ноздри забивал запах мокрых сосновых иголок и растревоженной болотистой земли.
Хотелось надышаться до одури, закинуть голову и насмотреться до светлячков в
глазах на низкое серое небо. Потому что понимал, что дорога упирается в
котлован и назад пути нет. Елисеев размазывал по щекам слезы, тихо всхлипывал,
но ничего не мог с собой поделать. Даже страх, до боли сосущий нутро, был
бессилен. Непреодолимая сила толкала его вперед.
сползали комья жирной земли, громко шлепались в жижу, залившую дно. Заглянув в
слизкий черный зев разверзшейся земли, Елисеев отпрянул назад. Поскользнулся.
Взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. И только в этот момент обратил
внимание, что в правой руке сжимает что-то тяжелое. Пистолет. Попробовал
разжать пальцы. Но, показалось, металл намертво вплавился в кожу.
скребут брюхом по верхушкам сосен.
прижался холодным дулом к виску. Евсеев вскрикнул, как от ожога. И небо
дрогнуло...
ветру, петлями стали набирать высоту, уносясь подальше от места, где сухо
ударил выстрел.
подтвердил, что Елисеев с простреленной головой свалился в котлован дачи
Черкасова.
выползшем на дорогу, вспыхнули два желтых шара. Свечение все нарастало, пока не
прорвав серую кисею, к отвилке не подкатил джип. Проехал мимо никому теперь не
нужной машины Елисеева и затормозил, не выключив двигатель.
Нам еще о многом надо поговорить.
заведены за спину Казалось, он не замечает, что пальцы совершенно одеревенели
от напряжения.
вытиравшего испарину с висков.
подавляющий даже инстинкт самосохранения. - Он сделал паузу, скользнув взглядом
по лицу Черкасова. - Мы используем этот прием только в крайних случаях. Обычно
предпочитаем, чтобы решения принимались осознанно и без давления. Пойдемте,
Игнат Петрович, время поджимает, - закончил он другим тоном.
глазах Черкасова кипят мутные слезы. По толстокожему, заветренному лицу то и
дело пробегала фимаса боли.
смерть и предательство. Черкасову выпало испить горечь унижения. Сможет ли
перенести он это испытание, насколько хватит сил идти открывшейся перед ним
дорогой, никто не знает. Главное, он сумел сделать первый шаг через порог.
Максимов тихо, чтобы не услышал никто из стоящих рядом.
растер глаза. Зачем-то одернул полы бушлата.
Навигатором к дороге. Максимов встряхнул кистями, окончательно выгоняя из тела
напряжение. Закурил сигарету Ничего кроме усталости сейчас не чувствовал.
Хотелось скорее попасть в тепло, сбросить пропитавшуюся влагой одежду и
заснуть.
безопасности". Можно сколько угодно маячить перед его носом, но на известном
расстоянии. Если зверь сыт, он тебя не тронет. Но как только пересечешь
невидимую черту - он моментально бросится. Что это: беспечность или привычка к
безнаказанности? Ведь в берлоге медведя или перед прайдом львов вел бы себя
иначе. Так почему же ты, "майор", забрался на н а ш у территорию и так хамишь?
На самоубийцу вроде бы не похож", - думал Максимов, помахивая веером.
"майор".
которого доносились звуки льющейся в ванной воды. - Как видели, мне есть чем
заняться. Если больше нет вопросов, давайте закончим.
обнаружен труп, милиция ведет следствие... Не делайте вид, что вам это
безразлично.
любопытство. Личность потерпевшего мне не знакома. Он мне не друг, не
родственник и даже не приятель. Что мне из-за него переживать?
погиб человек... Знаете, такое наплевательское отношение к окружающим
характеризует вас не лучшим образом.
Увидев, как еще больше вытянулось лицо собеседника, Максимов рассмеялся: -
Клянусь! Я, конечно, знаю, что демократия без голосования не доставляет
никакого удовольствия. Но в этом празднике маразма участвовать не имею никакого
желания. Подумайте, если мне и этому собаководу-алкоголику Коле импонирует один
и тот же кандидат, то это не есть нормально. Кто-то из нас троих явно не
адекватен, как говорят психиатры. Я уж молчу, что у Коли порой глупо
спрашивать, который час, а выбирать кандидата ему почему-то можно. Или еще
пример, вам он будет ближе. - Максимов придвинулся. - Представьте, что в
институте Сербского на психиатрической экспертизе находится еще один Чикатило.
Допустим, в его виновности у вас сомнений нет. Экспертиза - пустая
формальность. Невменяемым и не подлежащим ответственности может признать только
суд. А до него еще далеко. Зато на носу выборы. И парадокс демократии в том,
что вы, опер, обезвредивший этого маньяка, и он, пока по закону считающийся
дееспособным, поставите крестики в типовом бюллетене и с чувством выполненного
гражданского долга опустите их в ящики с гербом. Как вам это нравится?
Максимова взгляда. - Странный вы тип.
ли. Сами по себе, себе на уме. Таких не любят. Слушаю вас и невольно
подозреваю, уж не по вашу ли душу приходил этот человечек. Кстати, вы знаете,
что на нем нашли ствол с глушителем?
предупредил "майор", понизив голос. - Вы же умеете хранить тайны, да? Я слышал,
в ГРУ болтунам язык под корень режут.
ожил.
должности офицера разведотдела округа.
прошли, не отрицайте. Думаю, вам не составило бы труда тихо убрать человека,
пусть даже и вооруженного.
растренирован жутко, как спортсмен, вышедший в тираж. Любой щегол после Чечни
стоит больше, чем я сейчас.
- Что-то осталось.
признаюсь - одна видимость. Нет уже того, что толкает вперед прямо на ствол.
Нет, и слава богу.
человек...
закончил он за "майора". - Только опять прошу: информация не для дамских ушек.
Теперь я мягкий и пушистый, но ей знать об этом не обязательно.
человеческому насилию? - У "майора" оказалась прекрасная память. Главное, не
машинальная, а злая.
сдержал зевок. - А мне мир переделывать нe хочется. Бесперспективное занятие.
Доберман - не Ильич, а я - не Фанни Каплан. Мир от моего выстрела не изменится.
Разве что станет меньше собачьего дерьма под окнами.
еще молода, ей вредно дымом дышать.
подлокотнике кресла Максимова.
Сигарета курится десять минут. Которых у меня, увы, нет. По этой же причине не
предлагаю кофе.
Владимирович, вы не планируете уехать?
поинтересовался Максимов.
Корнев Павел
Флинт Эрик
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Майер Стефани