Чтение 30–й страницы книги ~Запретный плод~

Я обернула рубашку вокруг зубьев грабель и макнула в бензин. Подожгла от стены - спички уже не были нужны. Передняя стена сарая поливала нас огнем. Искорки жалили кожу, как осы.

Эдуард сообразил. Он нашел топор и стал расширять дыру, проделанную гулем. Я держала в руках свой импровизированный факел и канистру с бензином. Мелькнула мысль, что канистра может взорваться от жара. Тогда мы не задохнемся от дыма, а взлетим на воздух.

- Быстрее! - крикнула я.

Эдуард протиснулся в дыру, и я за ним, чуть не прижегши его факелом. На сотню ярдов не было ни одного гуля. Они были умнее, чем казались. Мы побежали, и взрывная волна ударила нам в спину, как невообразимый ветер. Я полетела на траву, и у меня отшибло дыхание. По обе стороны от меня падали на землю кусочки горящего дерева. Я накрыла голосу руками и молилась. Мое обычное везение - стукнуло по спине падающим гвоздем.

Тишина - то есть больше взрывов не было. Я осторожно подняла голову. Сарая не было - ничего не осталось. Вокруг меня догорали на траве кусочки дерева. Эдуард лежал на земле, почти на расстоянии вытянутой руки. И смотрел на меня. У меня тоже было такое удивленное лицо? Наверное.

Наш импровизированный факел медленно зажигал траву. Эдуард поднялся на колени и поднял факел над головой.

Канистра бензина была невредима. Я встала па ноги. Эдуард с факелом следом за мной. Гули, кажется, удрали, умницы гули, но на всякий случай... Этого мы даже не обсуждали. Паранойя у нас одна на двоих.

Мы пошли к машине. Адреналин уже схлынул, и я была такой усталой, как никогда раньше. Сколько есть у человека адреналина, столько и есть, дальше наступает оцепенение.

От клетки с цыплятами не осталось ничего, только рассыпанные на могиле кусочки. Ближе я смотреть не стала. Еще я остановилась подобрать свою спортивную сумку. Ее никто не тронул, так она и лежала. Эдуард обошел меня и отбросил факел на гравийную дорожку. В ветвях прошелестел ветер, и Эдуард завопил:

- Анита!

Я покатилась по земле. Пистолет Эдуарда рявкнул, и что-то визжащее упало на траву. Я пялилась на гуля, пока Эдуард всаживал в него пулю за пулей. Когда я вернула сердце обратно из горла в грудь, я доползла до канистры и открыла ее.

Гуль вопил. Эдуард гнал его горящим факелом. Я плеснула на него бензином, упала на колени и крикнула:

- Жги его!

Эдуард ткнул факелом. Гуля охватило пламя, и он завопил. Ночь завоняла горелым мясом и шерстью. И бензином.

Он катался по траве, пытаясь сбить пламя, но оно не сбивалось.

- Теперь твоя очередь, миляга Захария, - шепнула я. - Твоя очередь!

Рубашка обгорела, и Эдуард отбросил грабли на дорожку.

- Давай сматываться, - сказал он.

Я от всего сердца согласилась. Я отперла машину, бросила сумку на заднее сиденье и завела мотор. Гуль лежал на земле и горел, уже не шевелясь.

Эдуард сидел на пассажирском сиденье с автоматом в руках. Впервые за все время, что я его знала, он был потрясен. Даже, кажется, испуган.

- Ты теперь и спать будешь с автоматом? - спросила я.

Он глянул на меня.

- Ты же собираешься спать с пистолетом?

Очко в его пользу. Я брала крутые повороты на гравии со всей скоростью, на которую могла решиться. Моя "нова" не приспособлена для слалома. Крушение здесь на кладбище этой ночью не казалось удачной мыслью. Фары отражались от надгробий, но ничего не шевелилось. Гулей не было видно.

Я сделала глубокий вдох - и выдохнула. Второе покушение на мою жизнь всего за два дня. Лучше бы на этот раз тоже стреляли.

Мы долго ехали молча. Тихое шуршание колес, наконец, прервал Эдуард.

- Вряд ли нам стоит ехать обратно к тебе домой, - сказал он.

- Согласна.

- Я тебя отвезу в мой отель. Если у тебя нет другого места, куда ты предпочла бы поехать.

А куда? К Ронни? Я больше не хотела ставить ее под удар. А кого еще под удар подставлять? Никого, кроме Эдуарда, а он это выдержит. И еще лучше меня.

Пейджер задрожал у пояса, посылая ударные волны мне по ребрам. Не люблю ставить пейджер в режим молчания. Он всегда меня пугает, когда срабатывает.

- Что случилось? - спросил Эдуард. - Ты подпрыгнула, будто тебя укусили.

Я стукнула по кнопке, чтобы отключить эту заразу и посмотреть, кто вызывает. Мелькнул в окошечке номер.

