно отрезала крепость от враждебного мира.

В глазах потемнело, я почти рухнул с седла. Смутно чувствовал, что с меня сняли шлем, присвистнули, тут же принялись перевязывать голову. Бернард слез с коня сам, Ланзерота вынули из высокого рыцарского седла и унесли, он не двигался. Мне было гадко, в голове треск, все тело вопило от боли, суставы выворачивало, а во внутренностях как будто раскаленный в огне валун.

Асмер прокричал мне в ухо:

- Дик, мы сумели! Сумели!

Он хотел явно хлопнуть меня по плечу, но глаза побелели от боли, он пошатнулся. Его подхватили под руки, хотели увести, но он с усилием отстранился.

- Что сумели, - сказал я горько. - Везли, везли... А перед самыми воротами потеряли. Так по-дурацки.

Асмер тяжело дышал, оглядывался налитыми кровью глазами. Бернард кивнул мне с самым заговорщицким видом.

- Дик, ты хороший парень, хоть и колдун. Если честно, то в повозке были только камни. Я ахнул.

- А... мощи?

- С мощами все в порядке, - успокоил он.

- Вы их не везли?

Бернард подмигнул мне, конь положил морду ему на плечо. Бернард погладил его по шее.

- Иду, иду...

Его шатало, но он оперся на коня, и они пошли через суматоху по залитому лунным светом каменному двору.

Асмер сказал мне терпеливо:

- Везли, Дик, везли! Из монастыря Святого Тертуллиана. Но потом, еще до того, как встретили тебя, ночью отправили троих с мощами в ларце. Верхом. Тайком. А сами тащили повозку с булыжниками в мешках. Заодно намекали всюду, что везем еще и оружие.

Голова у меня пошла кругом. Я чувствовал злость, разочарование, смертельную обиду, странное облегчение.

- Ага, а на привалах иногда ночью выбрасывали по камешку? Чтобы легче двигаться? Он похлопал меня по плечу.

- Дик, ты умеешь видеть. Но пойми, днем в небе орлы и коршуны, ночью - совы. Мы не знали, какая птица сама по себе, а какая на службе Тьмы. А если еще и ты... из Темных? Тебя могли нам просто подсунуть по дороге. Ведь то умение, которым ты пользовался, не от господа бога нашего! Если бы ты сообщил, что у нас просто камни, то Галарда могли бы перехватить. А так мы все силы на себя, а Галард еще три дня тому благополучно... Не хмурь брови. Дик! Если бы мы не отвлекали всех на себя, ему бы никогда не доставить мощи в замок!

Глава 33

По булыжной мостовой с грохотом медного всадника промчался человек в железе на таком огромном коне, что даже мой показался жеребенком.

- Это и есть доблестный Асмер, - проревел он, - и... кто-то новенький?

Он слез с йоня, такие гиганты не соскакивают, но и теперь возвышался над Асмером на голову. Со мной вровень, но явно крепче и тяжелее. От него пахло потом, дорожной пылью и даже гарью, словно только что прошел через горящий город. Во всем облике власть, уверенность, а движения выдают человека, рожденного повелевать и отдавать приказы.

За его плечами в черноте ночи страшно сияла луна. Все пятна на ее диске четкие, видны с ошеломляющей ясностью. Зубчатая башня на черном небе выглядела выкованной из чистейшего серебра, каждый каменный блок искрился и блистал множеством мелких искорок. В воздухе что-то мелькнуло.

По небу летели полупрозрачные люди. За их спинами часто-часто трепетали длинные, как у стрекоз, крылышки, а за некоторыми, я счел их женщинами, развевались по воздуху изящные шарфы.

Одна повернулась - я увидел смеющееся лицо, - помахала мне рукой. Донесся тихий смех, женщина уже исчезла.

Гигант всматривался в мое лицо. Глаза его сузились. Он спросил Асмера потвердевшим голосом:

- Это кто с тобой?

- Милорд кастелян, - ответил Асмер поспешно и почтительно, - это Дик, он простолюдин. Однако проявил себя сильным и отважным воином. И оказал немало услуг. Я бы сказал, что не будь его, нам пришлось бы намного труднее.

