бежать в чаще - раздирая руки, грудь, плечи, оберегая лишь голову от
торчащих со всех сторон сучьев. Сзади слышались выстрелы и голоса, но,
кажется, полицаи отстали и видеть ее не могли. Она побежала медленнее и,
выбиваясь из сил, постепенно перешла на шаг.
побрела по ним. Чтобы не упасть, она то и дело хваталась рукой за ветки,
другой зажимая рану. Теперь ей ничего не оставалось, как постараться
догнать Антона, если он не ушел далеко, чтобы с его помощью перевязать
рану. Сама она не могла этого сделать и боялась потерять сознание от
потери крови. Она плохо видела в этой чащобе своим одним глазом и
обрадовалась, когда услышала за сосенкой треск ветки.
вдогонку за этим баламутом-сержантом. Конечно, и сержант и Зоська теперь
были ему ни к чему. Кажется, он выкрутился из беды, избежал самосуда, ушел
от полицейской пули и даже вооружился винтовкой убитого на "железке"
Салея. С Зоськой, наверно, все уже было кончено - зачем ему Зоська?
Хотя... Кто знает, что будет дальше, но вот она выбежала из сосняка с
залитой кровью щекой, и что-то в Антоне болезненно сжалось при виде ее
недавно еще привлекательного, а теперь искаженного гримасой боли лица.
ничего подходящего для перевязки. Надо было разорвать что-нибудь из белья,
но не раздеваться же тут, под носом у полицаев. Прежде всего следовало
уносить ноги, коль уж оторвались от погони; каждая минута была дарована им
для спасения.
полицаев - еще чего доброго кинутся по следам вдогонку. Зоська, все
зажимая ладонью рану, загнанно дышала, и он схватил ее за свободную руку.
пружинившие ветки сосенок - прочь от опушки, дальше, в глубь этой молодой
рощи, пока ту не окружили полицаи. Окружат, тогда снова придется
пробиваться с боем, что всегда пахнет кровью.
Антон позволил себе остановиться, чтобы перевести дыхание. Зоська сразу
упала на присыпанный снегом мох, а он сперва огляделся. Впереди лежало
неширокое снежное поле, за ним темнела полоса новой рощи. Рассмотреть ее
издали было трудно - сверху вовсю сыпал снег. Но, может быть, снег теперь
к лучшему, подумал Антон, он укроет следы, будет легче уйти от
преследования. Слегка отдышавшись, Антон повернулся к Зоське, которая,
уронив голову, боком лежала между сосенок.
было в крови, платок с правой стороны тоже пропитался загустевшей кровью,
на которую налипали снежинки. Антон прислонил к сухому сучку винтовку и
решительно распахнул свой кожушок. Вытащив из-под свитера подол нательной
сорочки, он отодрал от нее неширокую полосу а присел перед Зоськой.
касательной, а взяла бы на какой-нибудь сантиметр глубже, и перевязка уже
не понадобилась бы. Морщась при виде сочившейся из раны крови, Антон
обмотал свой лоскут поверх залепленных кровью и снегом волос, кое-как
скрепил толстым узлом концы. Зоська, сильно побледнев, тихо постанывала,
ее правый глаз, надбровье и даже щека заплывали мягкой синюшной опухолью.
Перевязывая ее, Антон все время испытывал какое-то странное, неподвластное
ему чувство, состоящее из жалости и почти непреодолимой брезгливости.
Куда-нибудь да дойдем.
голова стала непомерно большой и уродливой. С Антоном она не
разговаривала, видно, едва превозмогая боль, и он не стал приставать к ней
с вопросами. Он больше вслушивался в неясные звуки леса и однообразный шум
сосен, с тревогой ожидая услышать голоса полицаев. Но полицаи, видно,
отстали, лес был спокоен, ровно шуршала снежная крупа по кожушку на
плечах.
руку, помог встать на ноги.
