фокусы Комнаты Ужасов.
Состояла она из пыточных орудий, которые не пустили с торгов,
поскольку на них не имелось спроса. Пол почти сплошь покрывал
тростник, - кроме тех его участков, где требовался песок или
опилки, чтобы впитывать кровь.
конструкции, выдуманной мерзавцем по имени Топклифф. Вдоль
одной из ее сторон тянулась алая надпись, жуткие слова, взятые
из рескрипта о предании пытке несчастного Гвидо Фокса:
Нюрнбергской Девой: стоячий гроб, формой напоминающий женщину.
Крышку его, открывавшуюся на манер двери, усеивали
шестидюймовые шипы, расположенные так, чтобы, когда дверь
закрывается шипы вонзались в различные части тела помещенного
внутрь человека.
"поручи", - то самое, кстати, посредством которого в 1614 году
в присутствии Фрэнсиса Бэкона истязали Пичема, допрашивая его
"перед пыткой, во время пытки, между пытками и после пытки". На
"поручах" также имелась надпись:
остальное, покрывал кусок алого бархата. Приподняв этот покров,
можно было увидеть зарубки - там, где в дерево глубоко вонзался
топор. Сам топор лежал поверх покрывала, поблескивая рубиновой
сталью, - тот самый топор, которым обезглавили Карла I. В тот
день топор был в руках Ричарда Брендона, он же "Молодой
Грегори", - прозвище, которое позволяло не путать его с отцом
(тоже палачом), "Старым Грегори". Та же верная рука опускала
этот топор на шеи Страффорда, Лауда, Голланда, Гамильтона и
Кейпела, все сплошь лордов, но к сожалению у этих мучеников не
было времени для размышлений о том, насколько им повезло, что
столь важную работу поручили художнику, относящемуся к себе с
уважением. Ибо Молодой Грегори упражнялся с раннего детства,
отрубая головы бродячим кошкам. Это вам не мерзавец Кетч,
которому потребовалось нанести пять ударов, чтобы обезглавить
несчастного герцога Монмутского да и то еще пришлось прикончить
его карманным ножом.
половинка четвертого шейного позвонка короля Карла, - другую в
1813 году украл из гробницы Карла врач, которого звали сэр
Генри Галфорд.
занимал огромный очаг, в котором калили железные клейма.
Насупротив окна в самой темной из ниш кучей лежали бедренные
кости, черепа и тому подобные прелести.
последними посланиями узников.
здесь, в Мальплаке, начертали "Adiew, Adiew". Ведьма, перед тем
как ее сожгли, успела вывести "Кот мяукнул. - Нам пора!", а
какой-то стосковавшийся по родине шотландец, утомленный к тому
же слишком частым общением с тисками для пальцев, сообщал: "В
гостях хорошо, а дома лучше". Еще один безвестный лиходей
написал просто: "Вы мне сделали больнее, чем я вам".
голову не пришло заглянуть, и притащили упиравшуюся Марию, а
притащив, буквальным образом приковали к стене с помощью ручных
кандалов, - памятуя о находчивости, проявленной ею в отношении
кувшина с водой. Конечно, они не собирались применять к ней
орудия пыток, они всего лишь хотели узнать, где обитает Народ.
произнес под занавес снова начавший задумчиво погуживать
викарий, - его надлежит наказывать, покуда он не заговорит. А
гадких детей полагается сечь.
изваянием Трагической Музы. Профессор рубил хворост. Посмотрев
на изваяние с другой стороны, можно было обнаружить Музу
Комическую, так что над головой Профессора располагалось два
распяленных рта, - один хохочущий, а другой завывающий. Это был
памятник то ли Конгриву, то ли еще кому-то подобному. Профессор
помахивал приобретенным в "Вулвортсе" (где он делал все свои
покупки) шестипенсовым топориком, а рядом с Профессором лежала
на земле еще и ножовка по металлу ценою в один шиллинг три
пенса, включая стоимость запасных полотен, - ею он ухитрялся
валить небольшие терновые деревца, которые шли у него на
растопку. В мозгу Профессора роились разнообразные замыслы.
и заработать на проезд до Лондона, где ему, может быть, удастся
- ну, то есть, это вполне вероятно, - отыскать в Библиотеке
Британского музея комплект Дю Канжа. Да, и что касается этого
плана, - он решительным образом уверен, что Tripbarium означает
либо "трехлистный", либо "трехчастный", но к сожалению,
манускрипт допускает и то, и другое прочтение, а в итоге
возникают разительные отличия.
откладывать деньги до тех пор, пока у него не накопится пенни,
а затем купить рыболовный крючок и попросить у Марии разрешения
удить рыбу в озерах Мальплаке. При мысли о том, как он поймает
рыбу, - окуня, может быть, - как зажарит ее на железной
решеточке, как положит на кусок хлеба с маслом и съест, у
Профессора потекли слюнки. Конечно, хорошее удилище или леска
были ему не по карману, но можно срезать молодой ясень и
привязать к нему бечевку от посылки, которую Профессор когда-то
давно получил, так что главная трудность сводилась к
необходимости отложить целый пенни для покупки крючка. При
мысли об окуне, он ощутил вдруг такую алчбу, что почти совсем
решился, чтобы добыть денег, продать одно из принадлежавших ему
первых шекспировских фолио.
медном котле вина из пастернака.
викария рекомендацией, отправиться с ней в Букингемский дворец
и попросить, чтобы его назначили премьер-министром.
целого народа, должен все же обладать кое-какими познаниями, а
поскольку сам он последние шестьдесят лет занимался
исключительно приобретением разнообразных познаний, ему
казалось, что у него имеются неплохие шансы получить эту
работу. Профессор говорил себе, что у людей, которые всю свою
жизнь возглавляют революции или убивают других людей, или
выкрикивают с помостов всякое вранье на предвыборных митингах,
очень мало остается времени для приобретения знаний, и по этой
причине его собственная, полная ученых трудов жизнь должна
позволить ему хотя бы в отношении образованности оставить их
далеко позади.
что став премьером, он набрал бы себе министров из числа
образованных людей, совершенно так же, как человек, желая
удалить зуб, идет к ученому дантисту, а не на ближайший уличный
угол, где взгромоздившийся на перевернутое ведро шарлатан орет,
что он-де "противостоит зубной боли". Ему хватало наивности
полагать, что если врач обязан выдержать экзамены прежде, чем
получить дозволение вырезать его, Профессора, аппендикс, то и
члены парламента должны сдавать какой-то экзамен прежде, чем им
позволят управлять его жизнью.
ведущая в огородик калитка распахнулась, явив его взорам
Стряпуху в серокоричневом платье из искусственной шерсти, в
видавшей виды шляпке, приколотой к волосам, и с набитой до
пухлости кошелкой из кожзаменителя. Я свое место знаю, читалось
на ее лице, но и долг мой исполню во что бы то ни стало. Своего
любимого Капитана Стряпуха, помнившая, что к собакам Профессор
неблагосклонен, оставила дома, причем оба прослезились.
между кустов черной смородины тропинке, не отрывая от кошелки
голодного взгляда. При этом он радостно восклицал:
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Каргалов Вадим
Мацумото Сэйте
Шилова Юлия
Шилова Юлия