Чтение 30–й страницы книги ~Кровь эльфов~

приказал оставаться позади. Они пересекли тракт, снова въехали в чащу.
Ведьмак вел, Цири ехала следом. Оба молчали. Долго.

- Взгляни. - Геральт осадил лошадь. - Взгляни, Цири.

- Что это?

- Шаэрраведд.

Перед ними, насколько позволяли видеть деревья, вздымались гладко
отесанные гранитные и мраморные блоки с притупленными, скругленными ветром
краями, покрытые промытыми дождями рисунками, растрескавшиеся от морозов,
разорванные корнями деревьев. Меж деревьями проглядывали поломанные колонны,
арки, остатки фризов, оплетенные плющом, окутанные плотным ковром зеленого
мха.

- Это была... крепость?

- Дворец. Эльфы не строили крепостей. Слезь. Кони не пройдут по
развалинам.

- Кто все уничтожил? Люди?

- Нет. Они сами. А потом ушли.

- Почему?

- Знали, что больше сюда не вернутся. Это случилось после второго
столкновения между ними и людьми, больше двухсот лет назад. До того, уходя,
они оставляли города нетронутыми. Люди строили свои дома на фундаментах
эльфовых построек. Так возникли Новиград, Оксенфурт, Вызима, Третогор,
Марибор, Цидарис. И Цинтра.

- Цинтра тоже?

Он утвердительно кивнул, не отрывая глаз от руин.

- Ушли, - шепнула Цири. - Но теперь возвращаются. Зачем?

- Чтобы взглянуть.

- На что?

Он молча положил ей руку на плечо, легонько подтолкнул. Она спрыгнула с
мраморных ступеней, спустилась ниже, придерживаясь за пружинящие ветви
кустов орешника, пробивающегося из каждой щели в омшелых, потрескавшихся
плитах.

- Здесь был центр дворца. Его сердце. Фонтан.

- Здесь? - удивилась Цири, глядя на ольхи и белые стволы берез,
столпившихся среди идеальных глыб и блоков. - Здесь? Но тут ничего нет.

- Идем.

Поток, питавший фонтан, видимо, часто менял русло, терпеливо и неустанно
подмывал мраморные и алебастровые плиты, а те спускались, образуя запруды и
снова направляя воды потока в новую сторону. В результате вся территория
оказалась иссечена неглубокими промоинами стариц. Кое-где вода стекала
каскадами по остаткам постройки, смывая с них листья, песок - в этих местах
мрамор, терракота и мозаика все еще искрились свежими красками, словно
лежали тут не два столетия, а три дня.

Геральт перепрыгнул через ручей и пошел туда, где еще сохранились остатки
колоннады. Цири шла следом. Они соскочили с крошившихся ступеней, наклонив
головы, вошли под нетронутый свод арки, наполовину ушедшей в земляной вал.
Ведьмак остановился, указал рукой. Цири громко вздохнула.

На многоцветной от раздробленной терракоты насыпи рос большой розовый
куст, усыпанный десятками прелестных бело-лиловых цветов. На лепестках
поблескивали капельки росы, сверкающей словно серебро. Куст оплетал своими
побегами большую плиту из белого камня. А с плиты на них глядело печальное
красивое лицо, тонкие и благородные черты которого не смогли стереть и
размыть ни ливни, ни снега. Лицо, которое не сумели исковеркать зубила
варваров, вылущивающих из барельефа золото орнаментов, мозаику и драгоценные
камни.

- Аэлирэнн, - сказал Геральт после долгого молчания.

- Какая красивая, - шепнула Цири, ухватив его за руку. Ведьмак словно и
не заметил. Он смотрел на барельеф и был в этот момент далеко-далеко, в ином
мире и времени.

- Аэлирэнн, - повторил он спустя минуту. - Которую краснолюды и люди
называют Элиреной. Она вела эльфов в бой двести лет тому назад. Старейшины
возражали. Они знали, что шансов победить у них нет. Понимали, что могут уже
не воспрянуть после поражения. Они хотели спасти свой народ, хотели выжить.
И решили разрушить города, уйти в недоступные дикие горы... и ждать. Эльфы -
долгожители, Цири. По нашим меркам почти бессмертны. Люди казались им чем-то
таким, что минует, как засуха, как тяжкая зима, как налет саранчи, а йотом
снова пойдут дожди, наступит весна, проклюнется новый урожай. Они хотели
переждать. Да, переждать. Решили уничтожить города и дворцы. В том числе и
свою гордость - Шаэрраведд. Да, хотели переждать, но Элирена... Элирена
подняла молодых. Они взялись за оружие и пошли за ней на последний отчаянный
бой. И их истребили. Безжалостно истребили.

Цири молчала, не отрывая глаз от прекрасного мертвого лица.

- Они умирали с ее именем на устах, - тихо продолжал ведьмак. - Повторяя
ее призыв, ее клич. Они погибали за Шаэрраведд. Потому что Шаэрраведд был
символом. Они погибали в борьбе за камень и мрамор. И за Аэлирэнн. Как она и
обещала, они умирали достойно, геройски, с честью. Они сберегли честь, но
обрекли на гибель собственную расу. Собственный народ. Помнишь, что тебе
сказал Ярпен? Кто владеет миром, а кто вымирает? Он объяснил это тебе грубо,
но правильно. Эльфы долговечны, но плодовита только их молодежь, только
молодые могут иметь потомство, а почти вся молодежь пошла тогда за Элиреной.
За Аэлирэнн, за Белой Розой из Шаэрраведда. Мы стоим в руинах ее дворца, у
фонтана, плеск которого она слушала вечерами. А это... это были ее цветы.

