Чтение 30–й страницы книги ~Остров Таусена~

стадо оленей, которым гордились саамы. На острове в изобилии рос олений
мох - ягель.

- Вы прямо Робинзон, - сказал Петров Таусену.

- Не совсем, - возразил Таусен. - Робинзон долго был один, потом ему
помогал только Пятница. А у меня, видите, четырнадцать верных друзей. Без
них я пропал бы.

- Но вы добровольно не откажетесь сейчас от многих миллионов друзей, -
продолжал Петров. - И потом все, что вы сделали, обнаруживает, конечно,
ваш организаторский талант, а все это можно развернуть в таких масштабах!..

Он взглянул на Таусена, который молча потупился, и поспешил переменить
разговор:

- А ведь это чудо, что до сих пор никто на вас не наткнулся. Доплыть
сюда трудновато, но долететь - пустяк.

И он предложил Таусену, не откладывая, собираться в дорогу.

Какие могут быть сборы? И что ему брать с собой? Разве Отто? Иринин
очень сдружился с гигантским псом и настаивал, чтобы его взяли. Петров не
возражал.

Решили взять также карликов - оленя и тюленя. Тюленя поместили в банке
с водой и закрыли ее плотной пробковой крышкой. У пробки крупные поры,
воздух в банку будет проникать, тем более что полет будет недолгий.

Из вещей Таусена взяли несколько сделанных им чучел исполинской гагарки
и с десяток ее законсервированных яиц. Таусен захватил с собой богатую
коллекцию фотографий, которые он сделал на острове.

- А вы нам не говорили, что занимаетесь фотографией, - заметил Цветков.

- Я уже два года не занимаюсь этим, - ответил Таусен. - Вышли бумага и
материалы, хотя я взял их много.

В небольшой ящик были уложены снимки с видами острова, фотографии
ветряка и других сооружений, озера, источника, сада, огорода и поля,
складов, бухты с разбитым судном, берега с норландботом и сараями. Но с
особенной любовью Таусен уложил портреты своих друзей - саамов, снятых
отдельно и группами.

Все было готово к отъезду.

Таусену одновременно было и радостно и тяжело.

"Осталось сесть в машину и в одну секунду расстаться с островом, -
думал он, - остров, где прошло столько долгих и странных лет".

Но не в острове, конечно, дело, а в людях. В людях, с которыми он так
сжился, столько перенес и вытерпел...

Вот они все: бесстрашный Эрик, рулевой и охотник, умелый и находчивый
техник; всегда живой и веселый Арне, оленевод. Он очень любит животных, он
постоянный помощник Таусена при научных экспериментах. Тяжело расставаться
с милой Амалией, тихой и молчаливой, преданной старому ученому всей душой!
Она такая исполнительная и точная!

А неутомимая, упорная в труде Марта! Как будет не хватать ее!

Вот Инга - белокурая дочка Эрика и Амалии. Когда отплыли из Норвегии,
ей только что исполнилось три года. Теперь ей уже четырнадцать. Она очень
способная, отлично учится, все на лету схватывает. Недавно Таусен начал
заниматься с ней английским языком, и она сделала большие успехи. Кто ее
теперь будет учить? Да, но теперь у нее будет все, чего она была лишена...

по его вине: радио, газеты, книги.

Инга еще ребенок, но она уже в море ходит, на рыбную ловлю...

На год старше ее Кнуд.

Мальчик, любимец Таусена, как бы почувствовал, что в этот момент
академик подумал о нем. Он встретил взгляд Таусена и подошел к нему.

- Господин Орнульф, - сказал он, - нам теперь, наверно, будет много
лучше, чем было. Говорят, у нас будут удивительные вещи: радио и газета...
Только я не знаю, что это такое, - наивно добавил он.

- Скоро узнаешь, - рассеянно сказал Таусен.

- Нам будет много лучше, - повторил Кнуд, - но...

Но тут с него разом слетела вся выдержка взрослого охотника. Он
разрыдался и бросился на шею Таусену. Академик обнял его и поднял глаза на
окружающих.

Вот стоят старшие из молодого поколения - двое юношей и три девушки,
уже вполне сложившиеся люди. Такие на континенте служат в армии, выходят
замуж, женятся. В каком жестоком и эгоистическом ослеплении он был, когда
намеревался заточить их на этом острове, лишить их нормальной человеческой
жизни! И как снисходительно отнеслись саамы к его эгоизму!

Как взрыв от детонации рождает другие взрывы, так рыдание Кнуда вызвало
бурную вспышку горя среди саамов.

Приезжие с волнением наблюдали эту картину. Таусен прерывисто говорил
по-норвежски:

- Ну, друзья мои... Но мы не будем так оторваны... Я буду навещать
вас...