рощи. Только они вошли в нее, как Зоська вдруг остановилась, переломилась
вся в пояснице, и Антон, оглянувшись, понял: ее тошнило. Пока она
содрогалась, ухватившись за дерево, он растерянно стоял напротив, думая,
как бы не пришлось нести ее на спине. Но нет, не пришлось, Зоська
справилась с собой, распрямилась, и они пошли дальше. Правда, она все
время отставала, вынуждая Антона придерживать свой шаг, и шла, словно бы
пьяная, то и дело оступаясь, вот-вот готовая упасть. Руку не опускала от
головы, смотрела лишь себе под ноги. Кроме того, она все время молчала, и
Антон не окликал ее, терпеливо поджидая во время остановок. Наверно, ей
надо было отдохнуть, но он стремился уйти подальше от полиции, а потом...
Но он и сам толком не знал, что будет потом.
Антон давно уже не узнавал местности, наверно, он здесь никогда прежде не
был, и шел наугад. Снегопад не прекращался. Снежная крупа с ветром стегала
с обеих сторон, чаще, однако, заходя сзади, и он думал, что направление
выдерживает правильно. Видимость была скверная, а среди равнинного поля и
вовсе ничего не стало видать - в сплошной белой мгле лишь мелькали,
крутили, носились снежинки. Но вот чуть в стороне что-то засерело неясным
округлым пятном - показалось, стожок или, может, скирда соломы. Однако
вглядевшись, Антон догадался, что это - одинокое дерево в поле. Подумав,
что пора отдохнуть, он свернул к этому дереву и, немного пройдя, сквозь
сеть снегопада увидел вдали и другое высокое дерево, а за ним ряд деревьев
пониже, приземистые силуэты построек, соломенную крышу с трубой. Похоже,
они вышли к деревне. Деревня теперь была кстати, в ней, наверно, придется
оставить Зоську. Но - если бы ночью. Днем появляться в незнакомой деревне
- всегда большой риск, тем более под носом у немцев.
Это была роскошная груша-дичок с богатой, прямо-таки художественно
сформированной кроной, раскинувшаяся на меже двух земельных владений. Ниже
под деревом, полузаметенная снегом, горбилась большая куча камней,
собранных с этого поля. На языке местных крестьян она называлась крушней.
Если присесть пониже, за крушней можно было укрыться от ветра и
постороннего глаза, другого укрытия поблизости не было.
дереву.
Зоська, и Антон, внимательно посмотрев на нее, догадался: это от опухоли,
уже охватившей всю правую сторону ее лица.
садись, надо ждать.
Зоська с готовностью опустилась на него, уронив на руки голову ее левой,
здоровой, стороной.
- И мое тоже. Что теперь делать?
магазинную коробку винтовки. Там было всего два патрона и стреляная гильза
в патроннике. Гильзу он выбросил на снег, патроны утопил глубже в коробку.
Два патрона, конечно, мало, почти ничего, разве что на крайний,
критический случай. Хорошо, однако, что раздобыл винтовку. Правда, сам
едва не угодил в полицейские лапы, но винтовочку все-таки прихватил. Жаль,
не успел поворошить у Салея в карманах, наверное, там нашлась бы лишняя
обойма. Но и так едва добежал до опушки. Во всяком случае, с винтовкой уже
можно будет возвратиться в отряд. Только что он скажет в отряде о своем
трехдневном отсутствии?
переждать в лагере и услышать, что произошло в Сталинграде. Действительно,
поспешишь - людей насмешишь. Но кто знал, что дела в Сталинграде обернутся
таким неожиданным образом и в такое именно время. Да и Зоську никогда
прежде не посылали в Скидель, как он мог упустить такой благоприятный
момент?
погубила его и себя тоже... А может, она спасла себя и его? - вдруг
подумал Антон. Если иметь в виду Сталинград, то действительно удержала от
губительного последнего шага. Знала ровно столько, сколько знал он, а поди
вот... Что значит чутье! У него же такого чутья не оказалось, и он едва не
сунулся в этот полицейский гадюшник в Скиделе. Теперь нетрудно было
представить, чем бы все кончилось, окажись он у того же Копыцкого. Вот и
выходит, что Зоська была осмотрительней и косвенным образом спасла Антона.
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Корнев Павел
Посняков Андрей
Ильин Андрей
Посняков Андрей