"Хорошо". Я отправлю их ей по почте, поскольку у нее нет факса. Ага, вот оно
снова -- подарить ей его, что ли?
иду вниз со своими страницами, топ, топ, топ. Я спускаюсь на первый этаж,
где находится офис моей жены. Когда она была в возрасте Лили, ее любимым
чтивом были рассказы о девочке-детективе Нэнси Дрю.
поэтому Джилл спрашивает: "Куда ты собрался?"
тысячу-другую конвертов и не держать их у себя в ящике стола?" Она думает,
что в ее словах есть логика. У нее есть компьютер. У нее есть факс. У нее
есть автоответчик, и поэтому она узнает все важное вовремя. У нее есть
ксерокс. У нее есть все это барахло.
x x x
за автографами! Наркоманы! Люди, делающие настоящее дело! Может быть,
девица, которую я в два счета соблазню! Сотрудники ООН и дипломаты!
похожих на иностранцев. Они садятся в неправильно припаркованные лимузины
или вылезают из них, пытаются изо всех сил, как и все мы, сохранить свое
чувство собственного достоинства. Пока я медленно проходил полквартала к
газетному киоску на Второй авеню -- там еще продаются всякие канцелярские
товары, -- я мог бы, если бы захотел, почувствовать себя Хэмфри Богартом или
Петером Лорре из "Касабланки"[43], третьего самого великого
фильма за всю историю кино. Почему? Потому что вокруг все эти иностранцы.
мозгами, это "Моя собачья жизнь"[ 44]. Второй фильм -- это "Все о
Еве"[45].
кинозвезду. Она живет в одном квартале от нас. Когда я с ней здороваюсь и
представляюсь, ома всегда отвечает: "О, так вы тот самый друг моего брата".
Я не знаком с ее братом.
быть.
стоящие того, стоят в очереди за лотерейными билетами. Все хранят свое
достоинство. Они притворяются, что не знают меня. Как же, поверил я. Я
знаменитость, меня все знают.
женщины между глаз крошечный рубин. Ради того, чтобы на это посмотреть,
стоило пройти квартал. Кому здесь конверт?
вздох
антропологию. Без помощи хозяйки я нахожу конверт восемь на двенадцать,
одновременно с этим вспоминаю шутку о бейсбольной команде "Чикагские псы".
Ходили слухи, что "Псы" переезжают на Филиппинские острова, где их
переименуют в "Манильские листовертки". Насчет "Бостонских красных гетр" это
тоже была бы неплохая шуточка.
x x x
пришли не за лотерейными билетами. Подсевшие на лотерейные билеты люди --
надежда и нумерология давно спустили с них семь шкур, -- если судить по их
поведению, вполне могут страдать ПКА. Вы можете задавить такого
большегрузным грузовиком. Он не заметит.
57
влюблен и женщину, сидящую за прилавком. Я уже положил свои страницы в
конверт. Я надписал адрес и встал в конец другой длинной очереди. Теперь мне
нужна марка.
"профессиональное выражение лица"? Как у игрока в покер, например? Так вот,
эта девушка смотрит па меня, как ребенок на кремовый торт.
не видел целиком, только то, что выше шеи. Этого достаточно! Выше шеи она
словно шашлык из баранины! Я не имею в виду, что она похожа на шашлык из
баранины. Я имею в виду, что, глядя на нее, я чувствую то же, что когда
гляжу на лежащий на моей тарелке шашлык из баранины. Надо ею заняться! Надо
ею заняться!
лицо, уши и волосы будут словно шашлык из баранины. Каждый день на ее шее и
ушах болтаются новые украшения. Иногда прическа поднята вверх, иногда --
опущена вниз. Иногда волосы накручены, иногда -- прямые. Что она только не
делает со своими губами и глазами! Однажды я покупал марку у дочери графа
Дракулы! А на следующий день меня встречала Дева Мария.
она все еще далеко от меня. Передо мной в очереди стоит множество старых
развалин, не могущих уже сосчитать сдачу, и иммигрантов, которые говорят бог
знает на чем, воображая, что это и есть английский.
мог быть?
начальниках, о делах, которыми мне уже не заняться, о частях света, которые
я не увижу, о болезнях, с которыми, надеюсь, никогда не познакомлюсь, о
различных породах собак, которых люди держат у себя дома, и так далее. Через
компьютер, спросите вы? Да нет. Я проделал это с помощью забытого искусства
беседы.
мире, которая могла бы сделать меня по-настоящему счастливым. С нею мне не
нужно было бы подделывать счастье.
для того, чтобы бродить, где хотим, не забывая при этом как следует пернуть.
Если кто-нибудь будет утверждать что-то иное, пошлите его к дьяволу!
58
до ли катаклизма, после ли, Я начал это делать в 1965 году в Университете
Айова. После этого был Гарвард и Сити-Колледж в Нью-Йорке. Сейчас я это
бросил.
студентам, чтобы, когда они пишут, они воображали себя на свидании, в
путешествии, а если им хочется, воображали, будто они в огромном публичном
доме, набитом битком, хотя на самом деле они сидят в полном одиночестве. Я
сказал, что рассчитываю на то, что они будут заниматься этим только при
помощи двадцати шести фонетических символов, десяти цифр и восьми или около
того знаков препинания, хитрым образом составленных в последовательности,
поделенные на части, расположенные горизонтально одна под другой, поскольку
так уже поступали до них.
как грамотных, так и неграмотных, мне приходится задавать себе вопрос -- а
чего стоит моя очень странная, если хорошенько задуматься, метода
преподавания. Вот что получается. Умение соблазнять одними лишь словами на
бумаге сэкономит кучу денег для будущих "Дон Жуанов" и "Клеопатр". Не надо
будет платить деньги актеру или актрисе, чтобы воплотить свою идею, не нужно
будет платить деньги режиссеру, и так далее, не надо будет платить кучу
денег всяким маниакально-депрессивным экспертам на тему того, чего же хочет
большинство людей.
смертельно нужно услышать от кого-нибудь такие слова: "Я чувствую и думаю
так же, как и ты, тревожусь о том же, что и ты, хотя большинству народа на
это плевать. Ты не один".
писал сценарии телевизионных комедий. Это было несколько лет назад, он тогда
жил в Лос-Анджелесе. Его старший брат Джим был когда-то
солдатом-миротворцем, а теперь он медбрат в психиатрической клинике. Его
младший брат Курт -- пилот Континентальных авиалиний со стажем, золотые
желуди на кокарде и золотые галуны на рукавах. Младший брат Стива всю жизнь
мечтал только о том, чтобы летать. Мечта сбылась!
про телепередачи, и только про те, которые вышли совсем недавно. Если шутка
была о том, чего не было на телевидении месяц или больше, зрители не
улавливали ход мысли, даже если за кадром раздавался механический смех. Они
не понимали, над чем они сами хотели бы посмеяться.