Чтение 30–й страницы книги ~Люби и властвуй~

возиться. Удавит". Потом матросы расчехляли паруса, убирали щиты и вообще
переводили "Зерцало Огня" в обычное походное положение.

Подожженный на прощание собственными снарядами "Сумеречный Призрак"
растворялся за кормой в роении искр и хлопьев сажи. Ему было суждено стать
погребальным костром для двухсот сорока трех варан-цев, долгие годы
составлявших заслуженную гордость "Голубого Лосося" и Свода Равновесия.
Война началась, и первое сражение в ней было выиграно мятежным
пар-арценцем Дотанагелой.

Сам пар-арценц, синюшный, как умертвие, лежал сейчас на жесткой койке
(так приказал Знахарь) и бредил под бдительным надзором Вербелины исс
Аран. "Она, похоже, действительно влюблена в это исчадие Хуммера, -
подумал Эгин, заглядывая на секунду в их каюту. - Впрочем, я бы, пожалуй,
тоже любил человека, который вытащил бы меня из того псового вертепа,
который творился в ее имении".

Этан, который после сражения был полностью предоставлен сам себе,
пошел на корму. По дороге он встретил иечислителя, который с какой-то
дурацкой полуулыбкой на изможденном лице плелся вдоль борта, то и дело
сплевывая коричневые сгустки слюны. Эгина он совершенно проигнорировал.

- Милостивый гиазир! - тронул его за локоть Эгин. Тот остановился,
обратил к Эгину пустой взор и пробормотал:

- А-а, вчерашний рах-саванн...

- И сегодняшний тоже! - задиристо заметил Эгин. Выходило довольно
глупо. Он хотел от всего сердца поблагодарить исчислителя за его отличную
службу, которая в конечном итоге спасла жизнь не только До-танагеле, но и
ему, Эгину, хотел извиниться за вчерашнее недоразумение на палубе,
хотел... А вместо всего этого прекраснодушия он стоит перед живым трупом,
который обожрался запрещенной "смолки", или "корки", или, Шилол поймешь,
как эта дрянь у них называется, и с трудом видит своего собеседника сквозь
какое-нибудь блаженное радужноцветное марево.

Исчислитель молча и бессмысленно улыбался ему. Как ребенок. Эта мысль
о ребенке немного смягчила раздражение Эгина, и он хлопнул "лосося" по
плечу.

- Спасибо, друг, за стрельбу. И, клянусь Шило-лом, шел бы ты в каюту
проспаться. У тебя сегодня был трудный день.

"Какая чушь! - ужаснулся сам себе Эгин. - Хорошо, что он меня сейчас
не понимает". И вдруг, к огромному своему удивлению, Эгин увидел в глазах
ис-числителя проблеск смысла - чужого, непривычного, но все же смысла - и
тот, разлепив губы, произнес ровным голосом:

- Ты ошибаешься, рах-саванн. Трудный день сегодня был у тебя.

"А ведь он прав, мерзавец, - думал Эгин, поднимаясь на боевую
башенку. - По-своему прав. Ведь он, исчислитель, просто делал сегодня свою
привычную работу, какую ему не раз и не два приходилось выполнять в боях
со смегами и в стычках с задиристыми северянами близ дельты Ориса.
Самеллан - тоже. Дота-нагела, Йланаф, Знахарь - они прекрасно знали, на
что идут. А я вчера получил по голове, потом ночью на меня обрушились
потоки новостей, а сегодня спросонья - эта огненная мясорубка. А я ведь
думал, что подобные сражения гремели только шесть веков назад в Синем
Алустрале. Да и то не в действительности, а на страницах всех этих
насквозь лживых "Книг Урайна".

Вход на боевую башенку теперь охранялся двумя алебардистами (вполне
по Морскому уставу), но Самеллан крикнул им, что Эгина можно пропустить.

Эгин поднялся наверх и здесь, наверху, впервые почувствовал, что
ветер крепчает.

- Что вам, рах-саванн? - спросил Самеллан довольно дружелюбно.

- В первую очередь скажите мне, милостивый гиа-зир, не отрываю ли я
вас от исполнения ваших прямых капитанских обязанностей?

Эгин был учтив до тошноты и тем сам себе противен.

Самеллан расхохотался.

- Куда они денутся, эти обязанности? Офицер парусов все прекрасно
знает без меня. Он, - Самеллан ткнул в рулевого, - тоже понимает, что его
дело крутить этот бублик туда-сюда, чтобы корабль шел строго по Персту
Севера. Я бы мог сейчас спокойно идти жрать, да только что-то новый
ветерок мне не по душе. Хочу посмотреть, к чему идут дела на небесах.

Казалось, что не было сегодня убийственного грохота "молний Аюта", не
было отчаянной абордажной бойни, не было Норгвана и его бегства в небытие
от карающей десницы Самеллана. Самеллан выглядел свежо, был чисто вымыт и,
похоже, успел сделать пару глотков гортело, хотя от него и не пахло. Но
как умеют пить иные виртуозы при исполнении служебных обязанностей, Эгин
прекрасно представлял, поэтому не сомневался в том, что Самеллан навеселе.
Это было ему, в общем-то, на руку.

-Я рад, Самеллан... вы позволите обращаться к вам по имени?

- Никаких вопросов, Эгин! - Самеллан развел руки в радушном жесте.

- В таком случае, мне бы хотелось удовлетворить свое непраздное
любопытство по поводу Норгвана.

