огромные, недоступные обследованию и наполовину засыпанные землею
пространства, где тусклые факелы, зажженные провожатыми, освещают длинные
сводчатые коридоры с ответвлениями направо и налево, похожие на улицы в
городе мертвых; где холодные капли сбегают по стенам - кап-кап-кап-кап -
образуя на полу бесчисленные лужи, на которые никогда не падал и не упадет
солнечный луч. Согласно одним источникам, здесь держали диких зверей,
предназначенных для арены цирка; согласно другим - здесь были тюрьмы
осужденных на смерть гладиаторов, или то и другое. Предание, сильнее всего
потрясающее воображение, утверждает, что в верхнем ряду подземелий (они
расположены двумя ярусами) первые христиане, обреченные на съедение диким
зверям на арене Колизея, слышали снизу их голодный и жадный рев, и так
продолжалось, пока из тьмы и одиночества темницы их не выводили на яркий
свет, в огромный переполненный амфитеатр, а их свирепые соседи выскакивали к
ним одним прыжком.
Аппиевой дороге, находится вход в римские катакомбы - в древности
каменоломни, а впоследствии убежища первых христиан. Эти страшные коридоры
обследованы на двадцать миль и образуют цепь лабиринтов протяженностью до
шестидесяти миль в окружности.
единственным нашим проводником в этих глубоких и жутких подземельях. Узкие
ходы и отверстие в стенах, уходившие то в ту, то в другую сторону, в
сочетании со спертым, тяжелым воздухом вскоре вытеснили всякое воспоминание
о пути, которым мы шли, и я невольно подумал: "Боже, а что, если во
внезапном припадке безумия этот монах затопчет факелы или почувствует себя
дурно, что станется тогда с нами?" Мы проходили между могил мучеников за
веру: шли по длинным сводчатым подземным дорогам, расходившимся во всех
направлениях и перегороженным кое-где каменными завалами, чтобы убийцы и
воры не могли найти тут убежища и составить, таким образом, подземное
население Рима, еще худшее, нежели то, что живет под солнцем. Могилы,
могилы, могилы! Могилы мужчин, женщин и их детей, выбегавших навстречу
преследователям, крича: "Мы христиане! Мы христиане!", чтобы их убили вместе
с родителями; могилы с грубо высеченною на каменных гранях пальмою
мученичества; маленькие ниши, вырубленные в скале для хранения сосуда с
кровью святого мученика; могилы некоторых из тех, кто жил здесь много лет,
руководя остальными и проповедуя истину, надежду и утешение у грубо
сложенных алтарей, таких прочных, что они стоят там и сейчас; большие по
размерам и еще более страшные могилы, где сотни людей, застигнутых
преследователями врасплох, были окружены и наглухо замурованы, погребены
заживо и медленно умирали голодною смертью.
сказал францисканец, окидывая вас взглядом, когда мы остановились
передохнуть в одном из низких проходов, где кости и прах окружали нас со
всех сторон, - ее торжество здесь, посреди могил мучеников за веру!" Наш
проводник был искренним, вдумчивым человеком и сказал это от всего сердца;
но когда я подумал о том, как люди, называвшие себя христианами, поступали
друг с другом, как, извращая нашу милосерднейшую религию, травили и мучили,
сжигали и обезглавливали, удавливали и истребляли друг друга, я представил
себе страдания тех, кто теперь - безжизненный прах, страдания,
превосходившие все, что они претерпели, пока от них не отлетело дыхание: я
представил себе, как содрогнулись бы эти великие и стойкие сердца, если б
могли предвидеть все злодеяния, которые будут твориться якобы во имя Того,
за кого они приняли смерть; и какою мукой, горчайшей из всех, было бы для
них это предвидение на безжалостном колесе, на ужасном кресте и в страшном
пламени костра.
которые сохранили четкость и не сливаются со всем остальным. Более
расплывчаты воспоминания, относящиеся к реликвиям: обломку расколовшейся
надвое опоры из храма *, части стола, накрытого для Тайной вечери, или
колодца, откуда самаритянка зачерпнула воды * для Спасителя, или кускам двух
колонн из дома Понтия Пилата *, или камню, к которому были привязаны руки
Христа, когда его бичевали, или решетке св. Лаврентия и камню под нею,
хранящему следы его жира и крови *. Все это смутно - как полузабытое
предание или сказка - связывается для меня с обликом некоторых соборов и на
мгновение останавливает их бег. Все остальное - хаос священных зданий всех
форм и стилей, сливающихся друг с другом; разбитые опоры древних языческих
храмов, вырытые из земли и обреченные, словно исполинские пленники,
поддерживать кровли христианских церквей; произведения живописи - плохие,
изумительные, кощунственные или нелепые; коленопреклоненные люди, кудрявый
дымок ладана, колокольный звон и иногда (но не часто) мощные звуки органа;
мадонны, чьи груди утыканы шпагами, расположенными, как пластинки веера,
правильным полукругом; подлинные скелеты умерших святых, омерзительно
разряженные в яркий атлас, шелка и шитый золотом бархат; высохшие черепа,
убранные драгоценными украшениями или венками из съежившихся цветов; иногда
- толпа вокруг амвона, где исступленно проповедует монах, простирая руку с
распятием, а солнечные лучи, пробиваясь сквозь высокое окно, падают па
парусиновый навес, протянутый поперек церкви, чтобы пронзительный голос
проповедника не затерялся под гулкими сводами. Потом моя утомленная память
ведет меня на лестницу, где спят или греются на солнце группы людей, а затем
бродит посреди лохмотьев, запахов, дворцов и лачуг старой улицы итальянского
города.