- Пейджер сработал в режиме молчания. Без шума, только вибрация.

Он глянул на меня:

- Ты не будешь звонить на работу.

Это прозвучало не вопросом, а утверждением. Или приказом.

- Знаешь, Эдуард, у меня нет настроения, так что не надо мной командовать.

Он сделают глубокий вдох - и выдохнул. А что он мог сделать? За рулем была я. Если он не собирался наставлять на меня пистолет и захватывать машину, оставалось только сидеть спокойно. Я съехала к ближайшей заправке, и там, в магазине был телефон-автомат. Магазинчик был полностью освещен и делал из меня отличную мишень, но после гулей мне хотелось к свету.

Эдуард смотрел, как я вылезаю из машины с бумажником в руке. Он не вышел прикрывать мне спину. Ладно, у меня есть пистолет. Если он хочет дуться, пусть себе.

Я позвонила на работу. Ответил Крейг, наш секретарь.

- "Аниматор инкорпорейтед". Чем мы можем быть вам полезны?

- Крейг, это Анита. Что случилось?

- Звонил Ирвинг Гризволд. Просил тебя перезвонить как можно скорее, иначе встреча отменяется. Он сказал, что ты знаешь, в чем дело. Так и есть?

- Так и есть. Спасибо, Крейг.

- Голос у тебя ужасный.

- Доброй ночи, Крейг.

Я повесила трубку. Меня одолевала усталость, я выдохлась, и горло болело. Свернуться бы сейчас клубочком и проспать так с недельку. Вместо этого я позвонила Ирвингу.

- Это я.

- Что ж, вовремя. Ты знаешь, сколько мне хлопот стоило это организовать? А ты чуть не опоздала.

- Если ты не перестанешь трепаться, я еще могу опоздать. Скажи где и когда.

Он сказал. Если поспешить, мы еще можем успеть.

- И какого черта всем так необходимо все сделать именно сегодня?

- Слушай, если ты не хочешь встречаться, так и отлично!

- Ирвинг, у меня была очень трудная ночь, так что перестань на меня собачиться.

- Что с тобой?

Ну и дурацкий вопрос.

- Ничего хорошего, но жить буду.

- Если ты не в форме, я попытаюсь отложить встречу, но обещать ничего не могу, Анита. Это ведь твое сообщение дало возможность вообще до него добраться.

Я прислонилась лбом к металлу телефонной будки.

- Я там буду, Ирвинг.

- А я нет. - В его голосе звучало негодование. - Одно из условий встречи - ни репортеров, ни полиции.

Я не могла не улыбнуться. Бедняга Ирвинг. Никуда-то его не пускают. На него не напали гули и ему не дали под зад взрывной волной. Поберегу-ка я свою жалость для себя.

- Спасибо, Ирвинг. Я у тебя в долгу.

- Ты много раз уже у меня в долгу, - сказал он. - Осторожнее. Я не знаю, во что ты на этот раз влезла, но это выглядит паршиво.

Он пытался выудить из меня хоть что-нибудь, и я это знала.

- Доброй ночи, Ирвинг.

И я повесила трубку, пока он не успел больше ничего спросить.

Потом я позвонила Дольфу домой. Не знаю, почему это не могло подождать до утра, но этой ночью я чуть не погибла. И если это еще произойдет, я хотела, чтобы кто-нибудь нашел Захарию.

Дольф ответил с шестого гудка заспанным голосом.

- Да?

- Дольф, это Анита Блейк.

- Что случилось?

Из его голоса почти исчезла сонная одурь.

- Я знаю, кто убийца.

- Рассказывай.

Я рассказала. Он записывал и задавал вопросы. И самый главный приберег под конец. - Ты можешь что-нибудь из этого доказать?

- Я могу доказать, что он носит гри-гри. Могу свидетельствовать, что он мне признался. Он пытался меня убить, чему я лично свидетель.

- Это трудно будет продать присяжным или судье.

- Знаю.

- Посмотрим, что я смогу накопать.

- Дольф, у нас почти готово на него дело.

- Верно, но оно все держится на том, чтобы ты была жива для дачи показаний.

- Я постараюсь.

- Завтра утром ты придешь и все это расскажешь под протокол.

- Обязательно.

- Отличная работа.

- Спасибо.

- Пока, Анита.

- Пока, Дольф.

Я вернулась в машину.

- У нас встреча с крысолюдами через сорок пять минут.

- Почему это так важно?

- Потому что они, как я думаю, могут показать нам черный ход в логово Николаос. Через парадную дверь нам ни за что не пробиться.

Я завела машину и выехала на дорогу.

- Кому ты еще звонила? - спросил он.

Значит, он все же следил.

- В полицию.

- Что?

Не любит Эдуард иметь дело с полицией. Странно, не правда ли?

- Если Захария сумеет меня убрать, я хочу, чтобы кто-то этим занялся.

Он помолчал. Потом сказал:

- Расскажи мне про Николаос.