Самеллан заметно помрачнел и многозначительно оглянулся на рулевого.

- Знаете, Эгин... - протянул он. - Если бы я не был уверен в том, что
вы вполне порядочный человек, отягощенный своими служебными предрассудками
и искренними заблуждениями, я бы, пожалуй, предложил бы вам высосать
знание о Норгване из обломков его паршивого панциря. Но поскольку вы явно
облечены доверием уважаемого пар-арценца и не праздновали труса в
сегодняшней битве, я готов ответить на любые ваши вопросы. Кроме личшлх,
разумеется.

Говоря так, Самеллан начал спускаться с башенки. Он явно хотел
поговорить без свидетелей.

Прямодушие Самеллана вызвало в Эгине неожиданный прилив симпатии.

- Благодарю за доверие, Самеллан, - бросил Эгин в могучую спину
капитана и последовал за ним.

Они стояли на корме, глядя, как медленно, но неумолимо набухают
тяжелые тучи на юго-западе. Это было жуткое зрелище - жаркое, слепящее
солнце над головами и верхняя кромка туч, горящая расплавленным золотом,
которое медленно перетекает в густую фиолетовую темноту.

Эгин молчал. Теперь он знал многое, но не все. Сыпать словами на
ветер не хотелось. Ему нужно было обдумать вопросы. Вопросов должно было
быть мало, а ответов - много.

Самеллан был родом из Аюта - загадочного южного соседа Варана. Ают не
имел почти никаких контактов с внешним миром. Только торговля. Очень
ограниченная торговля лучшим вином во всем Круге Земель. За вино аютские
государственные купцы и купчихи (о да, женщины Аюта имели там едва ли не
больше прав, чем мужчины) просили всегда одно и то же - оружие. Хорошее
оружие! Больше хорошего оружия! Ласарская сталь? Нет? Тогда можешь
засунуть свой клинок в свою тухлую задницу! Приблизительно так общались
выходцы из Аюта со своими торговыми партнерами. Их ненавидели, но почти
никогда не трогали. Потому что аютское вино - настоящее аютское вино,
разумеется, а не те варварские подделки, которыми полнился Круг Земель по
обе стороны Хелтанских гор, - это вино пьянило, не опьяняя. Самые
неприступные красавицы, опорожнив кубок "зимнего аютского", могли пасть в
объятия своего пажа по первому щелчку его пальцев. Мужчина, выпив
аютского, становился неукротим в любовных схватках и неистов в сече. И
голова наутро после аютского оставалась чиста, как холодные небеса над
Северной Лезой, где лето не знает ни дождей, ни глухих ночей. Кроме
винодельческих секретов, в Аюте около ста лет назад был открыт еще и
секрет огнетворительного зелья. Там же были созданы первые, крайне
несовершенные "молнии", которые, невзирая на все их несовершенство,
оберегались как зеница ока, и лазутчикам из Опоры Вещей, равно как
многомудрым северянам и многохитрым южанам, никак не удавалось
подступиться к нему на протяжении восьмидесяти лет.

И вот тогда появился Норгван. Двадцать лет назад он был сравнительно
молодым и сравнительно бесталанным эрм-саванном Опоры Вещей, которого в
один прекрасный день озарило очень простое, но от этого не становящееся
менее гениальным открытие. Если секрет огнетворительного зелья и "молний"
не удается выкрасть, значит, надо сделать так, чтобы люди Аюта сами
вверили его в руки бдительных аррумов Свода Равновесия.

Самеллан был найден довольно быстро. Он тогда тоже был молод, но, в
отличие от Норгвана, обладал незаурядными талантами купца, а заодно и
собственной торговой посудиной. Торговал он, разумеется, ают-ским вином.
Его компаньоном была жена, что для Аюта особой редкостью не являлось. А
двоюродная сестра Самеллана служила в аютской Гиэннере. "Вам, конечно,
рассказывали, Эгин, что такое Гиэннера?" -
полувопросительно-полуутвердительно заметил на этом месте своего рассказа
Самеллан. Эгин мог только молча кивнуть. Разумеется, он сразу догадался,
что именно должность двоюродной сестры Самеллана сыграла с ним столь злую
шутку.

Опора Вещей сработала топорно, но надежно. Когда корабль Самеллана
прибыл на традиционную весеннюю ярмарку в Нелеоте, которая всегда
приурочивалась к празднику Тучных Семян, жена Самеллана была похищена
Норгваном и приданными ему людьми Опоры Вещей. Потом перед Самелланом были
поставлены очень простые условия: молчание, покорность, секреты
огнетворительного зелья (которое, кстати, по словам Самеллана, называлось
"даггой") и "молний Аюта" в обмен на жизнь его жены, которую он любил
страстной и преданной любовью. Самеллан, разумеется, тогда не догадывался,
что виновником его злоключений является варанский эрм-саванн по имени
Нор-гван. Самеллан тогда вообще был уверен, что имеет дело с харренитами.

Все это, впрочем, сути вопроса не меняло. Самеллан, конечно, принял
условия и, получив свидание с женой, убедившись, что она жива-здорова и
кормят ее хорошо, отплыл в Ают с навязанной ему легендой, что его супруга
повстречала на ярмарке какого-то грютско-го богатея-табунщика, наставила
ему, Самеллану, рога и бежала с проклятым грютом в Гердеарну. К сожалению,