Чтение 30–й страницы книги ~Синий мопс счастья~

- Что? - удивился Костин. - Сейчас-то чего не так?

- Все, - возмутилась я, - как оказался вместе со мной на том свете? Велела же помочь нашим! А ты!

Взял и покончил с собой, чтобы оказаться около меня. Конечно, такая сильная любовь приятна, но семья-то осталась без защиты!

Костин засмеялся:

- Лампудель, моя любовь к тебе имеет границы.

Боюсь разочаровать вас, мадам, но я не готов покончить с собой, чтобы сопровождать тебя на тот свет.

- Оставь ее, - велела Катя. - Спи, Лампа.

В руку впился комар, и свет померк.

Через несколько дней Катюша, войдя в палату, налетела на меня:

- Почему ты не говорила о том, что болит живот?

Это поведение пещерного человека! Ты могла умереть! Имей в виду, аппендицит - легко устранимая неприятность, пока он не переходит в стадию перитонита! Тебя пять часов оперировали! Пять! Ты хоть понимаешь, что могла оказаться в могиле?

- У меня был аппендицит? - растерялась я.

- Да! А ты бегала по городу и молчала. Небось тебя тошнило и колотил озноб от поднимающейся температуры.

- Точно, - пролепетала я, - именно так, еще мне периодически становилось жарко, воздуха не хватало, ноги подкашивались. Постой, значит, у меня ТОЛЬКО аппендицит?

- Тебе мало? - обозлилась Катюша.

- Но в голове...

- О-о-о, - застонала подруга, - Вовка мне все рассказал. "Томограмма" в аптеке, диагностика в метро. Лампа - ты дура!

От неожиданности я икнула. Катюша никогда не позволяет себе столь откровенно высказываться об умственных способностях окружающих, похоже, она дошла до крайней точки кипения.

- Сейчас, - с ожесточением говорила Катя, - слишком много подонков, желающих заработать.

Честно трудиться нелегко, врачу в особенности. Это очень благородный и крайне тяжелый труд. Постой сначала у операционного стола, потом выходи человека. Тут тебе нервы, бессонные ночи и переживания, если больной, не дай бог, скончался. Намного легче дурить доверчивым особям голову. Лампа, томограмму в аптеке не сделать, диагностика по Вернеру - полнейшая чепуха, отъем денег у населения.

Думаешь, ты первая обратилась к этим, с позволения сказать, врачам? Вовсе нет. Такие, как ты, косяком потом в больницу идут! А еще есть "исследователи" зашлакованности организма, любители пить настойки из сена и лопать мясо без картошки.

Без толку говорить: люди, ау! Возьмите учебники и почитайте внимательно, вас дурят почем зря! Наше тело не доменная печь, шлаков там нет, есть естественные отходы. Станете "промываться", уничтожите в себе полезные бактерии, получите дисбактериоз и крупные неприятности. Неумеренное потребление не правильно заготовленной лечебной травы окажет вредное воздействие, а мясо великолепно переварится вместе с картошкой. Но нет! Народ не верит нормальным врачам и таскается по недоучкам и шарлатанам. Таких, как ты, Лампа, море. Хорошо еще, что Вовка вовремя примчался и вызвал "Скорую". Ничего у тебя, кроме аппендицита, нет, ясно?

Ты - идиотка с завещанием.

Огромная радость просто затопила меня. Но в глубине души все же остались некоторые сомнения.

А вдруг Катя просто пытается успокоить меня? И не аппендицит там вовсе был...

- Ладно, - сказала я, - согласна, сглупила. Ирина Петровна из аптеки с ее тремя очками и впрямь кретинка, но Зинаида Марковна из метро?

- Господи, - Катя всплеснула руками, - ну подумай сама, раскинь мозгами! Подземка и компьютер. Да глючит там аппаратуру! Ясно? Замыкает.

Плющит. Колбасит. Тащит. Лампа, как ты могла поверить, а?

- У них лицензия, - отбивалась я.