Труднее, подумал я рассерженно. Да я вас вытаскивал из ям.

- В церковь, - распорядился кастелян отрывисто. - На исповедь! Мы не можем рисковать.

- Да-да, - ответил Асмер. - Дик, тебе надо обяза...

Он умолк на полуслове.

Я проследил за его взглядом. Из ворот замка в сопровождении слуг вышла женщина. Глаза мои растопырились до предела, видя такое великолепие. В этом мире отсутствуют слова "эротичная", "сексуальная", а если их попытаться ввести, то приживутся только в виде самой грязной ругани, но эта женщина... Это двигалась воплощенная чувственность при полном отсутствии души. Сочное гибкое тело самки, высокая, почти неприкрытая грудь, крутые сытые бедра, безукоризненное лицо с чувственным ртом, чувственными глазами и чувственной кожей. Ее распущенные волосы свободно падали на спину и плечи, и я невольно представил эти волосы в беспорядке на подушке... и ее порозовевшее лицо с пухлыми, темными от поцелуев губами.

Она скользнула по мне взглядом. По ее губам пробежала едва заметная улыбка, но вообще-то она вряд ли выделила меня из толпы, ведь на нее жадно смотрят все мужчины.

- Королева Шартреза, - сказал Асмер, делая ударение на последнем слоге. - Молодая жена нашего короля...

Я сказал невольно:

- А как она... с Тьмой?

Асмер взглянул на меня пронзительно.

- И ты заметил?

- Ну...

- Здесь даже чужой муравей не проползет, - заявил кастелян уязвленно.

Муравей не проползет, подумал я, но идеи... Диссиденты возникают даже в самых закрытых обществах. Без всякого контакта с иностранными шпионами.

Асмер шлепнул меня по плечу.

- Слышал, Дик? Тебе надо сперва на исповедь. Давай-ка я отведу тебя, а то будешь искать еще сутки.

Он жизнерадостно улыбался, голос преувеличенно громкий. Мол, я ж о тебе забочусь, надо успеть покаяться, а то если вдруг убьют, то непокаянному дальше жить хуже. Но я не сомневался, что готов вести меня силой, если заупрямлюсь.

Я кивнул, мы пошли через двор. Между лопаток уперся острый, как наконечник боевого рыцарского копья, взгляд кастеляна. Я все время чувствовал это прикосновение холодного металла. То ли кастелян неслышно ехал следом на ставшем призрачным коне, то ли копье чудесным образом удлинялось, не ломаясь под действием гравитации.

Через двор нам наперерез быстро двигался огромный человек в доспехах, но с непокрытой головой. За ним спешили, переходя на бег, двое рыцарей. Увидев Асмера, гигант остановился так резко, что рыцари ткнулись ему в спину. Он даже не заметил, а для них это было как для автомобилистов, что налетели на бетонную ограду.

- Асмер! - воскликнул гигант. - То-то шуму прибавилось!

- Мой поклон, ваше высочество, - ответил Асмер почтительно.

Я смотрел во все глаза, безошибочно узнав более молодую копию того престарелого короля, что отдал приказ о сдаче Зорра. Брат, вспомнил я, Беольдр, который тогда защищал ворота и не присутствовал на совете.

Беольдр подошел ближе, я ощутил, что впервые смотрю снизу вверх. Беольдр явно выше ростом, намного шире. Он тоже стар, обветренное лицо хранит следы долгой жизни, хотя нет старческих морщин. Он мог бы отпустить волосы до плеч, как делают все мужчины, но предпочел стричь свою могучую гриву. Седые волосы торчат на квадратной голове, еще больше придавая сходство с рассерженным кабаном. Догадываюсь, ему говорили не раз, что его длинные и толстые, как конская грива, волосы защитили бы шею от удара меча, но он хохотал и предлагал взглянуть на его шею еще раз. Толстая, как у старого дуба, подобно коре дуба покрыта шрамами, валиками, там можно рассмотреть уже заплывшие толстой кожей следы от укусов стрел, полоски от острого железа. Говоривший сразу умолкал, ибо шея Беольдра вдвое толще шеи любого нормального человека.

