свежего уличного воздуха квадратное лицо розово; брови расползались в
настороженно-радостном удивлении; развязанный шарф болтался, свисал с
короткой его шеи.
Игнатьевны удрал, шалопай эдакий? - вскричал Быков, излучая весь
добродушие, приятность, одни складки морщин неспокойно затрепетали над
бровями. - А ну идем, идем! Обедать идем!
посмеиваясь, и тогда Константин высвободился сильным движением и,
загораживая дверь, стал перед Быковым.
Аверьянова. И благодарность... За подарочек. Просил передать вам, что
Кутепов засыпался с бостоном. А мне позвольте доложить: чесуча, чесуча
идет! А не ваш бостончик!
Быков, дернул Константина за лацкан пиджака и начал багроветь - с
полнокровного лица багровость эта переползла на глаза, на белках
проступили жилки. - Какую ты глупость говоришь! О чем болтаешь?..
Быкова от лацкана пиджака, нежно-фамильярно потрепал его по чугунно
напряженному плечу. - Я хочу вас спросить: значит, вы хотели, чтобы я
транспортировал в Одессу ворованный вами бостон в чемоданчике и привозил
вам денежки? И сдавал в сберкассу? Или вам лично? Вы хотели сделать меня
коммивояжером?
выдавил Быков и засмеялся. - Вы посмотрите на него - какая сволочь! -
выдохнул он, обращаясь не к Константину, а к Сергею. - Вытащил его из
дерьма, устроил... поил, кормил, как сына... Сволочь паршивая!..
Клевещешь? Клеветой занялся? А, Сергей? Послушай только!
Сергей. - Это обещаю...
от возбуждения. - Оклеветать захотели? Грязью облить? Сговорились? Вы в
свидетели не подойдете, не-ет!.. Со мной - не-ет! Оклеветать?
грудь Быкову, пачка разлетелась, сотенные ассигнации посыпались на пол;
Быков попятился, делая отряхивающие жесты руками, прохрипел горлом:
Оклеветать?
полу, проговорил сквозь зубы:
не кумекаю, как делаются эти отрезики? Объясню!..
бледно, в подрагивающей руке - свернутая газета. Он серыми губами
выговорил:
так. Не здесь... В прокуратуре. Оставьте его.
потряс в воздухе пальцем. - Поймать! Свидетелей сфабриковали? Не-ет!
Деньги не мои! Номерок не пройде-ет, Николай Григорьевич!.. Я вам... вы
меня семьдесят лет помнить будете! Я вас всех за клевету потяну,
коммунистов липовых! Вы меня запомните... На коленях будете!.. Я законы
знаю!
коридор накаленным голосом злобы:
опорочить? Я законы знаю!..
Сергея, на Николая Григорьевича. Тот, по-прежнему стискивая в кулаке
газету, проговорил шепотом:
Советскую власть. Когда же придет конец человеческой подлости?
спросил Сергей едко. - Такого указа не будет. Ну что, что ты будешь
делать, когда тебя оплевали с ног до головы? Утрешься?
потер левую сторону груди, сказал Константину своим негромким голосом: -
Соберите деньги, Костя. Ах, Костя, Костя, не подумали? Не надо было
объясняться с Быковым, выкладывать ему карты, это все напрасно. Это
мальчишество. Соберите деньги и немедленно отнесите их в ОБХСС или в
прокуратуру. Это нужно сделать. Иначе к вам прилипнет грязь, не отмоетесь.
Вы меня поняли, Костя?
постучал себя кулаком по лбу. - Экспонат из зоопарка! Слон без хобота!
Зебра с плавниками!
кричать "караул"? Действуй, и все! Это отец, старый коммунист, боится, что
к нему прилипнет грязь!
И очень тихо, виновато добавил: - Пожалуйста, замолчи...
руку, поднятую к левой стороне груди, к пуговичке на потертой и
застиранной пижаме, сказал отворачиваясь:
доносилось шуршания газеты; затем скрипнули пружины: должно быть, он лег.
Николая Григорьевича, и отвратительная сцена с деньгами, и ощущение своей
легкомысленности и глупости - все это вызвало в Константине чувство стыда,
неприязни к себе, будто пришел и грубо разрушил что-то здесь.
хорошей бабушке. Сам виноват - какая тут... философия? По уши в дерьмо
провалился, так самому и расхлебывать это дерьмо! Не невинная девочка.
Ладно, пойду.
до тошноты. Ночь не спал над конспектами. Пойдем подышим воздухом... Отец!
- позвал он, подойдя к двери. - Мы пошли. Слышишь?
другую комнату.
в комнате пахло ландышевыми каплями.
водянистым закатом. Было зябко, мокро, от влажных заборов несло запахом
летнего ливня.
зачеркнул?
надоело!
нее, потряс ногой с остервенением.
Не проморгаешься... Ну а ты... Ты институтом доволен? Только откровенно.
Или так - не чихай в обществе? Привычка?
Откровенно? Баранку крутить - убей, надоело! Тоска берет, хочется лаять,
как вспомнишь! Институт? Конспекты, учебнички - жуткое дело вроде разведки
днем. Сидеть за партой - седина в волосах. Денег была куча, сейчас одна
стипендия в кармане. Идиллия! А хочется какой-то невероятной жизни.
неоновые буквы над корпусом электрического самолета вспыхивали, перебегали
по высоте восьмиэтажного дома.
концов?
переплетах бывал. Было шоферство. Хотел создать независимость. Деньги -
они дают независимость. А денег больших не скопил. А что было - будто
швырнул в уборную. Четвертый год в институте - и не могу зубрить, не могу
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Суворов Виктор
Афанасьев Роман