Чтение 30–й страницы книги ~Кристина~

Когда я впервые захотел ее? Когда я впервые захотел девушку моего лучшего
друга? Да, думаю, что именно тогда. Но клянусь, я бы не приблизился к ней,
если бы все так не изменилось. Или я просто должен так чувствовать.

- Пойдем, Эрни, а то нам не достанется ни одного свободного места на
трибунах, - по-женски саркастично заметила Ли.

Эрни улыбнулся. Ли все еще держала его ладонь; он был бы не против, если
бы она обняла его. Почему нет? Будь я на его месте, с моим первым опытом
общения с живой девочкой, я бы - три против четырех - уже занимался любовью
с ней. Я не желал ему ничего, кроме удачи с ней. Если кто-то заслуживал
немного счастья, то это был Эрни.

Тренер Пуффер окликнул меня, и я вместе со всей командой пошел в
раздевалку, а Эрни и Ли направились к трибунам. На полпути я остановился и
решил вернуться к Кристине. Приближаясь к ней, я описал довольно большой
полукруг: у меня все еще было предубеждение, что лучше не находиться у нее
спереди.

Над задним бампером я увидел металлическую пластинку на пружинах,
изображавшую знак торгового агента Пенсильвании. Откинув ее, я прочитал
надпись с обратной стороны: СОБСТВЕННОСТЬ ГАРАЖА ДАРНЕЛЛА, ЛИБЕРТИВИЛЛ,
ПЕНС., США.

Я поставил пластинку на место и нахмурился. Дарнелл дал ему наклейку на
ветровое стекло, потому что машина была еще очень далека от официального
разрешения на эксплуатацию; Дарнелл одолжил ему знак торгового агента, чтобы
он мог привезти Ли на матч. Дарнелл так же перестал быть "Дарнеллом" для
Эрни; сегодня он был "Уиллом". Интересно, но не очень приятно.

Что за отношения сложились между Эрни и Дарнеллом? Я не хотел
задумываться над этим вопросом. Я знал только то, что Эрни очень изменился
за последние несколько недель.

***

Мы сами немало изумились, когда выиграли этот матч, - как оказалось
позже, он был одним из двух, выигранных нами в том сезоне.., но не то чтобы
я был с командой до его конца.

У нас не было никакого права на победу; на поле мы вышли готовыми к
поражению и проиграли жеребьевку. В первой половине игры "Горцы" (дурацкое
название для команды) пробивали нашу оборону, как будто ими выстреливали из
пушки. Но затем нападающий потерял мяч, который подхватил Гэри Тардифф и с
мрачной улыбкой вел все шестьдесят ярдов. Тот мяч переломил ход встречи.
Когда в конце матча тренер Пуффер заменил меня Брайаном Макнелли - он должен
был стать капитаном команды на следующий год, а стал им гораздо раньше, - и
я, умывшись и переодевшись, вышел к трибунам, счет был 27:18 в нашу пользу,
а до конца игры оставалось две минуты.

На парковочной стоянке было полно машин, но ни одного человека. С поля
доносились дикие вопли фанатиков из Хидден-Хиллз, побуждавших "Горцев"
сделать невозможное в оставшиеся две минуты.

Я медленно побрел в сторону Кристины.

Она стояла на прежнем месте, со своими изъеденными ржавчиной боками,
новым капотом и чуть ли не тысячемильными плавниками. Динозавр из темных
далеких пятидесятых, когда все нефтяные миллионеры были из Техаса, и
американский доллар вышибал дух из японской иены, а не наоборот. Из тех
дней, когда Джони Хорбон пел о танцах всю ночь на дубовом полу, а величайшим
кумиром молодых янки был Эд "Куки" Бирнз.

Я прикоснулся к Кристине. Я попробовал погладить ее, как это делал Эрни,
полюбить ее ради Эрни, как это пробовала сделать Ли. На самом деле если
кто-то должен был стараться полюбить ее, то это был я. Ли знала Эрни всего
лишь месяц. Я знал его всю свою жизнь.

Я провел рукой по шершавой, ржавой поверхности, думая о Джордже Лебэе, о
Веронике и Рите Лебэй, и внезапно моя кисть сама собой сложилась в кулак,
которым я довольно сильно ударил по боку Кристины - настолько сильно, чтобы
отбить руку, издать смущенный смешок и удивиться, какого дьявола я это
сделал.

Шорох осыпающейся ржавчины.

Глухой стук басового барабана на поле, похожий на удары сердца.

Стук моего собственного сердца.

Я подергал переднюю дверь.

Она была заперта.

Я поджал губы и понял, что испугался.

Все было почти так, как если бы - да, очень забавно и очень весело, - как
если бы эта машина не любила меня, подозревала меня в желании встать между
ней и Эрни, и мне не нравилось ходить впереди нее именно потому, что...

Я снова засмеялся, а потом вспомнил свой сон и осекся. Все было слишком
похоже на него, чтобы ощущать комфорт.