Асмер сказал торопливо:

- Ваше высочество, вот этот человек... Дик его имя... видел Галахада!

Беольдр повернулся ко мне молниеносно, ухватил за плечо.

- Галахада? Он жив?

- Жив, - ответил я. Добавил: - И даже здоров.

- Где он? Что с ним?

Он волновался, явно старый друг или даже напарник, как вон во всех фильмах один напарник эстет и красавец, а второй - тупой, но честный громила с пудовыми кулаками.

Я коротко рассказал, не вдаваясь в детали. Беольдр слушал жадно, рыцари слушали тоже очень почтительно, на меня поглядывали с враждебным уважением.

- Дорога к аду, - сказал Беольдр с нажимом, - начинается с крохотнейшей уступки своим низменным желаниям! Уступи раз, потом... потом трудно удержаться. А уж отмыться, очиститься... это вообще подвиг, что не под силу простому смертному.

Асмер сказал почтительно:

- Ваше высочество, вашими устами глаголет сам бог. Надо держаться. Ни на шаг!

- Галахад держится, - сказал я. - Но волшебница не сдается тоже. У них там поединок.

Перед глазами встало суровое лицо рыцаря, мелькнуло обольстительное лицо волшебницы с отчаянием в глазах.

- Поединок, - пробормотал Беольдр, - сколько же он длится? - Он махнул рукой, помрачнел.

Асмер толкнул меня, а Беольдр с рыцарями пошел к замку. За воротами громко и торжественно протрубил боевой рог. Асмер вздрогнул, посмотрел на розовую половину неба.

- Святое причастие, - сказал он зло, - Карлу не терпится войти в город! У тебя молот при себе? Ладно, исповедуешься позже, сперва посмотрим. Если что...

Он машинально провел ладонью по широкому поясу, где два ножа, короткий меч, пара свободных колец, куда можно подцепить еще что-нибудь, лишающее жизни.

Асмер прорт, мелькнуло у меня в голове, но не сложнее и те, кого я видел в лагере противника. Я вспомнил Карла, его полководцев, как воочию представил их лица, и почти увидел все, как там, на той стороне...

Конечно, король Карл не спал остаток ночи. Несмотря на всю уверенность перед рыцарями, он трепетал от мысли, что крепость сумеет продержаться до прихода подкреплений. И хотя им вроде бы неоткуда взяться, но страх подтачивал изнутри, и все труднее было держать на лице уверенную улыбку.

Ночью был шум, переполох. Была замечена, хоть и поздно, крохотная группка, что пробиралась к крепости. Идиоты, сейчас из крепости надо бежать, а они сами лезут в пасть волку. Стража без охоты пыталась остановить, но те прорвались, а ворота успели захлопнуть. Плевать, все равно там им и крышка.

Зато примчался ликующий сэр Черлунг, волосы всклокочены, в них прыгают искры, шипят, щелкают, словно лопаются крупные блохи.

- Наконец-то! - возопил он. - Наконец-то! Карл хоть и не спросонья, но пребывал в хаотичных мыслях, вздрогнул, рявкнул зло:

- Вы о чем, сэр Черлунг?

Черлунг чуть опомнился, выпрямился, ответил с достоинством, но не мог сдержать ликующую улыбку:

- Только что сообщили... Наконец-то перехвачен караван с мощами святого Тертуллиана! Уже на перевале!

- Ну и что? Мы их не страшились никогда. Черлунг взмахнул руками.

- Кто страшился самих мощей? Суеверие, не больше. Но если этому суеверию подвержены тысячи людей, сотни тысяч? А сейчас по всем королевствам разнесется весть, что святые мощи у нас. Что мы разбросали их у порога и вытираем о них ноги.

Карл поморщился:

- Что за дурость? Вытирать ноги о кости?

- Попирая чужую религию, - возразил Черлунг почтительно, - возвышаешь свою. И хотя у нас своей нет, это все суеверие, но попирать чужих богов всегда полезно. Показываем всем нашу мощь. Противник должен страшиться не только нашего оружия!