Катя покрутила пальцем у виска.

- Ага, десять штук, и все на стене висят, в ряд.

Я вспомнила бумажки в рамочках, украшавшие кабинет "трехочковой" Ирины Петровны, и промолчала.

- Я еще бы поняла, - кипела Катюша, - будь ты из глухого места! Так нет! Живешь в столице, в семье врача! Слов нет!

- Ладно, ладно, - залебезила я, - а Петр Лыков и Соня? Они-то работают в больнице, делали мне нормальное УЗИ.

Катюша помрачнела.

- Знаешь, сейчас некоторые доктора, люди, имеющие диплом о высшем образовании и дававшие клятву Гиппократа, занимаются отвратительным делом. Сначала запугивают здорового человека, а потом начинают его лечить, раскручивают на деньги и в конце концов торжественно объявляют: мы спасли вас от гибели. Петр и Соня из таких, они углядели в тебе жертву. Извини, Лампуша, ты доверчива, как ребенок, легко внушаема, небось сразу почувствовала тотальное недомогание. Петр и Соня просто ждали, когда ты явишься к ним "лечиться" и принесешь им денежки.

- Значит, у меня всего лишь навсего аппендицит!

- Всего лишь! - взвился молчавший до сих пор Вовка. - Ты чуть не умерла от перитонита.

- Как там Кирюшка? - Я решила быстро перевести разговор на другую тему. - Лиза?

- Они дома, - обрадовала меня Катюня.

- А собаки?

- Все в норме, - сообщил Вовка, - Феня с Капой записали всю квартиру. Впрочем, хорошо, что Муля не понимает человеческую речь и пока ни о чем не подозревает.

- Почему? - насторожилась я.

- А первое, что решили сделать дети, вернувшись домой, - это покрасить мопсиху, - усмехнулся Костин.

- Именно Мулю?

- Да, Ада недавно болела и еще слаба, Феня с Капой крошки, Рейчел огромная, а Рамика на месте не удержать, остается бедная Мульяна, - хмыкнула Катя. - Одна радость, купленная краска куда-то задевалась, больше такой в "Марквете" нет!

- Коробка в моем шкафу!

- Не говори им об этом, - воскликнула Катя, - может, забудут об идиотской затее.

- А как Юра? - спросила я.

Внезапно Катюша порозовела и глянула на Вовку.

- Ну...

- Ты, Лампа, спи, - крякнул майор, - набирайся сил, все потом.

Я откинулась на подушки. Значит, дело идет к свадьбе, иначе чего бы Катюше заливаться алым цветом.

- Екатерина Андреевна, - заглянула в палату медсестра.

Катя быстро вышла за дверь.

- Теперь рассказывай, - велела я, снова садясь.

- О чем? - вскинул брови Вовка.

- Обо всем!

- Потом!

- Когда?

- Ну.., через десять дней.

- Почему?

- Да так, - загадочно ответил Костин и, несмотря на мои возражения, убежал.

Десять дней пролетели, словно миг, потом прошли одиннадцатые сутки, двенадцатые. Я тихо злилась на Костина, читала детективы и ела безвкусные диетические блюда, которые, очевидно, готовил Юра.

Катя приносила еду из дома, а я знала, что сделать рыбу на пару подруге слабо, следовательно, "лечебное питание" вдохновенно "ваял" наш новый член семьи. Надеюсь, впрочем, что, временно сменив меня у плиты, Юра хоть изредка жарит домочадцам картошку и мясо, а не угощает их той едой, которая предназначена для несчастной Лампы.

В пятницу вечером банку с отвратительным, протертым куриным супом притащил Вовка.

- Привет, - радостно заголосил он, - на, Лампудель, питайся от пуза.

Я сердито отвернулась к стене.

- Эй, ты чего? - удивился майор.

- Обещал прийти и все мне рассказать, - с обидой воскликнула я, - и что?

- Так я тут.

- Десять дней когда прошло! А ты ни разу не заглянул.

- Ну Лампудель, - загудел Вовка, - вот тебе новый детективчик.

