а ее все еще беспокоит Ариана.
за подбородок, - всего лишь инструмент, который поможет мне занять трон.
Ненужные инструменты, как ты знаешь, потом выбрасывают.
выбрасывают.
всяком случае, ему это показалось центром. Его освещали два высоких
светильника на треножниках, но стен не было видно. Цепи уходили от его
запястий в темноту. Те цепи, что сковывали его ноги, крепились к массивным
кольцам в полу. На киммерийце была только набедренная повязка.
никакого результата.
Обнаженный торс одного из них был украшен ожогом, как будто однажды его
жертва сумела заклеймить его железом. Другой зарос шерстью, как обезьяна,
и по его лицу блуждала улыбка. Оба держали в руках свернутые кнуты.
вглядывался в темноту. Кто же была эта "леди"? Кто?
Голень. У ударов не было никакой последовательности. Невозможно было
понять, куда угодит следующий. Невозможно было к ним приготовиться. Боль
кислотой ела его нервы.
дышать, отказывая телу в воздухе. Открыть рот значит издать звук. А отсюда
рукой подать до крика и вопля. Женщина хотела, чтобы он закричал. Не
дождется.
цепях. Его голова свесилась на грудь. Пот жег свежие рубцы. Кровь текла
ручьями.
Мы подождем вас сразу за дверью. - Молчание. Затем дверь, закрываясь,
скрипнула.
вуалью.
из тех, кто рад использовать сосунков из "Знака Тестис", из тех, чья ложь
отправила меня сюда?
когда?
способного тебя прикончить. Теперь ты висишь здесь, и это дело твоих
собственных рук. Но мне приятно смотреть на тебя, Конан из Киммерии.
обезображенного болезнью - белоснежного и прекрасного лица. Раскосые
изумрудные глаза над высокими скулами, грива рыжеватых волос.
Ястреб Туранских и Заморских степей, маскирующаяся под видом благородной.
Невероятно.
я увидела тебя в тот день на рынке, я чуть не умерла от стыда.
надеется тебя найти. - Он натянуто усмехнулся. - Работает вместе с
контрабандистами под твоим началом.
глупцом. Ордо тоже меня удивил, появившись в Норхемише одновременно со
мной. Я не смогла открыться ему. Да, он мой верный пес, но были и другие
верные псы. Которых прельстила награда за мою голову. Думаешь, я ношу
вуаль для удовольствия?
забыли про тебя.
стояла, широко расставив ноги и упершись кулаками в бедра, и Конан легко
мог представить ее с саблей у бедра.
Конан, - может быть, ты скажешь, почему, во имя Девяти Проклятий Зандры,
ты так хочешь меня прикончить?
скованной на пути к невольничьему рынку, помнишь?
поднимать руки в твою защиту.
уступили бы за столь низкую цену?
поэтому ты позволил меня продать!
приведут. А молить об одолжениях он все равно не станет.
не глядя на Конана.
навсегда. Пусть они вспоминаются тебе в шахтах на каторге, пусть они
мучают тебя, когда король объявит амнистию для тех, кто отработал
положенное время. Чтобы ты помнил, что я буду в нужном месте в нужное
время с золотом в руках. И король забудет об одном из своих пленников.
вместе с сорока другими женщинами. В тот же день я бежала. И была поймана.
За это меня били палками по пяткам. Я не плакала и не кричала, но десять
дней после этого я могла только ковылять. Следующий раз я была на свободе
ровно три дня. Меня вернули назад и заставили чистить горшки на кухне.
Несмотря на свое положение, Конан был не в силах сдержать усмешку.
в лицо Хафизу и сказала, что ему не под силу меня сломать. Он только
рассмеялся. Ты считаешь себя мужчиной, заявил он. Это неправильно. Ты
должна думать по другому. С этого момента я должна была ходить так, словно
меня в любой момент ждет постель хозяина - в легчайших шелках, с
подкрашенными глазами и губами. Меня учили танцевать, играть на
инструментах, читать стихи. За любую ошибку немедленно наказывали. Но, как
он сказал, поскольку я еще девочка, которая только учится быть женщиной,
все наказания будут - как для ребенка. При этом он расхохотался.
кулачок. - Меня наказывали розгами по десять раз на дню! Заставляли пить
ка'аровое масло. И делать еще сотни еще более невыносимых вещей. Я прожила
так целый год. Как бы я хотела, чтобы за каждый день этой жизни ты провел
год на каторге!
Красный Ястреб превратился в куропатку в серебряной клетке.
мечом в руках.
Конан.
подбежала к Конану и забила кулачками по его широкой груди. - Эрлик тебя
побери, киммерийский ублюдок! Ты... Ты... - Внезапно силы покинули
женщину, и она уцепилась за Конана, чтобы не упасть. Ее лицо оказалось
прижато к его груди, и Конан с изумлением заметил в ее глазах слезы.
любимым, то кто тогда сможет перенести ее ненависть?
Если она так страдала, то как же она заставит страдать меня, подумал
Конан.
Конан.