В узкую щель шатра виднелся краешек горизонта, где тихо алела заря. Карл поднялся с ложа, крикнул:

- Эй, не спать! Парадные доспехи, быстро! Оруженосец почтительно водрузил ему на голову позолоченный шлем с пышным плюмажем из разноцветных павлиньих перьев. Второй набросил на плечи роскошный красный плащ, цвет крови и победы. Конюх вывел коня, уже оседланного, укрытого не боевой попоной, что выдерживает удары острых стрел, а красочной шелковой, с золотыми нитями. Конь горделиво позвякивал серебряной уздой с золотыми бляшками. Широкие ремни перехватывали выпуклую грудь коня, на ремнях блестели золотые квадратные пластинки с изображениями зверей и хищных птиц.

Солнце еще не взошло, но Карл, не в состоянии удерживать нетерпение, взобрался с помощью оруженосцев в седло. К крепости ехать рано, заставил себя повернуть коня и поехать вдоль костров. Воины вскакивали, лица свирепые, злые, но на него смотрят с обожанием. Он всегда отдает все города и села на разграбление, всегда разрешает делать с людьми все, что вздумается. А после остается только огонь, дым и горящие обезображенные трупы...

Оруженосец догнал, сказал торопливо:

- Пора!

Карл, сдерживая ликование, повернул к крепости. Ему казалось, что измученные осадой люди еще ночью, едва заслышав об условиях сдачи, должны броситься к воротам, распахнуть их и разбежаться по домам, бросая оружие. Но защитники вытерпели до утра, чтобы все получилось достойно, и, надо признать, никогда еще Карл не получал такого отпора. Они в самом деле держались достойно. Таких бы иметь в своей армии, но тем более надо все уничтожить, все сжечь, а город разрушить, чтобы устрашенный мир знал, каково сопротивляться силам Тьмы.

За спиной фыркали и переступали с ноги на ногу кони. Карл насторожился, со стороны крепости послышались стук, скрип, лязг. Створки ворот едва заметно дрогнули. Карл почти видел сквозь толстое дерево, как по ту сторону дюжие воины с усилием вынимают бревно из железных петель.

Створки начали раздвигаться, как края проснувшейся раковины. Их так давно не открывали, что они почти вросли в землю. Нет, уточнил про себя Карл, перед воротами пало столько его людей, что они добавили праха.

За спиной Карла послышался голос Локатрантера, свирепого рыцаря, но верного, насколько вообще можно получить верность в армии, где властвуют совсем другие ценности.

- Сегодня наш день... ха-ха!.. и наша ночь! Карл сдержал улыбку. О грубых выходках Локат-рантера знает вся армия. В каждой армии есть свои ло-катрантеры, падкие на женщин, но когда они оставляют их, то на месте их забав остаются лишь изуродованные куски еще живого мяса.

Кто-то бросил в ответ с такой же веселой кровожадностью:

- Да, сегодня мы спать, похоже, не ляжем...

Створки дважды застревали, словно мучительно противились сдаче города, но, когда, наконец, застыли, вход в город был открыт. Там мелькнули фигуры воинов, но поспешно убрались с дороги, будто ждали, что Карл со своими рыцарями ворвется галопом.

Сдержанная улыбка тронула губы Карла. Он пустил коня ровным, медленным шагом. За спиной послышался ровный перестук, Карл слышал конское дыхание за спиной и тепло отборной сотни, запах смазанных маслом кольчуг и поясных ремней.

Мимо проплыли створки, когда-то ровные, гладкие и блестящие, а сейчас поклеванные железными стрелами так густо, что не было места приложить ладонь младенца. Под массивным карнизом темно и сумрачно, но дальше весь двор залит ярким утренним солнцем. На каменных плитах торопливо прыгают воробьи, расклевывают еще теплые конские каштаны.

Карл выехал из-под арки, за спиной надежно подрагивала земля под копытами богатырских коней. Железо доспехов позвякивало, слышался стук щитов, сдержанные голоса.

