воспользоваться им.
угрюмая улыбка.
душа всей расы, имеет ключи и к душе отдельного человека.
халианские воины замолчали.
Слишком уж велика возможность, чтобы упускать ее. Мы выступим против всего
вражеского Флота и всех вражеских наземных сил. Совершим величайший подвиг
в истории Халии. Мы и так слишком зажились. Во мне проснулся берсерк, и я
буду атаковать, даже если мне придется пойти одному. Найдется ли среди вас
кто-нибудь, кто захочет присоединиться ко мне?
истинными халианами, они не могли не увлечься великолепием геройской
смерти под предводительством знаменитого военачальника и бессмертием в
песнях.
Тостиг. А ты, мой друг Иуда, ступай домой с миром и со всем моим
уважением. Барон Тостиг держит слово. И захвати с собой этого Поэта,
потому что его Сага должна быть сохранена для будущих поколений.
достойный героя. Но мое решение правильно для Поэта. Я останусь с тобой,
буду свидетелем твоей последней битвы и напишу окончание своей Саги.
ведь война не щадит даже поэтов. Что тогда станет с великой Сагой обо мне?
оборот событий и принял меры предосторожности.
сразу узнал обыкновенный кассетный магнитофон.
битвы, и записал на него всю Сагу, все, что написано до этого момента.
Этот человек показал себя достойным доверия, для тебя - потому что
оказался достоин дружбы, для меня - потому что смог понять глубину
поэтической души халиан. Мы поняли друг друга, Иуда и я. Без сомнения, я
переживу твою смерть, Тостиг - Бардам часто везет в этом. Тогда я закончу
Сагу сам и найду способ передать ее в Коллегию Поэтов Халии. Но если мне
все же суждено умереть, тогда прошу тебя. Иуда, чтобы ты нашел способ
передать это на Халию, и они сами закончат ее.
карман, пожал лапу Поющего, обнял Тостига и отправился в путь.
силам понадобилось два месяца на то, чтобы припереть Тостига к стене, и
пришлось отдать много жизней, прежде чем он был убит в великой битве в
Ущелье Мертвых.
Цели не был мастером в области техники, даже столь простой, как кассетный
магнитофон. Он умудрился включить его, и мигание красной лампочки уверило
его в том, что вещь работает правильно. Но он, видимо, забыл отжать кнопку
паузы, и поэтому, несмотря на это мигание, ни одного слова не записалось.
К тому же, Поющему о Далеком Доме было не суждено выжить в битве и вновь
напеть свою песнь.
историю славы Тостига. Я сделал для него все, что смог. Он был моим
врагом, и он был моим другом, я предал его, как это предписывалось
халианским обычаем, а теперь, в меру своих возможностей, спел его песнь.
рассказ о своей встрече с Тостигом одному из представителей халианской
Гильдии Поэтов.
больше о вас, чем о Тостиге. Но мы благодарны вам за ваши старания. Мы
принимаем вашу Сагу. Пусть она зовется: "Баллада о Бароне Тостиге". И да
будет вам известно, что вы являетесь единственным чужаком, написавшим
Сагу, которая была принята халианской Гильдией Поэтов.
барда. Они слишком малы мне, чтобы я мог их носить, но они висят на стене
моего кабинета в Новом Иерусалиме. Каждый раз когда я смотрю на них, то
вспоминаю Тостига. Даже если это и было предательством, то никто не судит
меня строже, чем я сам.
ИНТЕРЛЮДИЯ
с экрана на ревизора. Смайт ожидал дальнейших комментариев, но их не
последовало.
то, что я нашел в другом файле. Ничего похожего на предыдущее. Как будто
бы мы имеем дело с совершенно другой расой, а ведь это, несомненно,
халиане.
Смайта навалилась усталость. Неделями он работал сверх меры, одним лишь
усилием воли заставляя себя не засыпать в офисе адмирала, и теперь
запускавшая очередной файл рука ревизора начала дрожать.
Шариан Льюит. НАРКОТА
с девяти утра до восьми вечера по местному времени, но даже днем
астронавты обходили ее стороной. Впрочем, какие-либо видимые причины для
подобной неприязни вряд ли удалось бы разыскать: вид Танделяйштрассе
внушал не больше опасений и дурных предчувствий, чем вид любой другой
улицы этого городка, радовавшего глаз причудливыми старинными фонарями,
выскобленными до идеальной чистоты ступеньками лестниц и аккуратненькими
кружевными занавесками, скромно прикрывавшими от взглядов прохожих каждое
окошко. Начищенные до блеска бронзовые колотушки у дверей Танделяйштрассе
ярко сверкали, а жители ее большую часть времени просиживали дома.
Некоторые деревянные двери украшали довольно грубые стилизованные резные
изображения животных, уже довольно облезлые - благодаря времени и капризам
погоды они лишились покрывавшей их когда-то краски. Резьба на одной двери,
изображала огромную змею; на вид эта дверь, пожалуй, была самой старой из
всех и больше всего пострадала от времени. История колонии Эфрихен
насчитывала лишь десять поколений жителей, и все-таки сильный налет
старомодности здесь сразу бросался в глаза.
лейтенант Диего Бах, устроившись в гамаке, постарался расслабиться. Он ни
за что не стал бы в свой выходной выходить на Эфрихене, если бы это
зависело от него. Но в данном случае выбора у лейтенанта не было. Так же,
как, впрочем, и выходных дней. Хрупкий корпус грузового коммерческого
корабля вздрагивал, и Диего с трудом удерживал самообладание. Он привык к
мощным и надежным боевым кораблям, а не к легковесным консервным банкам,
которые к тому же вечно перегружены всякой дребеденью до такой степени,
что вот-вот развалятся.
лейтенант, и мысль эта опять болью отозвалась в душе. Торчать в этом Богом
забытом месте, вдали от цивилизации, вдали от больших, настоящих дел, без
всяких шансов проявить себя, заслужить честь и славу там, на Цели - что
может быть хуже! А тут еще вдобавок приходится молить Бога о том, чтобы
Ари не оказался в стельку пьян и сумел посадить корабль как полагается.
Чтобы полномочия его были признаны и чтобы в этой змее не распознали
подделку.
вышло, хотя и нескромно расхваливать свою собственную работу, - сказал
тогда художник камуфляжного отдела разведслужбы, убирая татуировочные иглы
в ящик стола. - Может быть, вы даже захотите оставить ее навсегда. Я бы,
пожалуй, так и сделал".
на свете. Не то, чтобы она смотрелась особенно отвратительно, пожалуй, он
даже предпочел бы нечто неказистое и уродливое этому извивающемуся
созданию синевато-стального оттенка, которое вполне сгодилось бы для
украшения какого-нибудь помпезного сооружения. Эта-то эффектность и делала
змею особенно ненавистной для Диего, потому что никто во всей обозримой
вселенной никогда не примет ее ни за что другое, кроме того, чем она на
самом деле и является - за пропуск в ротери-клубы на Танделяйштрассе.
Такими вещами в семье Бахов не занимался никто и никогда. Его отец,
адмирал, назвал бы подобную татуировку порочной, а его мать, тоже адмирал
- вульгарной.
заставив Диего стиснуть челюсти. Перегрузка в момент остановки перешла все
мыслимые пределы. Грузовик фирмы "Тобиши Лайнс систем" причалил к порту.
Теперь предстояло пройти проверку и регистрацию. На борту "Лоадстоуна"
Шилова Юлия
Андреев Николай
Корнев Павел
Каргалов Вадим
Маккарти Кормак