- Спасибо, я их обчиталась.

- Держи кассетку с сериалом про Эркюля Пуаро.

- Голова болит, - соврала я.

- Ну не дуйся!

Я, продолжая лежать лицом к стене, принялась демонстративно всхлипывать и шмыгать носом.

Очень хорошо знаю, как реагирует Костин на женские слезы. Просто смешно, до какой степени он теряется, увидев, что собеседница разрыдалась. Впрочем, я нечасто пользуюсь этим приемом, мне жаль Вовку, но сейчас майор заслужил спектакль. Пусть помучается, живо выложит нужную мне информацию.

- Лампа, - осторожно тронул меня за плечо Вовка, - ты чего, ревешь?

Я затряслась и захныкала.

- Да! Обманул меня! Бедная я, несчастная, никому не нужная.

- Ладно, ладно, - засуетился Костин, - сейчас все расскажу.

Я всхлипнула:

- Все?

- Да.

- До конца? Учти, если обманешь, буду рыдать трое суток, шов на животе разойдется, придется делать новую операцию...

- Жили два брата, - быстро начал Вовка, - не родные, двоюродные, но любили друг друга так, словно появились на свет близнецами: Сергей и Борис Касаткины.

Я лежала на боку, внимательно слушая майора.

Правая рука затекла, но повернуться я боялась, увидит, не дай бог, Костин, что на моем лице слез нет, и замолчит. Впрочем, пока Костин рассказывает о хорошо известных мне вещах.

Жили братья в одной квартире, назвать подобное жилище коммунальным язык не поворачивается.

Просто у Касаткиных была большая семья. Сергею с родителями повезло больше, чем Борису. Сережкины отец и мать работали в театре, Василий имел репутацию гениального театрального художника, глуповатая Гликерия слыла отличной женой, хозяйкой и матерью. У Бориса все было иначе. Отец его, неуправляемый бабник, выпивоха, усиленно играл роль непризнанного гения, мать. Вера, настоящая алкоголичка, из тех, что лежат в канаве. После смерти мужа Вера превратилась для семьи в огромную проблему.

Борис, стесняясь матери, не звал в дом друзей.

Сергею было чуть легче, это все же не его мать, но и он тоже не хотел, чтобы приятели видели жуткие сцены, когда пьяная, в лохмотьях Верочка, громко матерясь, падала в коридоре. В конце концов Василию удалось запихнуть пьяницу в клинику, и там она, попросив санитара купить водки, благополучно, ко всеобщей радости родных, отъехала на тот свет. Даже Борис не заплакал, услыхав о кончине матери. Судьба уготовила Касаткиным еще одно испытание. Вскоре после смерти Веры умер Василий.

Гликерия Петровна осталась одна, но, как это ни странно, в семье воцарился покой.

Борис женился на Наташе и переехал жить к супруге. Сережа остался с матерью. Конечно, Гликерии Петровне было трудно материально и морально, ее выпихнули из театра на пенсию, но жизнь-то продолжалась, хоть и не слишком обеспеченная. Так жили в Советском Союзе почти все.

Братья продолжали дружить, часто встречались.

Они похожи во всем, кроме одного. Борис обожал женщин. Стоило Наташе уехать на дачу, как муженек моментально находил любовниц. Любовь длилась чуть меньше трех месяцев, потом Касаткин рвал отношения и снова превращался в примерного мужа. Борис изо всех сил старался сохранить свои романы в тайне. У него нет ничего своего, все записано на жену: квартира, дача, сберкнижка тоже на имя супруги. В случае развода Борису пришлось бы возвращаться в родительские пенаты почти голым. Сергей же прекрасным полом интересовался мало, жениться не собирался, он пытался стать успешным актером, но ролей ему не давали.