По ту сторону широкого двора возвышалась церковь. Ворота распахнуты, доносится слитный гул голосов. Верующие в своего дурацкого Христа что-то поют, просят милостей. У самого входа - кони. На седлах мечи, топоры. И только теперь, когда копыта коня Карла спугнули воробьев, из-за укрытий начали выхо - дить воины. У многих окровавленные повязки на головах, руках, но все, к удивлению и замешательству Карла, с топорами, мечами, пиками.

Из церкви без спешки вышли рыцари в полных боевых доспехах. Быстро и ловко вскочили на коней. Карл ждал, хотя недоброе предчувствие шевельнулось в душе. Что-то не так. Нигде не видно старого короля Шарлегайла.

Навстречу выехали трое рыцарей. Хотя нет, рыцарь только один, могучего сложения аристократ с холодным надменным лицом, чересчур красивый для воина, а двое просто воины, причем один так и вовсе мальчишка, явно оруженосец.

Карл сказал резко:

- Где король? Где лорд Беольдр?

- Король отдыхает, - ответил рыцарь холодно, - а лорд Беольдр... на своем посту. А тебе, мразь ползучая, придется разговаривать со мной. Меня зовут Лан - зерот! Это мои спутники, Бернард Большой Топор и Асмер Длинная Стрела, ты их знаешь. Знаешь, знаешь! Бернард когда-то убил твоего дядю, а вот Асмер недавно сразил твоего сына Эрнста Губошлепа и твоих двух братьев. А я, Ланзерот Озерный, убью тебя самого.

Рыцари за спиной Карла зашумели. Карл услышал шум и лязг выдергиваемых из ножен клинков. Я наблюдал, как Бернард тронул коня, тот подался на полкорпуса вперед. Бернард сказал зычно:

- К-арл, тебе ж предсказали, что въедешь на белом коне в эту крепость? Вот ты и въехал. А сейчас ты выедешь намного быстрее, чем въехал. Мы настолько сильны, что отпускаем тебя, ничтожного дурака. Хотя могли бы, могли бы...

За спиной Карла раздался яростный вопль Локат-рантера:

- Чего мы стоим? Карл, мы уже в крепости! Сомнем всех!

Ланзерот молча вскинул руку и сделал ладонью красивый жест в воздухе, словно отпускал на свободу голубя и указывал ему на прощание, как прекрасен этот мир, посмотри...

Карл и его рыцари невольно подняли голову. На всех крышах, на воротах, на стенах - лучники и арбалетчики. И все держат их на прицеле. Ближе всех Бе - ольдр, его огромный арбалет нацелен прямо в голову Карла. У Карла сразу стало сухо во рту, а страх затрепыхался в груди. По меньшей мере десяток стрел и арбалетных болтов нацелены именно в него, властелина Горланда, Гиксии, Скарландов. Пусть половину отразят его доспехи, кто-то промахнется, но все равно его пронзенное чужим железом тело сползет под копыта коня. А уж Беольдр не промахнется точно.

Я видел, что страх и ярость сшиблись в нем с такой силой, что лицо потемнело от прилива дурной крови. Он покачнулся, заставил себя прояснить взор и быстро - быстро постарался понять, как же быть. Да, если он сделает хоть шаг, весь отряд перебьют стрелами. Но отступить - это нанести такой удар по моральному духу войска, что оно уже никогда не будет прежним. Было бы красиво выхватить меч и ринуться на этих наглецов, и пусть убьют, но ворота распахнуты, следом ворвутся новые и новые отряды, крепость неизбежно падет...

Но, с другой стороны, что ему с того, что крепость падет и победа будет полной? Крепость займут другие люди, а его бездыханное тело истопчут конскими копытами. Правда, потом поднимут, омоют, умастят благовониями, похоронят в богатом склепе и назовут героем, но что ему от этого? Его уже не будет. А лучше живой трусливый пес, чем мертвый лев.

