осторожно, боясь кощунственной грубости.
которая вспыхнула у них под веками поражающей, ослепительной очевидностью,
стоном разорвала сжатые в отчаянии губы. И тогда время спазматически
дрогнуло и замерло, все исчезло, а единственным живым чувством было
прикосновение.
сдвинулось с места, медленно, тяжело, словно огромный перегруженный воз.
Геральт взглянул в окно. Луна по-прежнему висела на небе, хотя то, что
случилось мгновение назад, в принципе должно было бы сбросить ее на землю.
медленным движением стирая со щеки слезинку.
исходящего паром тепла и угасающего счастья, в молчании, а вокруг них
клубилась бесформенная тьма, перенасыщенная ароматами ночи и голосами цикад.
Геральт знал, что в такие моменты телепатические способности чародейки
обостряются и усиливаются. Поэтому старался думать только о прекрасном. О
том, что могло принести ей радость. О взрывной яркости восходящего солнца. О
тумане, стелющемся на рассвете над горным озером. О хрустальных водопадах, в
которых резвятся лососи, такие блестящие, словно они отлиты из серебра. О
теплых каплях дождя, барабанящих по тяжелым от росы листьям лопухов.
ее щеке лунными тенями ресниц.
***
построить дом? Ах... Прости. Я не должна...
позволил ей прочесть мысль о ней.
Собственноручно построенный дом, в этом доме ты и я. Ты бы разводил лошадей
и овец, я занималась бы огородом, варила еду и чесала шерсть, которую мы
возили бы на торг. На денежки, вырученные за шерсть и дары земли, мы
покупали бы все необходимое, ну, скажем, медные казанки и железные грабли.
Время от времени нас навещала бы Цири с мужем и тройкой детей, иногда на
несколько деньков заглядывала бы Трисс Меригольд. Мы бы красиво и благолепно
старели. А если б я начинала скучать, ты вечерами насвистывал бы мне на
собственноручно изготовленной свирели. Всем известно: игра на свирели -
лучшее лекарство от хандры.
пошевелилась, обняла его.
устал. Я слишком устал, чтобы спокойно принять перспективу концов,
становящихся началами, с которых надо все начинать заново. Я хотел бы..."
ты хотел и о чем мечтаешь. Ведь может оказаться, что я не сумею исполнить
твоих желаний. А это причинит мне боль.
Геральт?
Яростно бренчали цикады, словно и они безумием и исступленностью стремились
перебороть беспокойство и страх. Из ближайшего окна в левом крыле Аретузы
кто-то, кто не мог уснуть, кричал и бранился, требуя тишины. Из окна с
другой стороны какой-то обладатель артистической души бурно аплодировал и
поздравлял с успехом...
- У меня был повод кричать. Вот я и кричала. Этого нельзя глушить в себе,
это нездорово и противоестественно. Обними меня, если можешь.
его чародея, расположен на верхнем этаже Башни Чайки на острове Танедд.
Стационарный, спорадически активный. Принципы функционирования - неизвестны.
Назначение - неизвестно, вероятнее всего, искажено в результате самораспада;
при активации не исключены многочисленные разветвления либо разбросы.
категорически запрещены. В Башне Чайки и вблизи нее не разрешается применять
магию. В особенности телепортационную. В виде исключения Капитул
рассматривает запросы на вход в Тор Лара и осмотр телепортала. Заявления
надлежит обосновать началом исследовательских работ и специализацией в
соответствующей области.
Портал в Тор Лара: Нина Фиораванти. Теория и практика телепортации; Рансант
Альваро. Врата тайны. Перечень запрещенных артефактов.
Глава 4
полная звуков и голосов бездна. Цири видела уходящую в небо башню, на крыше
которой плясали молнии. Слышала крик хищной птицы и сама была этой птицей,
мчащейся с огромной скоростью, а под нею бушевало море. Она видела маленькую
тряпичную куколку и неожиданно сама становилась этой куколкой, а вокруг
клубилась тьма, гудящая, звенящая стрекотом цикад. Цири видела гигантского
черно-белого кота и тут же становилась этим котом, а вокруг нее был мрачный
дом, потемневшие панели, аромат свечей и старых книг. Она слышала, как
несколько раз произнесли ее имя, видела серебряных лососей, перепрыгивающих
через водопады, слышала шум дождя, барабанящего по листьям. А потом услышала
странный, протяжный крик Йеннифэр. Этот-то крик и разбудил ее, вырвал из
бездны безвременья и хаоса.
лютни и флейты, гул тамбурина, пение и смех. Лютик и несколько случайно
встретившихся вагантов все еще веселились в комнате в конце коридора.
походить на место из сна. Цири откинула простыню. Она вспотела, волосы
прилипли ко лбу. Вечером она долго не могла уснуть - не хватало воздуха,
хоть окно было отворено настежь. Она знала, почему. Выходя с Геральтом,
Йеннифэр укрыла комнату магической защитой. Якобы для того, чтобы никто не
мог войти, но Цири подозревала, что скорее всего Йеннифэр не хотела, чтобы
выходила она. Ее попросту арестовали. Йеннифэр, хоть и явно радовалась
встрече с Геральтом, еще не забыла и не простила ей самовольную и дурацкую
эскападу в Хирунд, благодаря которой, вообще-то говоря, их встреча и
состоялась.
был немногословен, сдержан, неспокоен и явно неоткровенен. Их беседы
обрывались, увязали в неоконченных, прерванных на полуслове фразах и
вопросах. Глаза и мысли ведьмака убегали от нее и уходили далеко-далеко.
Цири знала, куда именно.
лютни, шуршащая как ручеек по камням. Она узнала мелодию, которую бард
слагал несколько дней. Баллада - Лютик хвастался этим не раз - носила
название "Неуловимая" и должна была принести автору победу на ежегодном
турнире бардов, проходившем поздней осенью в замке Вартбург. Цири вслушалась
в слова:
полыхало заревами пожаров. Хищная птица заскрипела и раскинула крылья,
устремляясь в полет. Цири снова погрузилась в сон, слыша, как кто-то
произносит ее имя. То это был Геральт, то Йеннифэр, то Трисс Меригольд,
наконец - причем несколько раз - незнакомая, худощавая, светловолосая,
грустная девушка, смотрящая с оправленной в рог и латунь миниатюры.
этим котом, смотрела его глазами. Кругом - чужой, мрачный дом. Она видела
большие шкафы, забитые книгами, освещенный несколькими свечами пюпитр, около
него двух склонившихся над свитками мужчин. Один кашлял и вытирал губы
платком. Другой, карлик с огромной головой, сидел в кресле на колесах. У
него не было обеих ног.