Тут началась перестройка, перестрелка, передел собственности, затем временно установилось затишье, и грянул дефолт. Тысячи людей в одночасье стали нищими, но Наташе и Борису феерически везет. За день до обвала рубля Наташа продала квартиру, доставшуюся ей от покойной бабушки. А спустя неделю после финансового краха в России она буквально за бесценок купила за "живые" доллары здание обанкротившейся фирмы. При нормальном положении вещей денег, вырученных за "двушку" бабушки, хватило бы только на подъезд и холл, но после дефолта помещение с хорошим ремонтом отдали почти даром. Так началась академия.

Надо сказать, что Борис проявил себя как великолепный администратор. Он поднял учебное заведение с нуля, все вокруг считали, что вуз принадлежит Борису Сергеевичу, ректору, но на самом деле в документе о собственности указано - Наталья Касаткина. И вновь получилось, что он гол, словно новорожденный. Именно поэтому Борис Сергеевич пугается до паники, когда к нему заявляется Кира, мать Аллочки, и в ультимативной форме заявляет:

- Алла твоя дочь. Или принимаешь ее в академию и доводишь до диплома, или все расскажу Наташе.

Борису Сергеевичу пришлось покориться. Он великолепно знает, что его супруга умная, цепкая женщина. На слово Кире она никогда не поверит, отправит Аллочку на анализ и со стопроцентной уверенностью потом заявит мужу:

- Ты обманул меня. Беру развод и девичью фамилию, уходи из моего вуза, убирайся вон из моей квартиры, не смей приближаться к моей даче.

Боясь за свое благополучие, Борис принял на первый курс Аллочку, а потом начал тащить ее через овраги сессий. Впрочем, Кира бывшего любовника особо не тиранила, и Борис успокоился. Потом он еще вытащил свою бывшую дипломницу, а теперь бухгалтера, из финансовой неурядицы и решил: все, хватит.

Какое-то время в душе Бориса Касаткина царил мир и покой. Сережа в это время старательно работает, ведет кружок в академии, приглашает для особо важных спектаклей учащихся из своего вуза, и скоро о студенческом театре академии разносится слава. И именно благодаря Сергею Касаткину в академию пришли многие абитуриенты.

Сергей по-прежнему не женат. В его жизни, конечно, случались романы, но ни одна женщина не возбудила в нем желания связать с ней свою судьбу.

В конце концов Сергей стал считать, что его удел - куковать бобылем, но тут в театральный вуз поступила Нина Рагозина, и Сергей Васильевич потерял голову.

Студентка ответила ему взаимностью, но во всем мире романы между преподавателем и ученицей не поощряются. Поэтому Сергей Васильевич и Нина начали встречаться тайком, не демонстрируя своих отношений. Домой Нину Сергей не приглашал. Ему пока не хотелось знакомить любовницу с матерью.

Гликерия Петровна могла оттолкнуть Нину от него.

Уж очень старуха болтлива, глупа, любопытна.

Естественно, Сергей Васильевич хотел хорошо зарабатывать - он уже строил брачные планы. Борис к тому времени твердо стоял на ногах, академия приносила большой стабильный доход. Сергею было обидно от того, что он не сумел достичь благополучия. Нине тоже мечталось о богатстве, причем получить его она была готова любой ценой. Узнав об агентстве Леоны Трегубовой, а именно об "Арлекино", Рагозина поняла: идея великолепна, не грех воспользоваться чужой наработкой. Вот только дело Нина поставит по-своему. Она не Трегубова с ее идиотским желанием осчастливить все человечество.

Нине нужны деньги, и ради них она согласна на все.

Она рассказала Сергею Васильевичу о своих планах. Режиссер пришел в восторг. Ему, как и Нине, тоже очень хочется заработать. Правда, Рагозина слегка приукрасила действительность, сообщив жениху:

- Я придумала все сама, рассказала Леоне Трегубовой, а та подсуетилась и основала фирму под названием "Арлекино". Но я не хочу ей уступать, наше агентство тоже будет так называться!

На самом деле Нина просто задумала ехать верхом на чужой удаче. Леона особо не рекламирует свое агентство, но слухи по Москве ползут быстро.