Петров примиряюще сказал:

- Вот что, господин Таусен: по-моему, надо, чтобы кто-нибудь из саамов
отправился с нами на Большую землю.

Таусен обернулся к нему.

- Надо же привезти газеты, радио, - продолжал Петров, - да еще многое,
наверно, будет нужно.

- Конечно, нужно, - подхватил Таусен. - Нужны новые аккумуляторы для
ветросиловой станции - кончится же когда-нибудь наш запас - электролампы,
ружья, патроны, снасти... да мало ли... Конечно, все это нужно!.. Кому же
полететь?

Он задумался на минутку:

- Пусть летит Кнуд.

Мальчик, услышан свое имя, вопросительно взглянул на Таусена. Академик
сказал ему по-норвежски о своем намерении. Кнуд опять бросился ему на шею
- на этот раз с криком восторга. Арне смотрел на сына и улыбался.

Марта, на лице которой еще не высохли слезы от предстоящей разлуки с
Таусеном, снова заплакала.

- Разве ты не хочешь, чтобы Кнуд первым побывал на Большой земле,
увидел людей и их жизнь? - спросил Таусен ее по-норвежски.

- Конечно, хочу! - ответила она, быстро вытирая слезы.

Уже наступил темный вечер, когда в гондоле ракетоплана Петров и Иринин
заняли свои места управления у приборов, Таусен, Гущин, Цветков и Кнуд
уселись в пассажирские кресла. Помещение гондолы, рассчитанное на гораздо
большее число людей, казалось чересчур просторным.

Был очень высокий прилив, норландбот покачивался на воде.

Все население острова собралось на берегу бухты. В редких просветах
густых облаков поблескивали звезды. Смутно белели гребни волн в открытом
море.

Кончилось прощание, задраили люк гондолы. Молча стояли саамы и
неотрывно смотрели на раскрывающиеся во тьме очертания огромной машины.
Несмотря на печаль расставания, их радовало предчувствие новой жизни.

Таусен и его спутники смотрели на них в окна, но уже плохо видели лица.

Вдруг какое-то движение возникло у горловины бухты. Оттуда неслось
что-то темное, быстрое. Вот оно уже приблизилось.

Иринин включил прожектор. Яркий луч осветил движущееся тело.

- Гигантский морж! - вскрикнул Гущпн.

Свет не остановил моржа. Он несся, действуя передними ластами, как рыба
плавниками. Из пасти торчали два острых, сходящихся книзу клыка, каждый
длиной с человеческую руку. Не успели люди опомниться, бивни моржа
вонзились в борт норландбота. Раздался страшный треск. Чудовище с усилием
выдернуло клыки и вновь стало вонзать их в борт, с яростью терзая судно.

- Он разобьет нашу машину! - крикнул Петров.

Он схватил ружье и раскрыл окно.

- Стреляйте только в глаза! - громко сказал Таусен.

Попасть в глаз, да еще такому стрелку, как Петров, ничего не стоило:
глаза чудовища были в ладонь величиной. После выстрела морж перевернулся
брюхом кверху и пошел ко дну. Норландбот накренился, начал быстро
заполняться водой и тоже скоро затонул.

- Бот можно бы вытащить за цепь, на которую он привязан, но он так
разбит, что неизвестно, удастся ли его отремонтировать, - с грустью сказал
Таусен. - Это - катастрофа для жителей острова. На чем они выйдут в море?
Впрочем, - поправился он, - теперь уже не катастрофа: ведь есть связь с
Большой землей, можно будет доставить новое судно.

- И с двигателем! - подтвердил Гущин.

- Вот видите, академик, - сказал Петров, - если бы вы были прежним
Таусеном, я, пожалуй, упрекнул бы вас в том, что своей намеренной
оторванностью от мира вы подвергаете и себя и все население острова
случайностям, которые могут привести к катастрофам. Но так как вы уже
новый Таусен, то и говорить вам об этом незачем.

Саамы тоже, очевидно, поняли, что теперь потеря бота уже не так
страшна, - они не проявляли особого волнения.

- Ну, мы больше не можем задерживаться, - сказал Петров. - Нас ждут, и
так много времени ушло.

Он закрыл последнее окно.

- Скажите, мне, - обратился Гущин к Таусену. - зачем вы велели стрелять
животному в глаза?

- Моржи и обычных размеров очень живучи, - ответил академик, - и, чтобы
их убить, надо обязательно попасть в мозг или в сердце.

Петров включил ракетный двигатель. Саамы отшатнулись. Пламя вылетело из
дюз.

Машина вздрогнула и с воем взлетела. Через мгновение она была уже
высоко и далеко.

И вот уже ничего не слышно. Одинокая звезда быстро несется к югу, чертя
огненный след в облаках. Еще секунда - и нет ни звезды, ни огненной черты.

Неуютная, ветреная, облачная ночь спустилась на остров.