девять или десять месяцев перед тем он подстерег одну баварскую графиню,
которая шла паломницей в Рим, одна и пешком, повторяя, как говорят, этот акт
благочестия уже и четвертый раз. Заметив, как она разменяла в Витербо, где
он проживал, золотую монету, он последовал за графиней, прошел вместе с нею
больше, сорока миль, вероломно предложив ей свою защиту в пути, и, наконец,
привел в исполнение свой умысел; напав на нее посреди Кампаньи, уже совсем
близко от Рима, возле так называемой (но отнюдь не подлинной) гробницы
Нерона, он ограбил и убил графиню ее же собственным странническим посохом.
Убийца только недавно женился и кое-что из одежды убитой подарил молодой
жене, сказав, что эти вещи куплены им на ярмарке. Однако жена, заметившая
графиню-паломницу, когда та проходила через их город, узнала кое-что из
подаренного и поняла, чьи это вещи. После этого он признался ей во всем.
Жена рассказала об этом священнику на исповеди, и преступник был взят под
стражу через четыре дня после убийства.
правосудия или исполнения приговора, и убийца вплоть до последнего дня
содержался в тюрьме. В пятницу, когда он обедал вместе с прочими
заключенными, к ним вошли и, объявив ему, что он будет обезглавлен на
следующее утро, увели его из общей камеры. Великим постом тут почти никогда
не казнят, но поскольку преступление было очень тяжким, сочли уместным
наказать преступника для примера именно в это время, когда в Рим отовсюду
стекаются к Страстней неделе многочисленные паломники. Я услышал об этом в
пятницу вечером и увидел в церквах объявления, призывавшие молиться за душу
преступника. Я решил пойти и посмотреть, как он будет казнен.
времени, то есть без четверти девять утра. Со мною было двое друзей, и так
как мы предполагали, что народу будет очень много, мы были на месте уже в
половине восьмого. Казнь должна была состояться по соседству с церковью San
Giovanni Decollato {Св. Иоанн Обезглавленный (а также безголовый) (итал.).}
(сомнительный комплимент св. Иоанну Крестителю), на одной из тех непроезжих,
глухих улиц без тротуаров, какие составляют значительную часть Рима, - улице
с полуразвалившимися домами, которые, по-видимому, не имеют владельцев,
никогда не были обитаемы и уж, конечно, строились безо всякого плана и без
какого-либо определенного назначения; в окнах нет рам, и дома похожи на
заброшенные пивоварни, хотя могли бы быть и складами, в которых, однако,
ничего не хранится. Напротив одного из таких строений - небольшого белого
дома - и был сооружен эшафот, и это было, конечно, небрежно сколоченное,
неокрашенное, неуклюжее и шаткое сооружение, поднятое над землей футов на
семь; над ним торчала высокая рама, похожая на виселицу, на которой был
укреплен массивный железный брус с острым ножом, готовым опуститься и ярко
блестевшим в лучах утреннего солнца, когда оно выглядывало по временам из-за
облака.
почтительном расстоянии от эшафота.
отрядами, а их офицеры прогуливались по двое и по трое, болтая друг с другом
и покуривая сигары.
грудами черепков и отбросами растительного происхождения, но подобные вещи в
Риме швыряют везде и всюду, и для них не отводится особого места. Мы вошли в
какое-то подобие прачечной при жилом доме и устроились тут на старой телеге
и куче наваленных у стены тележных колес. Через большое зарешеченное окно
нам был виден эшафот и улица за ним, вплоть до крутого поворота налево, где
перспектива замыкалась фигурой толстого офицера в треуголке.
обычно, трезвонили все, какие были, колокола всех, какие были, церквей. На
пустыре собрался небольшой парламент собак; гоняясь друг за дружкой, они
носились между солдатами. Свирепого вида римляне из низших слоев населения в
синих плащах, в рыжих плащах и в лохмотьях, не прикрытых никакими плащами,
приходили, уходили и вступали в разговоры между собой. По краям редкой толпы
сновали женщины и дети. Один обширный, покрытый грязью участок, оставшийся
пустым, напоминал лысину на голове. Продавец сигар с глиняным горшком, в
котором у него были горячие угли, прохаживался взад и вперед, зычно
расхваливая свои товары. Пирожник делил свое внимание между эшафотом и
покупателями. Мальчишки старались вскарабкаться на заборы и, срываясь,
падали на землю. Священники и монахи, расчищая локтями проход в толпе,
становились на цыпочки, чтобы рассмотреть гильотину, и затем уходили.
Белоусов Валерий
Лукьяненко Сергей
Прозоров Александр
Глуховский Дмитрий
Сертаков Виталий
Майер Стефани