Трегубова официально открыла контору, а Рагозина, зная, что заклятая подруга не станет распространять о себе информацию в Интернете, вывесила во Всемирной паутине объявление в надежде на то, что заказчики пойдут в "Арлекино-2" потоком. И на самом деле кое-кто из потенциальных клиентов Трегубовой, шаря по Интернету, наткнулся на рекламу и явился к Рагозиной. И еще: Леона часто отказывает людям, задумавшим, по ее мнению, нехорошее дело.

Для Трегубовой "Арлекино" в первую очередь не способ добывания денег, а некая благородная миссия. Леона мечтает помогать людям, изменять их судьбу, делать из Золушек принцесс. А Рагозиной важен лишь гонорар, никаких моральных принципов у нее и в помине нет. Поэтому в "Арлекино-2" берутся за все, что не связано с криминалом. Нина боится конфликтовать с законом, но все остальное - без проблем. Помочь отбить мужа у жены, предстать перед президентом фирмы в наилучшем свете и подсидеть своего непосредственного начальника, повесить любовнику на шею не от него зачатого ребенка - за все эти неблаговидные дела Нина берется охотно, а Сергей Васильевич талантливо ставит спектакли.

Парочка позаимствовала и придуманную Леоной фишку про цыганку. Один раз Нина сумела при помощи разыгранного действа убедить четырех разных, не знавших друг друга мужчин, что они являются отцом крохотной Лялечки. Парни оказались порядочными, они начали платить матери девочки нехилые суммы, а Нина получила большой гонорар.

В довольно короткий срок Нина и Сергей Васильевич разбогатели. Они в отличие от Леоны не платят налоги. Но в этом уличить парочку трудно. Клиентам не нужен шум, дела они обстряпывают тихо, безработные актеры, которых приглашает для участия в "спектаклях" Сергей, тоже особо не распространяются, где получают малую толику денег. Одни стыдятся такого заработка, другие побаиваются мести со стороны обманутых, причины разные, но о постановках помалкивают все. Бориса Сергей в курс дела не вводил, врал ему, что снимается в многосерийном фильме, оттуда и деньги. Ректор далек от мира искусства, и еще он привык верить брату, до сих пор Сергей его не обманывал.

До поры до времени удача была благосклонна ко всем Касаткиным, но потом ее улыбка сменилась оскалом.

В доме Бориса Сергеевича и Наташи появляется Римма Борискина. Она великолепно знает, чьей дочерью является. Пьяная Ленка рассказала дочери правду.

- Вот почему у тебя фамилия Борискина, - хохотала алкоголичка, - это я так пошутила. Прикол.

На Римму сведения об отце не произвели ошеломляющего впечатления. Она, живущая среди маргиналов, давно потеряла невинность души и тела и очень хорошо понимала: ребенок не получится сам собой, у всякого дитяти обязательно имеются отец и мать. То, что она дочь Бориса Сергеевича, очень обрадовало Римму: отец пристроит ее к себе, он обязан это сделать. Одна беда, Римма боялась прямо сказать ректору:

- Здравствуй, папа!

Как доказать свое родство? Документов никаких нет, вечно пьяной Ленке не поверит никто, а про генетический анализ Римма ничего не знала. Девочка решила присмотреться поближе к Борису Сергеевичу, она приехала в академию, записалась на занятия в бесплатный кружок "Юный медик", который ведут студенты, познакомилась с Аллочкой Свириденко и даже завела с ней дружбу. Аллочка и Римма не знают, что являются сводными сестрами. Собственно говоря, сия информация не известна никому на белом свете. Борис Сергеевич не в курсе, что одна из "летних" любовниц, Лена, о которой он давным-давно забыл, родила дочь. Лена никогда не встречалась с Кирой, мамой Аллы, а та и слыхом не слыхивала про Лену. Но судьба большая шутница, свела девочек вместе и даже сделала их почти подругами.

Римме страшно везет. Аллочка в хороших отношениях с хамом Виталием, девочка знала, что Касаткины безуспешно ищут женщину, которой можно доверить выгул собак, и порекомендовала на это место Римму.

