Чтение 30–й страницы книги ~Самый далекий берег~

— М-мать, вот о таком меня точно не предупреждали...

— Кратенько, в нескольких словах, — без всякого удивления сказал
Стрекалов.

Выслушав краткое объяснение, он преспокойно пожал плечами:

— Ну, бывает. Дело житейское. Кто квартирой ошибется, кто плоскостью.
Аппаратура-то наверняка примитивная, первых выпусков, детство человечества...

— Они говорили, что из НКВД...

— Ну и что? — с тем же видом величайшего спокойствия сказал майор. — Не
разобрались еще, где очутились? — Он черкнул пальцем по 'воздуху. Прямо перед
ним повисла призрачная клавиатура, словно нарисованная розовым светом.
Стрекалов небрежно коснулся пары значков, присмотрелся к зеленым кривым и
сине-желтым знакам, возникшим повыше клавишей, вновь пожал плечами:

— «Кассиопея», говорите? Никакой это не бином Ньютона... Объясняя так
примитивно, насколько это возможно, к нам по ошибке нагрянули ребятки из шестой
плоскости отрицательной абсциссы, многоточие-слоистости четвертого
многоточие-пространства. — Он предупредительно пояснил: — Слово «многоточие» я
произношу вместо длиннейших обозначений координат континуумов, в которых вы все
равно не разберетесь, не будучи специалистом...

— Большое спасибо, спасибо огромное, — сказал Кирьянов, понурясь на
табурете. — Что бы я без вас делал... отрицательная абсцисса, конечно... А
совсем просто нельзя?

— Ну.. Структура не просто грандиозна и необорима. Она еще предельно
разветвленная, слоистая, взаимопересекающаяся, состоит из неисчислимого
множества миров параллельных, перпендикулярных, взаимно пересеченных,
соседствующих... А, да что там. Вы вспомните всю прочитанную фантастику,
сложите вместе и умножьте раз в десять степень сложности... Вот и все, если
совсем просто.

— Подождите, — хрипло сказал Кирьянов. — Вы хотите сказать, не только
пространство, а еще и время?

— Головоломная и запутанная это штука — Структура...

— Налейте еще.

— Извольте, чего жалеть...

— Что же, мне безоговорочно верить Митрофанычу?

— Вот уж чего не следует делать, так это безоговорочно ему верить, —
усмехнулся Стрекалов. — Старая шкода, знаете ли, своя специфика, эти ребята
сызмальства приучены так виртуозно перемешивать правду с дезой, что через их
россказни надо продираться. Но в главном я бы ему на вашем месте верил.
Старушка Структура гораздо старше, чем может показаться.

— М-мать... — сказал Кирьянов, отставив пустой стакашек. — Куда я
попал?

— В Структуру, мил друг, в нее, родимую...

— Подождите. Вы что, хотите сказать, что где-то там, в соседних
плоскостях, Троцкий и в самом деле...

— Ну что вы прицепились к Троцкому? Не он единственный, там масса
игроков... Ну да, а что особенного? Степаныч, вам пора отучаться от
местечкового кругозора. Полагаете, в тридцатых вся эта компашка рвала друг
другу глотки исключительно ради кресла в Кремле? Ради нашего шарика? Скажу по
совести: я не до конца верю Митрофанычу в части того, что именно он конвоировал
к месту назначения Михал Николаича со сподвижниками, но нисколечко не
сомневаюсь: в свой последний час эта компания, я о проигравших, увидела отнюдь
не то, что ожидала увидеть... И очень даже возможно, что косточки их в самом
деле обсасывал какой-нибудь шестилапый пятихрен при свете двух солнц или пяти
лун... Ну, возьмите себя в руки, вы же должны быть психологически подготовлены
многолетним и систематическим чтением фантастики. На страницы коей, если уж мы
беседуем откровенно, иногда прорывалось некое отражение взаправдашней
реальности — когда по недосмотру контроля, ибо всего не охватишь, когда в
рамках неких проектов, рожденных многоопытными спецами из недр Структуры... Я
бы мог навскидку назвать вам пару-тройку имен, но боюсь, вы тогда окончательно
расклеитесь. У вас и сейчас-то вид крайне предосудительный... Выпьем, что ли?

Глядя сквозь него, Кирьянов произнес, обращаясь скорее к самому себе:

— Интересно, сколько еще будет сюрпризов?

— Поскольку, как известно. Вселенная бесконечна, то и сюрпризы,
соответственно... Знаете что? Напишите жалобу. Я не шучу. Жалобу по всей форме.
Незаконное вторжение в результате халатности, моральный и материальный ущерб...
Кое-кому непременно строгача влепят, лычку снимут, квартальной премии лишат...

— Да пошли они... — зло сказал Кирьянов. — Черт, я только-только начал
осваиваться и привыкать...

— В этом и ошибка, — серьезно сказал майор. — Слишком рано вам
успокаиваться и привы кать. Настолько рано...

— Жизни-то хватит? — печально усмехнулся Кирьянов.

