входя в кабину сквозь красные полосы света, за которыми видел только
силуэт Хари.
него руками. Либо она слишком поздно услышала мои шаги, либо не могла
ослабить этой страшной хватки и принять нормальное положение. Мне было
достаточно, что я секунду видел ее борющейся с этой непонятной силой,
которая в ней крылась, и мое сердце сдавил слепой сумасшедший гнев,
перемешанный с жалостью. Мы молча пошли по длинному коридору, минуя его
секции, покрытые разноцветной эмалью, которая должна была - по замыслу
архитекторов - разнообразить пребывание в этой бронированной скорлупе. Уже
издалека я увидел приоткрытую дверь радиостанции. Из нее в глубину
коридора падала длинная красная полоса света, солнце добралось и сюда. Я
посмотрел на Хари, которая даже не пыталась улыбаться. Я видел, как всю
дорогу она сосредоточенно готовилась к борьбе с собой. Приближающееся
напряжение уже сейчас изменило ее лицо, которое побледнело и словно стало
меньше. Не дойдя до двери несколько шагов, она остановилась. Я обернулся,
но она легонько подтолкнула меня кончиками пальцев. В этот момент мои
планы, Снаут, эксперимент, Станция - все показалось мне ничтожным по
сравнению с той мукой, которую ей предстояло пережить. Я почувствовал себя
палачом и уже хотел вернуться, когда широкую полосу солнечного света
заслонила тень человека. Ускорив шаги, я вошел в кабину. Снаут стоял у
самого порога, как будто шел мне навстречу. Красное солнце пылало прямо за
ним, и пурпурное сияние, казалось, исходило от его седых волос. Некоторое
время мы смотрели друг на друга молча. Он словно изучал мое лицо. Его лица
я не видел, ослепленный блеском. Я обошел Снаута и остановился у высокого
пульта, из которого торчали гибкие стебли микрофонов. Он медленно
повернулся, спокойно следя за мной, по обыкновению слегка скривив рот в
гримасе, которая иногда казалась улыбкой, а иногда выражением усталости.
Не спуская с меня глаз, подошел к занимавшему всю стену металлическому
шкафу, по обеим сторонам которого громоздились сваленные кое-как груды
запасных деталей радиоаппаратуры, термоаккумуляторы и инструменты,
подтащил туда кресло и сел, опершись спиной об эмалированную дверцу.
странным. Я вслушивался, сосредоточив внимание на тишине, наполнявшей
коридор, где осталась Хари, но оттуда не доносилось ни звука.
же он притворялся? Мне сразу же расхотелось говорить, но я превозмог себя.
"Пусть это будет лояльность, - подумал я, - если ничего больше".
за мной, сопоставляла одно с другим, потом нашла магнитофон Гибаряна и
прослушала пленку...
зажглись маленькие искорки. Стоя у пульта, я видел дверь, открытую в
коридор. Я заговорил еще тише:
прислушиваясь к тому, что происходило в коридоре, но источник звука
находился ближе. Что-то заскреблось, как мышь. Мышь! Чушь. Не было тут
никаких мышей. Я исподлобья посмотрел на Снаута.
она.
"гость", когда появляется, действительно только фантом и вне хаотической
мешанины воспоминаний и образов, почерпнутых из своего... Адама...
совершенно пуст. Чем дольше он с тобой, тем больше очеловечивается.
Приобретает самостоятельность, до определенных границ, конечно. Поэтому
чем дольше это продолжается, тем труднее...
делать? Покинуть Станцию?
было еще что-то... Что? Снова этот неуловимый шелест тут, прямо за тонкой
стенкой. Он пошевелился в кресле.
Сделаешь, как захочешь, мой милый. Хорошо бы мы выглядели, если бы
вдобавок ко всему начали еще применять принуждение! Не собираюсь тебе
мешать, только скажу: ты пытаешься в нечеловеческой ситуации поступать как
человек. Может, это красиво, но бесполезно. Впрочем, в красоте я тоже не
уверен, разве глупость может быть красивой? Но не в этом дело. Ты
отказываешься от дальнейших экспериментов, хочешь уйти, забрав ее. Так?
то не вижу...
знаем об этом и не демонстрируем своего благородства.
благородстве, но страусиная политика остается в силе. Ты проводишь ее в
особенно опасной форме. Обманываешь себя, и ее, и снова себя. Ты знаешь
условия стабилизации системы, построенной из нейтринной материи?
существовать только благодаря непрекращающемуся притоку энергии. Мне
объяснил Сарториус. Эта энергия создает вихревое стабилизирующее поле. Так
вот: является ли это поле наружным по отношению к "гостю"? Или же источник
поля находится в его теле? Понимаешь разницу?
он за меня. - Утверждать этого мы не можем, но ты ведь уже проделал
эксперимент. Та ракета, которую ты запустил... она все еще на орбите. В
свободное время я даже определил элементы ее движения. Можешь полететь,
выйти на орбиту, приблизиться и проверить, что стало с... пассажиркой.
сделать. Есть дистанционное управление. Сними ее с орбиты...
сажать ее на Станции. Зачем? Пусть кружится дальше. Мы только свяжемся с
ней по радио, если она жива, то ответит...
ты за человек. Кого хочешь осчастливить? Спасти? Себя? Ее? Которую? Эту
или ту? На обеих смелости уже не хватает? Сам видишь, к чему приводит это!
Говорю тебе последний раз: здесь ситуация вне морали.
по стене. Не знаю, почему меня охватил такой пассивный, безразличный
покой. Я чувствовал себя так, будто всю эту ситуацию, нас обоих, все
рассматривал с огромного расстояния в перевернутый бинокль: маленькое,
немного смешное, неважное.
Устранить ее? Завтра явится такая же самая, правда? И еще раз? И так
ежедневно? Как долго? Зачем? Какая мне от этого польза? А тебе?
Сарториусу? Станции?
свидетелем наступающей перемены. Через пару минут увидишь перед собой...
бессмертие? Уверяю тебя, что умирают... Что сделаешь тогда? Вернешься
за... резервной?