Борискина вцепилась в неожиданно представившийся шанс зубами и ногтями. Каждый день, дважды, без исключений, она появлялась на пороге квартиры Касаткиных. Через некоторое время Наташа была совершенно очарована исполнительным, положительным ребенком. Она рассказала мужу о бедной девочке, дочери алкоголички, об отважной, прилежной Римме, которая собирает копейки, чтобы оплатить обучение в академии.

- Представляешь, - вздыхала Наташа, - бедняжка делает уроки на окне, в коридоре, потому что мать в комнате гуляет с мужиками. Кстати, Римма получает одни пятерки, идет на медаль. Я видела ее дневник, восхитительное зрелище, в особенности на фоне дневника нашего балбеса Виталика, который имеет в этой жизни все, кроме головы. Ну почему так получается? Парень родился у нас, непьющих интеллигентных людей, а вырос лентяем и грубияном. Римма же появилась на свет у алкоголички и трудолюбива и обязательна.

Узнав о судьбе Риммы, Борис Сергеевич умилился и сказал:

- Естественно, я помогу несчастному ребенку, возьму ее к себе.

Наташа, желая приободрить Римму, сообщила ей:

- Заканчивай хорошо школу, Борис Сергеевич о тебе позаботится.

Услышав это, Римма вдруг схватилась за сердце.

- Тебе плохо? - насторожилась Наташа.

- Иногда бывает, - прошептала девочка, - в груди начинает жать, в глазах темнеет, воздуха не хватает. Один раз в обморок упала. А что это со мной?

Наташа задумчиво сказала:

- Я не кардиолог. Скорее всего у тебя вегетососудистая дистония, а может, порок сердца. Тебя мама когда последний раз в поликлинику водила?

- Никогда, - мрачно улыбнулась Римма.

- Прости, - сказала Наташа, - глупость спросила. Тебе надо обязательно сходить к доктору. Часто у тебя приступы бывают?

- Нет, только когда понервничаю. Вы не волнуйтесь, я не заразная, - испугалась дурочка, - не увольняйте меня. Хотите, за те же деньги буду вам еще и полы мыть?

- Никто тебя гнать не собирается, - вздохнула Наташа, - просто настоятельно советую посетить врача.

На этом разговор о походе к доктору завершился.

Естественно, Борискина никуда не пошла, она считала себя здоровой и счастливой. Вон как ей повезло! Наташа и Борис Сергеевич решили озаботиться ее судьбой. Но в бочке радости есть большая ложка дегтя. Виталик. Вот он изводил Римму по полной программе. Сначала Борискина пыталась подружиться со сводным братом. Мило улыбалась ему, просила угостить ее кофе. Но Виталик патологический хам, он не знал о том, что его с нищей девчонкой связывают кровные узы, и решил, будто та собралась вскружить ему голову как богатому жениху.

Сделав неверный вывод, Виталий начал измываться над Риммой, говорил ей гадости, мог толкнуть, пнуть.

Но та стоически терпела унижение и боль. Ей надо поступить в академию, получить место в общежитии и уехать от пьяной матери, ради этого Римма готова на все. А еще ей очень нужны деньги, девочка боялась: вдруг Борис Сергеевич пристроит ее на платное место, что тогда делать?

Кульминация наступила внезапно. Вечером Римма привела собак, потащила их в ванную, вымыла им лапы, выпустила животных, вышла в коридор и налетела на Виталия. Тот без долгих разговоров схватил ее, втолкнул в свою комнату, бросил на кровать.

- Пусти, - изо всех сил сопротивлялась Римма.

- Молчи, пупсик, - сопел Виталик, - сама хотела, ходила, улыбалась, жопой вертела. Или нет?

Хорош выворачиваться, небось со всеми в бараке перетрахалась. Имей в виду, будешь сопротивляться, сделаю так, что тебя вон выгонят.

- Отстань, - рыдала Римма.