отбросил. - Кто-то пахать пытался утром.
поймали одного из мужиков. В следующий раз поймаем.
вспахать сегодня утром. Вспахать, несмотря на то, что здесь мы, татары. Что его
могут поймать и уволочь на аркане в гребцы на султанские галеры. И все-таки
рискнул. Время ушло, Алги-мурза, время. Он увидел, что не успевает посеяться в
срок, и начал паниковать. Знает, что на зиму без хлеба останется. Хорошо!
Кажется, этим годом русские наконец-то узнают, что значит недоедание.
направлении за кустарником, еще не успевшим обрасти листьями, а потому
по-зимнему прозрачным, мелькают три тени.
блеснули алчностью. Он сделал указующий жест десятку своих воинов, и те
двинулись наперерез. Когда до кустарника оставалось меньше сотни шагов, смысл
таиться пропал, и татары, громко гикая, перешли в галоп, представляя себе страх
смердов, неожиданно оказавшихся на пути степного отряда.
сторону, а торопясь к по- вороту тропы. Несколько мгновений скачки, и на поляну
вырвались сразу трое бояр в полном вооружении: в доспехе, с рогатинами, щитами
и саблями на поясах,
ножен меч и кинулся в общую свалку, оставив Алги-мурзу гарцевать одного.
крайний, еще безбородый юнец, сам при этом не удержался в седле, рухнул наземь,
и его не дав подняться, тут же затоптали копытами. Впрочем, одного из топтавших
достал другой воин, чиркнув ему кончиком сабли по загривку - по шее моментально
хлынула кровь, - после чего начал азартно рубиться с Гумером, в первые же
мгновения успев изрядно посечь десятнику халат. Третий русский вместо сабли
схватился за топор, щитом откинул саблю ближнего воина, вогнал остро отточенный
кусок железа ему под вскинутую руку, парировал удар соседа и тут же ткнул ему в
лицо тупым концом рукояти.
боярина мечом пополам. Тот отклонился, пропустив рыцарский меч по нагрудным
пластинам, метнул топор вперед. Послышался гулкий удар, из-за спины посланника
Кароки-мурзы мелькнуло копье и пробило боярину плечо. Менги-нукер одновременно
качнулся вперед и снизу вверх, вдоль груди в подбородок, сильным ударом вогнал
меч последнему живому боярину, уже расправляющемуся с третьим нукером, глубоко
в голову.
раненого витязя свалили на землю и долго, сладострастно топтали, мстя за
пережитые мгновения ужаса. Потом перевязали раненых - Гумера с двумя глубокими
порезами и Гуззата со сломанным носом и несколькими выбитыми зубами; привязали
пятерых убитых к седлам. Забрали трофеи - шесть боевых коней со всем
снаряжением.
Алги-мурза.
Потом засунул указательный палец в сквозную пробоину, пощупал кожаный
поддоспешник с глубоким порезом. Получалось, что спасла его не кираса, и не
поддоспешник, а пустой про межуток между кирасой и торсом - топор до ребер
просто немного не достал.
ставку, Девлет-Гирей даже поднялся со своей любимой подушечки, чтобы поближе
рассмотреть красноречивую пробоину на кирасе посланника султана.
Хотя все они должны быть связаны и стоять в загоне, ожидая отправки в Кафу, на
невольничий рынок.
место бей. - Скоро негодяев станет еще больше. Отсюда до Ельца четыре конных
перехода. Если туда отправился гонец, и если они снарядят рать за два дня, она
вот-вот должна подойти. Ты хочешь дать ей сражение?
лет через пять все эти бояре и князья сами станут проситься к нам в рабство?
намекнул Девлет-Гирей. - Больше здесь брать нечего.
еще. - Нужно сворачивать лагерь и завтра с утра уходить. Мы добились всего,
чего хотели.
зазеленеть степь, оказалось для обитателей усадьбы куда более тягостной мукой,
нежели отбивать атаки на свои стены. Под стенами, на расстоянии полета стрелы,
тащились телеги, нагруженные подушками и одеялами, что еще помнили тепло
прежних хозяев, полотенцами, вышитыми кем-то с любовью и старанием, чеканными
подносами и резными шкатулками.
крепостных, ремесленников, коробейников, - а ныне рабов чужой прихоти и
корысти. Они тянулись за повозками, привязанные за шеи или за руки, ссутулив
плечи и глядя в землю перед собой.
наблюдая это зрелище - и ничего не могли сделать! Потому, что охраняли
награбленное степняки с такой же яростью и отвагой, с какой дворовый пес
стережет свою миску. Они двигались вдоль обоза отрядами по полторы-две сотни
Задников и зорко смотрели по сторонам. Защитники Усадьбы сознавали свое
бессилие, их сердце обливалось кровью - но они смотрели и смотрели, не отрывая
глаз.
крича:
Сдавайтесь, вы последние остались! Сдавайтесь, все равно помощи не будет!
под стрелы и картечь, если здесь, рядом, уже трясется полная арба всякого
добра? А вдруг погибнешь? Не-ет, теперь каждый ногаец тщательно берег свою
жизнь и держался от стены заметно дальше, нежели способна долететь меткая
арбалетная стрела.
крепкими стенами еще две ночи и день, и только после этого отправились смотреть
- в что же превратились их дома после набега.
умчался узнавать, как устояли братья. Вернулся через четыре дня, привезя самые
дурные вести. Оказывается, в соседнем поместье, послать в которое вестника Юля
не догадалась, а на поднятую у соседей тревогу внимания никто не обратил,
татары выгнали из деревень едва не половину народа, усадьбу взяли штурмом, а
всех находящихся в ней - перебили. Вместе со всеми погиб и один из младших
Варламовых братьев Сергей.
отбивался до вечера, а потом выбрался через окно и прорвался через начавших
праздник нехристей, потеряв всего одного человека.
усадьбу большую часть смердов, и они отбились. Отвечали стрелами на стрелы,
перебив у начавших было атаку татар два десятка коней - они так и остались
валяться вокруг частокола. Ворогов, что пытались таранить ворота, забросали
копьями, сулицами да стрелами. И татары ушли.
нашли.
смердов, громко постучались в открытые ворота, вошли во двор и опять же громко
спросили:
раз обедавший Батов, отставил миску, схватил свою шапку - да не обычную,
подбитую соболем. На плечи накинул ярко-синий бобровый налатник. Расправив
плечи, вышел на крыльцо. Юля, так же почуявшая неладное, прихватила из угла
кухни топор.
смерды, скинув шапки.
поклонился в ответ Батов.
волосы на голове которого изрядно разбавляла проседь. - Обсудили миром беду
недавнюю. И порешили: все серебро, коней и скот, что давал ты за работу на
усадьбе твоей по зиме, назад тебе возвернуть. От поблажек, тобой обещанных,
отказаться. Потому, как делом своим ты животы наши, детей наших от смерти лютой
и неволи уберег.
боярин, приложил руку к груди и поклонился снова. На этот раз по-настоящему, в
пояс. Юля еле заметно отодвинулась и кинула топор за спину, в дом. - Отданное
назад приму. В Оскол отправлю, прикажу на порох и жребий поменять. А коли
воевода даст, то и пищалей куплю. Пушку попрошу, но даст ли, не знаю. А еще
мыслю, навес потребно дощатый над стеной сделать, от стрел.