Цири молчала. Геральт привлек ее к себе, обнял.

- Теперь ты знаешь, почему скоя'таэли были здесь, понимаешь, на что они
хотели взглянуть? Но понимаешь ли, что нельзя допустить, чтобы юные эльфы и
краснолюды снова позволили себя уничтожать? Понимаешь ли, что ни я, ни ты не
имеем права участвовать в этой бойне? Эти розы цветут весь год. Они должны
были бы одичать, а они - видишь - прекраснее, чем в ухоженных садах. В
Шаэрраведд постоянно приходят эльфы, Цири. Разные эльфы. И запальчивые и
глупые, для которых символом остается потрескавшийся камень. И разумные, для
которых символ - бессмертные, вечно возрождающиеся цветы. Эльфы, которые
понимают, что если вырвать этот куст и спалить землю, то розы Шаэрраведда
уже не расцветут никогда. Это ты понимаешь?

Она кивнула.

- Понимаешь ли ты теперь, что такое нейтралитет, который так взволновал
тебя? Быть нейтральным - не значит быть равнодушным и бесчувственным. Не
надо убивать в себе чувства. Достаточно убить в себе ненависть. Ты поняла?

- Да, - шепнула она. - Теперь поняла. Геральт, я... я хотела бы взять
одну... Одну из этих роз. На память. Можно?

- Возьми, - сказал он после недолгого колебания. - Возьми, чтобы помнить.
Ну пошли. Возвращаемся к обозу.

Цири вколола розу под шнуровку курточки. Неожиданно тихо ойкнула, подняла
руку. Струйка крови стекла у лее с пальца в ладошку.

- Укололась?

- Ярпен... - прошептала девочка, глядя на кровь, заполняющую линию жизни.
- Венцк... Паулье...

- Что?

- Трисс! - пронзительно крикнула она, сильно вздрогнула, потерла лоб. -
Быстрее, Геральт! Мы должны им... помочь! На коней, Геральт!

- Цири, что с тобой?

- Они умирают!

***

Она мчалась галопом, прижавшись ухом к шее лошади, подгоняя ее криком и
ударами пяток. Песок лесной дороги взметнулся из-под копыт. Уже издалека она
услышала крики, почувствовала дым.

Навстречу, перегораживая тракт, к ней мчалась пара лошадей, волокущих за
собой сбрую, вожжи и сломанное дышло. Цири не стала сдерживать Каштанку,
пронеслась мимо на полном скаку, хлопья пены лизнули ей лицо. Позади
услышала ржание Плотвы и ругань Геральта, которому пришлось остановиться.

Она вылетела на поворот дороги, на большую поляну.

Обоз полыхал. Из зарослей огненными птицами неслись к телегам горящие
стрелы, дырявя полотно, врезаясь в доски. Скоя'таэли, визжа и воля, кинулись
в атаку.

Цири, не обращая внимания на доносящиеся сзади крики Геральта, направила
лошадь прямо к двум первым выдвинутым вперед фурам. Одна была перевернута на
бок, рядом стоял Ярпен Зигрин с топором в одной руке и самострелом в другой.
У его ног, неподвижная и бессильная, в голубом, задравшемся до середины
бедер платье, лежала...

- Трииисс! - Цири выпрямилась в седле, хватанула лошадь пятками.
Скоя'таэли обернулись на ее крик, мимо головы девочки засвистели стрелы. Она
закрутила головой, не замедляя галопа и слыша крик Геральта, приказывающего
ей бежать в лес. Но она и не подумала. Наклонилась, помчалась прямо на
целящихся в нее лучников. Неожиданно почувствовала запах белой розы,
приколотой к курточке.

- Трииисс!

Эльфы отскочили от мчащейся лошади. Одного она легко задела стременем.
Услышала резкий свист, лошадь дернулась, взвизгнула, метнулась вбок. Цири
увидела стрелу, глубоко врезавшуюся пониже седла, у самого ее бедра. Она
вырвала ноги из стремян, пригнулась к седлу, крепко оттолкнулась и прыгнула.

Мягко упала на перевернутый фургон, забалансировала руками, прыгнула
опять, опустившись на подогнутые ноги около рычащего и размахивающего
топором Ярпена. Рядом, на другом возу, дрался Паулье Дальберг, а Реган,
откинувшись назад и упершись ногами в доски, с трудом сдерживал упряжку.
Кони дико ржали, топали, рвали дышло в ужасе от пожирающего полотно огня.

Цири кинулась к Трисс, лежащей среди рассыпавшихся бочек и ящиков,
схватила ее за платье и потащила к перевернутому возу. Чародейка стонала,
держась за голову выше уха. Совсем рядом с Цири застучали копыта, захрапели
кони - два эльфа, размахивая мечами, теснили к ней яростно защищавшегося
Ярпена. Краснолюд крутился волчком, ловко отражая топором сыпавшиеся на него