на несколько мгновений оттеснили это, и Малахов его забыл, дверь
взломать ему тоже не под силу. А если б даже это удалось, подниматься
наверх сейчас - безумие: фашисты тут же схватят; и медлить с этим тоже
было бы нельзя: если не весь бункер, так, уж во всяком случае,
лестничная шахта будет взорвана.
пленных или утопить их ни с того ни с сего - это не похоже на немцев.
А может, капитан Сад вызвал нашу авиацию и она раздолбала замок?
Допустим, здесь было специальное устройство, шлюзы, и одна бомба
попала в них..."
вентиляционного отверстия и стал ощупывать его, хотя прекрасно помнил,
что там вделана добротная решетка, с которой ему не совладать, а
значит, отверстие не заткнешь ничем. Однако сидеть сложа руки,
покорившись судьбе, было не в его характере. В душе он был готов к
смерти, даже к мученической, но именно перспектива утонуть почему-то
показалась ему отвратительной. Предсмертная минута застала его
врасплох, он был в состоянии шока; может быть, поэтому на его
поведении это почти не отразилось: Малахов был рассудителен и деловит,
как обычно. Случись здесь сторонний наблюдатель, он поразился бы
выдержке Алексея Иннокентьевича, когда на самом деле это была только
судорога.
решетки, как вдруг за дверью, плохо различимые из-за шума падающей
воды, послышались голоса, потом появились полоски света,
ограничивающие дверь, а потом загремело железо: видать, не поддавался
засов. Не размышляя ни секунды, Алексей Иннокентьевич соскользнул
вниз, и как только увидел, что дверь, преодолевая сопротивление воды,
приоткрывается - набрал в грудь побольше воздуха и поднырнул под
нижние нары.
странная попытка; мыслей у него вообще не было, кроме одной:
продержаться. И он держался изо всех сил и таращил глаза, следя за
полетом светового пятна, которое то собиралось в яркую точку, то
пропадало, чтобы тут же опять возникнуть. Держаться было все труднее.
В голове нарастал звенящий гул. Перед глазами появились два, три,
четыре пятна, они становились все ярче и были теперь не белые, а
какие-то радужные. Они вертелись стремительным хороводом на фоне
чего-то голубого, яркого и бездонного, как летнее небо. Алексей
Иннокентьевич летел в эту бездну, невесомый и маленький, уже не
понимая, где верх, а где низ и что с ним происходит. В последнее
мгновение он вдруг вспомнил, что находится в воде, под нарами,
попытался встать, потом кинулся вперед, назад - всюду натыкаясь на
твердое...
успокоилось сердце. Его качало, и он все еще не понимал где он. Потом
он снова стал слышать шум падающей воды и догадался, что сидит на
нарах и что глаза у него закрыты. Он открыл глаза, но все равно ничего
не увидел. Вода была уже ему по грудь. Ушли, пробормотал Алексей
Иннокентьевич, чуть-чуть посидел, затем поднялся, придерживаясь за
стойку нар: его все еще качало. С трудом преодолевая сопротивление
воды, шагнул в сторону двери. Нащупал ее. Она была приоткрыта.
не бросил его, а повесил - даже в такой обстановке страсть к порядку
оказалась неискоренима! - на ребро двери. Протолкнул себя в коридор.
Здесь был такой же мрак. Где-то рядом, справа, грохотал поток воды;
оттуда же ощущалось и течение. Алексей Иннокентьевич прикинул, где
должен был находиться выход, сориентировался - и понял, что это
грохочет вода, падая с верхних этажей по лестнице. И пошел прямо на
этот шум.
слепящих брызг, как вдруг почувствовал чье-то легкое прикосновение к
спине. Алексей Иннокентьевич замер. Почудилось? Нет, вот снова его
коснулись, причем на этот раз (рубашка прилипла к спине и не была
помехой) уже не осталось сомнения: к нему прикасались пальцами.
резко рубанул ребром левой ладони по локтю. Хруста сломанного сустава
он не мог слышать, но по тому. как ослабла чужая рука, догадался о
результате. Противник молчал я не сопротивлялся. Алексей Иннокентьевич
осторожно подтянул его к себе за сломанную руку... Так и есть - он
дрался с мертвецом.
смелое, предположение, Алексей Иннокентьевич ощупал его ноги. Эсэсовец
был без сапог, в шерстяных носках почти до колен и в тапках.
Надзиратель, которого звали Крысенышем. У него была разбита голова и
две пулевые раны в груди.
пропадем.
вновь обретенной свободы, Алексей Иннокентьевич бросился вперед. Поток
сбил его и ударил о дверной косяк, но он тут же поднялся и бросился
снова, и лез, и лез вверх, захлебываясь, но не отступая; он мотал
головой, и кричал, и боролся с потоком, словно с живым существом; он
боролся - и вышел победителем, и тогда совсем уверился, что все
обойдется и будет хорошо.
колена. Но она текла и лилась отовсюду, и нетрудно было догадаться,
что при таких темпах потребуется минут пятнадцать-двадцать, чтобы
нижний этаж залило доверху, и тогда придет черед этого.
несколькими метрами правее, побрел в ту сторону и быстро нашел круглую
стальную дверь. Она оказалась закрытой. Алексей Иннокентьевич налег на
нее, дернул на себя. Не помогло. Тогда он нащупал засовы, засмеялся и
сдвинул их. Мало! Он стал искать, что же еще удерживает дверь - и тут
сзади ударил свет. Алексей Иннокентьевич резко обернулся. Кто-то стоял
в нескольких метрах и светил ему прямо в лицо карманным фонариком.
спешили наверх, что забыли о существовании подполковника Малахова?
откроем дверь...
в ход гранаты. Я едва спасся.
поздно.
фонарика правую руку. В ней был "вальтер". Алексей Иннокентьевич
выполнил распоряжение.
Хальдорф.
неузнаваем. Двери комнат распахнуты, сорваны с петель и расщеплены;
стены опалены взрывами и посечены пулями. То и дело приходилось
переступать через трупы, а в одном месте в стене зиял пролом, и в нем,
чудовищно переплетаясь, лежало несколько трупов сразу: русские и
фашисты. Алексей Иннокентьевич остановился перед ними. Нет, он не знал
этих парней. Ни одного.
поглядеть, как они грызут друг друга.
фон Хальдорф и показал рукой. - Насколько я понимаю, его вон оттуда
срезали из автомата. Поучительный финал!
с автоматом. Как просто: прыгнуть в сторону - рвануть автомат, падая
на спину, под стенку, открыть огонь... А если в стволе не окажется
патрона - перекатиться в воде под другую стенку, и за это время успеть
передернуть затвор - и стрелять...
помедлил. - Извините, подполковник, я должен вам напомнить, что взял
вас из милости. По своей мягкосердечности. Так что советую вести себя
благоразумно. И не проявлять инициативы.
вошли в обычную комнату, обставленную как канцелярия: письменные
столы, книжный шкаф, вделанные в стену высокие сейфы. Фон Хальдорф
приказал Малахову стать в сторона и открыл один из них.
поднимаюсь первым, вы - следом, как только хлынет вода. Если чуть
замешкаетесь - запру ход, и тогда пеняйте на себя.
бежать за ним нет смысла. Во-первых, темно; я затрачу уйму времени
только на то, чтоб его разыскать. А ведь надо еще и успеть вернуться -
Лондон Джек
Посняков Андрей
Громыко Ольга
Афанасьев Роман
Орлов Алекс
Посняков Андрей