Он все еще колебался: позор отступить вот так, лучше уж пасть, ибо позор - та же смерть, как вдруг на парапете возникла длинная тощая фигура священника. От воздел руки, закричал тонким голосом, но настолько сильным, что Карлу нестерпимо захотелось закрыть ладонями уши:

- И знайте же, слуги врага рода человеческого, что мощи святого Тертуллиана два дня тому назад доставлены в сию неприступную крепость, что отныне и вовеки неприступна вдвойне! А вам, слуги ада, гореть в геенне огненной отныне и вовеки веков!!!

Карл ощутил, как, несмотря на угрозу вечного огня, все тело осыпало ледяной крошкой. Он подал коня назад, осторожно развернулся, моля сатану, чтобы он удержал руки лучников, вломился в уже беспорядочное стадо своих рыцарей.

- Отходим! Отходим! Нет стыда в бегстве! Рыцари, цвет его войска, с разбегу сшиблись в воротах, закупорили, кого-то стоптали вместе с конем. Слышался лязг, крики, истошное конское ржание, ругань, блеснул меч. Карл на своем богатырском коне прорвался через упавших. Под стальными подковами его коня трещали панцири, черепа и ребра своих же верных рыцарей, но наконец в лицо ударил свежий ветер свободы. Спасен!

Вырвавшись на простор, Карл помчался к своему лагерю, а уже там закричал, дав волю ярости:

- Измена! Они предали! Они нарушили слово! Воины кричали и потрясали оружием, ибо Карл был страшен на своем забрызганном кровью коне под изорванной попоной. Только Черлунг, которого Карл всегда оставлял за себя, бросил на него странный взгляд и почему-то улыбнулся краешком рта. Эта улыбка преследовала Карла весь день, пока не сообразил, что обвинял зоррян в том, что для них, черных рыцарей, было самым естественным делом. Но только пока еще звалось не нарушением договоров и клятв, а военной хитростью, воинскими уловками, целесообразностью в войне.

Я тряхнул головой, это кричат и потрясают оружием здесь, в крепости Зорр, на площади между замком и главными вратами. Счастливые лица, ликование...

По ступенькам торопливо сбегал, наступая на полы рясы, наш священник. На полдороге простер руки, закричал во весь голос:

Чада мои! Дух воинства Сатаны рухнул в ту черную бездну, откуда и вышел. Они подогревали себя сладким видением въезжающего на белом коне короля Карла в эту крепость! Мы показали, что видение толкуется иначе. Вот оно, исполнилось в точности, но крепость стоит, а король Карл с позором изгнан!

Асмер шепнул с улыбкой:

- Иногда говорит разумно. Как видишь, даже не вспомнил о мощах.

- Но самое главное, - провозгласил Совнарол зычно, он раздулся, глаза засверкали, - у нас отныне есть могучий защитник! Святой Тертуллиан не допустит. Сейчас, дети мои, я вам расскажу о святом подвижнике Тертуллиане.

Я злорадно хмыкнул. Асмер поморщился, ухватил меня за плечо.

- Пойдем, чего уставился? Ишь, расстоялся здесь. Сейчас в церковь, а потом... вообще-то ты дурак, что приехал. За тобой надо вытирать сопельки, а у меня на это нет времени. Да и ни у кого нет. Первые трое суток я запрещаю тебе вообще выходить из помещений, понял? Потом...

Он заколебался.

- А потом? - переспросил я едва слышно.

- Потом разрешаю выход во двор, - отрубил Асмер. - И все! Да и то ходи под стенами, смотри на небо, под ноги и по сторонам. Понял? Одновременно.

Мы пересекали двор, на другом конце из-за домов выглядывала устремленная к небу остроконечная крыша огромного величественного костела. Костел строгий, отделанный с превеликой тщательностью, без нелепых украшений, варварской роскоши. Невольное благоговение медленно, но верно начало заползать в душу. Это храм воинов, воинов креста, что несут свою веру с исступлением, в любой миг готовы отдать жизни за ее торжество.

Дверь небольшого закопченного помещения отворилась, оттуда вырвались клубы дыма, пахнуло жарким воздухом. Вышел толстый жилистый мужик в кожаном фартуке, взмокший, раскрасневшийся.

- Асмер, - сказал он жизнерадостно, - так ты цел? А рассказывали...

Его маленькие глазки подозрительно уставились на меня.