- Монстр, садистка. Ей больше тысячи лет.

- С нетерпением жду встречи.

- Лучше не надо, Эдуард.

- Нам случалось убивать вампиров в ранге мастера, Анита. Одной больше, одной меньше.

- Если бы. Николаос не меньше тысячи лет. Я в жизни никогда не была так напугана.

Он сидел молча, по его лицу ничего нельзя было прочесть.

- О чем ты думаешь? - спросила я.

- О том, что люблю трудные задачи.

Он улыбнулся красивой, заразительной улыбкой. Вот черт! Смерть увидел свою главную цель. Самую крупную добычу. И не боялся ее. А следовало бы.

В городе немного есть мест, открытых в час тридцать ночи, но у Денни открыто. Какое-то нарушение стиля - встречаться с крысолюдами у Денни за кофе и пончиками. Полагалось бы, наверное, в глухом темном переулке. Нет-нет, я не против, только мне это казалось... забавным, что ли.

Эдуард зашел первым - проверить, что нет ловушки. Если он сядет за столик, все в порядке. Если выйдет - значит, нет. Просто. Никто ведь не знает, каков он с виду. Пока он без меня, он может заходить, куда хочет, и никто не будет пытаться его убить. Интересно. Я уже просто как зачумленная.

Эдуард сел за столик. Все в порядке. Я вошла в яркий свет и искусственный комфорт ресторана. У официантки были под глазами темные круги, предусмотрительно замазанные густым слоем тона, отчего круги казались розоватыми. Я посмотрела мимо нее. Я увидела человека, делающего мне знаки. Он вытянул руку и согнул палец, будто подзывая официантку или какого-то другого слугу.

- Меня уже ждут, но все равно спасибо, - сказала я официантке.

Ресторан в эти часы понедельника - то есть уже вторника - был почти пуст. Напротив того человека, что меня звал, сидели еще двое. У них был вполне обычный вид, но от них шло ощущение сдержанной энергии, чуть ли не рассыпающей искры в окружающем воздухе. Ликантропы. Я могла бы ручаться за это своей жизнью. Может быть, я именно это сейчас и делала.

Еще пара, мужчина и женщина, сидели наискось от первых двух. Тоже ликантропы - готова поставить на это последний цент.

Эдуард сел близко от них, но не слишком близко. Ему случалось охотиться на ликантропов, и он знал, что искать. Когда я проходила мимо стола, один из мужчин поднял глаза. Они были карие, но такие темные, что казались черными. Он смотрел прямо мне в глаза. Лицо квадратное, тело худощавое, на руках, когда он подпер ладонью подбородок, шевельнулись мускулы. Я ответила прямым взглядом и прошла к кабинке, где сидел Царь Крыс.

Он был высоким, не ниже шести футов, кожа темно-коричневая, волосы черные, курчавые, коротко подстриженные, карие глаза. Лицо у него было тонкое, надменное, и губы чуть тонковаты для того высокомерного выражения, с которым он на меня смотрел. Темный красавец мексиканского типа. Его подозрительность ощущалась в воздухе, как треск электричества.

Я вошла в кабинку, глубоко вдохнула и посмотрела на него через столик.

- Я получил ваше сообщение. Чего вы хотите? - спросил он.

Голос у него был тихим, но глубоким, с еле слышными следами акцента.

- Я хочу, чтобы вы провели меня и еще, по крайней мере, одного человека в тоннели под "Цирком Проклятых".

Он нахмурился сильнее, между глаз у него залегли морщинки.

- А зачем мне это делать?

- Вы хотите, чтобы ваш народ освободился от власти мастера?

Он кивнул, все еще хмурясь. Но, кажется, я завоевала его на свою сторону.

- Проведите нас в подземелье, и мы об этом позаботимся.

Он сцепил на столе руки.

- А почему я должен вам верить?

- Я не охотник за скальпами. И никогда не тронула ни одного ликантропа.

- Если вы пойдете против нее, мы не сможем биться рядом с вами. Даже я не смогу. Она меня призывает. Я не отвечаю, но я чувствую призыв. Я смогу удержать свой народ и мелких крыс от выступления на ее стороне, но это и все.

- Вы просто впустите нас. Остальное сделаем мы.

- Вы так в себе уверены?

- Как видите, я ставлю жизнь на эту карту.

Он переплел пальцы возле рта, опираясь локтями на стол. Шрам клейма остался на нем и в человечьем обличье - грубая четырехзубцовая корона.

- Я вас впущу, - сказал он.

- Спасибо, - улыбнулась я.

Он посмотрел на меня в упор.

- Когда выйдете живой, тогда и будете говорить спасибо.

- Договорились.

Я протянула руку. После секундного колебания он протянул свою, и мы скрепили сделку рукопожатием.

- Вы хотите несколько дней выждать? - спросил он.

- Нет, - сказала я. - Я хочу пойти завтра.