— Ну, не бросайтесь из одной крайности в другую... Вообще не считайте,
будто с вами произошло нечто новое. С какой это, интересно, стати? — Майор
проворно наполнил стаканчики. — Весь грустный юмор ситуации в том, что ничего
принципиально нового с вами не произошло. Что, у нашей далекой Родины нет своих
строго охраняемых государственных тайн? Которые иногда выплывают на свет, а
иногда и нет? Навалом — как в любой другой стране. И устойчивых мифологем
навалом. Здесь — по большому счету, то же самое. Ничего нового. Тайны, которые
понемногу раскрываются, и мифы, которые со временем рушатся... И если каждый
раз приходить в уныние, обнаружив, что вам о чем-то врали, а на самом деле было
совсем даже не так... Не стоит оно того. Это. я вам точно говорю, как
доморощенный философ-стоик. Строго говоря, мы с вами Земли и не покидали — наша
Земля просто раздвинулась до немыслимых пределов.. Разве что за границей
стратосферы малость чище, гуманнее и мирнее... Всего делов!

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ ГОСТИ ЯСНЫМ ДНЕМ

Столовая, рассчитанная человек на пятьдесят, была пуста — все-таки
здешняя жизнь была далека от казарменного распорядка, к тому же связисты и
транспортники, работавшие по своим графикам, и есть ходили по другому
расписанию, как кому выпадет. Кирьянов разделывался со своим десертом —
инопланетными фруктами неведомо из какого уголка Галактики — в полном
одиночестве.

Возникший в дверях Миша Мухомор направился прямо к его столику своей
расхлябанной походочкой, но не сел, остановился над плечом Кирьянова,
насвистывая сквозь зубы, нетерпеливо притопывая.

— Что, начальство вызывает? — спросил Кирьянов, запихивая в рот сразу
три последних ломтика, ноздреватых, синих с желтыми точками. Ломтики растаяли
сами по себе, истекая густым соком.

— А? Да нет... Степаныч, нам бы потолковать душевно...

— Давай.

— Да нет, не тут. Мало ли что... Ты уже похавал или еще, как
аристократу положено, кофей хлебать будешь?

— Да в принципе и без кофея можно обойтись... — сказал чуточку
заинтригованный Кирьянов.

Отношения с «потомственным уркаганом», как и с прочими, у него были
ровными, нормальными, но впервые тот первым выходил за установленные рамки.

Кирьянов вытер рот белейшей салфеткой, бросил ее на стол и поднялся.
Мухомор чуть ли не бежал впереди, нетерпеливо оглядываясь. Положительно, он был
ненормально возбужден, из кожи вон лез... Любопытство крепло.

— Пошли за локалку куда-нибудь, — сказал Мухомор. — Подальше. Кто их
ведает, может, тут повсюду микрофоны натыканы...

— А зачем?

— Ну, для порядка. Особист же ползает, жаба зеленая... Береженого бог
бережет, небереженого конвой стережет...

Они отошли от поселка метров на сто — в противоположную от Старого
Корпуса сторону, по колее, наезженной уазиком Васи во время возвращения с
Земли.

— Степаныч, — сказал Мухомор проникновенно, душевно, невероятно
доверительно. — Бля буду, я тебя по жизни уважаю. Ты правильный пацан,
начальству жопу не лижешь, в хате своей держишься правильно. Короче, я тебя
давно зауважал...

— Приятно слышать.

— Ты не лыбься, я к тебе с полным доверием и дружбой... Степаныч, — он
остановился напротив Кирьянова и с загадочным видом уставился прямо в глаза, —
можешь ты мне помочь в совершенно пустяковом деле? Не, я неправильно
выразился... Не то чтобы мне помочь, а себе самому полезное дело сделать?

Чуть подумав, Кирьянов сказал:

— Ладно, если в рамках закона и не понадобится сейфы ломать или перо
кому-то в бок вставлять.

Мухомор оскалился:

— Ну ты даешь... Сейфов тут таких нету, чтобы стоило их ломать, а перо
в бок я и без твоей помощи вставлю, коли возникнет такая потребность — потому
что ты-то, прости, в этом ни черта не смыслишь, где тебе фраера грамотно
пописать... Ну конечно, в рамках, а как же... Исключительно в рамках...
Степаныч, ты ж нормальный в половом плане, чего там... Бабу отодрать сможешь?

— Какую? — опешил Кирьянов.

— Та-акую, что все отдай, и мало! — протянул Мухомор, едва ли не
облизываясь. — Точно тебе говорю. Ты не думай, ей самой охота, чтоб ее
вздрючили со всем усердием. Я бы и сам оформил, с тобой не делясь, но у меня
свой фронт работ, и тут уж на тебя рассчитывать нечего. Ты ж у нас чистоплюй,
на нарах не чалился, ты пидора шпилить толком не сможешь...

— Не приходилось как-то.

— А ты губы-то не криви, мало ли когда какое умение в жизни
пригодится... Короче. Ко мне тут гости нагрянуть обещались.

— К тебе?!

— Ну да, — безмятежно сказал Мухомор. — Что я, у бога теля съел, что ко
мне гости прийти не могут?

— С Земли?

— Да нет, — серьезно сказал Мухомор. — Стал бы я из-за Земли
переживать... Местные. Здешние, усек? — Он сделал обеими руками широкий жест в
сторону то ли небес, то ли горизонта.

— Интересно девки пляшут... — сказал Кирьянов. — Как тебе удалось?