католики или враги, всегда являлся важной проблемой, особенно для тех, кто
находится, так сказать, на линии огня.
гуманное решение? Если нет - то как быть? Не пора ли нам взять в руки бич?
Это было темой обсуждения только in camera [при закрытых дверях (лат.)].
астрономов. Мало кто из простых людей понимает, какой огромный вред
способны принести астрономы. Я впервые понял это, еще когда учился в
техническом колледже и слушал курс описательной астрономии, введенный в
связи с необходимостью расширить программу обучения студентов. Дайте
астроному телескоп побольше, дайте ему свободу действий, не контролируйте
его работу, и первое, что он сделает, - выступит перед вами с тлетворными
и совершенно незрелыми идеями, отвергающими древние истины Книги Бытия.
карману! Пересмотреть понятие "необходимого для образования" с тем, чтобы
прихлопнуть этих гигантских белых слонов - астрономические обсерватории.
Придать лишь одной Военно-морской обсерватории статус свободной от
налогообложения, уменьшить ее штат, ограничить деятельность исключительно
навигацией (самые богохульные и подрывные теории появляются благодаря
должностным гражданским лицам, обязанности которых определены слишком
общо, а потому у них остается слишком много свободного времени).
всех.
молитвенном собрании и на который мне не хочется терять ни времени, ни
денег, - вопрос о "правах женщин". Эти истерички, именующие себе
суфражистками, в действительности неопасны, так как победу они никогда
одержать не смогут, но именно данное обстоятельство дает им основание
чувствовать себя важными шишками и требовать к себе особого внимания.
Сажать их в тюрьмы не надо. Не надо и выставлять в колодках. Ни в коем
случае нельзя позволять им обрести личину мучениц. Их следует просто
игнорировать.
сам в повестку не вставлял, но с удовольствием поддержал бы их выдвижение
с мест на сессиях, которыми я руководил. Пока же мне приходилось держать
их в рубрике "возможно, в будущем году". Вот они.
как?
общественной морали - вопрос лишь в том, в какой очередности их брать и
как решать к вящей славе Господней.
я, скорее всего, уж никогда не займусь. Подсобный рабочий, который только
начинает овладевать местным языком (уверен, что в форме, крайне далекой от
грамматического изящества), никак не может рассматриваться как большая
политическая сила. Поэтому я перестал беспокоиться об этой стороне жизни и
сконцентрировался на более реальных проблемах: на ереси Маргреты и на еще
более актуальном, хотя и менее важном вопросе - как нам покончить с
положением пеонов и отправиться на север.
мне рассчитать точную дату, когда мы будем освобождены от обязанностей,
вытекающих из нашего контракта... что было лишь вежливой формой вопроса:
дорогой босс, пришел наш день, и мы собираемся драпать отсюда со скоростью
вспугнутого зайца. Исходите из этого в своих дальнейших планах.
один день... и дон Хайме буквально потряс меня, да так, что я позабыл все
вызубренные испанские слова, насчитав сто пятьдесят восемь дней!
стать свободными уже на следующей неделе!
определенные судом с учетом аукционной цены на наши услуги (шестьдесят
песо в день Маргрете и половина этой суммы мне), в пересчете на время дают
сто двадцать один день... из которых мы уже отработали сто пятнадцать.
календарь, предложив посчитать самому. Именно в эту секунду до меня дошло,
что наши божественные вторники никак не содействовали сокращению сроков
рабства. Во всяком случае так сказал патрон. - А кроме того, Александро, -
добавил он, - ты не учитываешь процентов на еще невыплаченный долг, ты не
принял в расчет инфляционный фактор, ты не учел уплаты мной налога и даже
ваших взносов в приют Богоматери всех печалей. Если бы ты заболел, мне же
пришлось бы содержать тебя, а?
должен заботиться о своих пеонах.)
обязательства, секретарь суда прочел нам наши контракты. Он сказал, что
длительность контракта составляет сто двадцать один день. Он сам так
сказал мне!
мне спиной.
в рефери секретаря суда, насколько он боялся это сделать, когда речь зашла
о походе Маргреты в суд по поводу ее чаевых.
контрактами, знал, как они действуют, и поэтому не боялся, что судья или
секретарь уличат его в каких-то махинациях.
точно подсчитал, прежде чем дать нам на подпись долговое обязательство.
Сто двадцать один день. Верно?
(а в самое последнее время на испанском), когда мне приходится считать, я
обычно перехожу на датский. Датское слово для обозначения шестидесяти
"tres" на испанском обозначает "три". Понимаешь, как легко мне было
ошибиться. Я не помню, как именно я тебе сказала: "ciento y veintiuno" или
"ciento y sesentiuno" [сто двадцать один; сто шестьдесят один (исп.)] -
так как помню цифры по-датски, а не по-английски или по-испански. Но я
думала, что ты сам все проверил.
один день" - насколько я помню, он вообще не пользовался английским
языком. Я же в то время испанского не знал совсем. Сеньор Муньес все
объяснил тебе, ты перевела мне, а позже я сделал арифметический подсчет, и
он, видимо, подтвердил то, что сказал секретарь... или то, что ты
сказала... О черт! Совершенно запутался!
Муньесом?
этой свалке лишних пять недель?
работала всю жизнь. Работать на пароходе было тяжелее, чем
учительствовать, но зато я путешествовала и видела чужие страны. Работать
здесь официанткой немного тяжелее, чем убирать каюты на "Конунге Кнуте",
но зато мы с тобой вместе, и это с лихвой компенсирует все остальное. Я
хочу уехать отсюда в твою родную страну, но ведь там не моя родина, и
поэтому я не так жажду покинуть этот город, как ты. Сейчас для меня родина
там, где ты.
загоняешь меня в угол.
прекратили волноваться до встречи с сеньором Муньесом. А сейчас я
собираюсь массировать твою спину до тех пор, пока ты не расслабишься как
следует.
растереть ваши бедные усталые ножки.
курьера секретаря суда и узнал, что не смогу сегодня увидеть его босса,
пока не кончатся судебные слушания. Пришлось предварительно договориться
насчет встречи во вторник, когда суд не работает. "Предварительно" - это
означало, что мы обязаны явиться в здание суда, а секретарь на себя
подобного обязательства не берет (возможно, все же он там будет, Deus
volent [если захочет Бог (лат.)]).
увидеться с сеньором Муньесом можно было не раньше четырех. Однако мы
оделись, как для воскресного богослужения, а не для пикника, то есть оба
были в обуви, приняли утром душ, я побрился и надел самый лучший костюм,
подаренный доном Хайме, чистый и выглаженный и выглядевший гораздо лучше,
чем поношенные рабочие брюки береговой охраны, которые я носил в подсобке.
Маргрета же надела свой яркий наряд, полученный в первый день пребывания в
Масатлане.
вспотеть или запылиться. Почему мы считали это столь важным, сказать не
берусь. Видимо, каждый из нас полагал, что приличия требуют выглядеть при