Конечно, в Хидден-Хиллз не было Чабби Маккарти, ревущего над простором,
но остальное порождало неприятное чувство дежа вю - крики ободрения, звуки
сталкивающихся тел, ветер, шелестящий в деревьях под пасмурным небом.

Зарычит двигатель. Машина начнет делать рывки вперед и назад, вперед и
назад. А затем взвизгнут покрышки, и она ринется на меня...

Я тряхнул головой. Пора было бросить потворство этой старой уродине. Пора
было - давно пора - остановить свои нелепые фантазии. Передо мной стояла
машина 1958 года выпуска, сошедшая с конвейера в Детройте вместе с почти
четырьмястами тысячами других. Чтобы доказать себе, как мало ее боюсь, я
опустился на колени и взглянул под днище. То, что я увидел, было еще более
диким, чем, если бы каким-то образом машина вдруг перевернулась вверх
колесами. На них были три новехонькие покрышки фирмы "Плэжаризер", но
четвертая казалась такой темной и заляпанной маслом, точно не менялась
никогда. Выхлопная труба блестела серебристой сталью, но у глушителя был
прямо-таки средневековый вид, а передняя труба находилась в плачевном
состоянии. Посмотрев на эту трубу, я подумал, что дым из нее может
проникнуть в салон, и снова вспомнил о Веронике Лебэй. Потому что выхлопные
газы могут убить. Они...

- Дэннис, что ты здесь делаешь?

Полагаю, мне стало еще больше не по себе, чем подумалось, потому что я
стоял на коленях, как приговоренный к казни, и сердце билось у меня не в
груди, а, скорее, в горле.

Надо мной был Эрни. Он был холоден и зол.

Потому что я разглядывал его машину? Почему это так взбесило его? Хороший
вопрос. Но он и в самом деле выглядел взбешенным.

- Разглядываю твою недоделанную тачку, - сказал я, стараясь придать
голосу беззаботный тон. - Где Ли?

- Пошла в дамскую комнату, - сказал он, не спуская глаз с моего лица. -
Дэннис, ты самый лучший друг из всех, какие у меня были. Ты помог мне не
попасть в больницу, когда Реппертон угрожал мне ножом, и я это знаю. Но не
делай ничего за моей спиной, Дэннис. Никогда не делай.

- Эрни, я не понимаю, о чем ты говоришь, - сказал я, но почувствовал себя
виноватым. Я был виноват в том, что рассматривал Ли и немного хотел ее -
хотел девушку, которую он сам так явно хотел. Но.., что-нибудь делать за его
спиной? Разве могло мне прийти в голову такое?

Полагаю, что он мог видеть все в таком свете. Я знал его иррациональный -
интерес или одержимость.., считайте, как вам нравится - взгляд на его
машину; она была запертой комнатой в доме нашей дружбы, и я не мог попасть в
нее без каких-либо сложностей для себя. И если он не уличил меня в попытке
взломать дверь, то застал в момент, когда я подглядывал в замочную скважину.

- Думаю, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, - произнес он, и я, к
своему немалому отчаянию, увидел, что он был не просто взбешен, он был
разъярен. - Ты вместе с моими отцом и матерью шпионишь за мной "ради моей же
пользы", так это называется? Ведь они посылали тебя разнюхать что-нибудь в
гараже Дарнелла, да?

- Эрни, постой...

- Мальчик, ты думаешь, я ничего не знаю? Я ничего не говорил потому, что
мы друзья. Но с меня довольно, Дэннис. Этому должен быть предел, и я положу
его. Почему бы тебе не оставить мою машину в покое и не трогать то, что тебе
не принадлежит?

- Во-первых, - вырвалось у меня, - я не шпионю вместе с твоим отцом и
матерью. Твой отец попросил меня посмотреть, что ты делаешь с машиной. Я
согласился. Мне самому было интересно. Твой папа никогда не делал мне ничего
плохого. Что же я должен был сказать?

- Ты должен был отказаться.

- Ты не понял. Он на твоей стороне. Твоя мать все еще надеется, что это
дело ничем не закончится - так мне показалось, - но Майкл желает, чтобы оно
у тебя получилось. Он так сказал.

- Еще бы, так он и должен был подойти к тебе. - Он почти ухмылялся. - На
самом деле он хочет только того, чтобы у меня было побольше препятствий. Это
все, чего они оба желают мне. Они не желают, чтобы я вырос, потому что не
хотят видеть, как становятся старыми.

- Ну, ты загнул, парень. Что-то уж очень мудрено.

- Может быть, тебе так кажется. Может быть, у тебя с семьей все слишком
нормально, и поэтому у тебя размягчение мозгов, Дэннис. Они предложили мне
новый автомобиль за окончание школы, ты этого не знал? От меня требовалось
отказаться от Кристины, получить только отличные баллы и согласиться на
учебу в университете.., где они могли бы управлять мной еще четыре года.

Я не знал, что сказать. Конечно, все было уж очень мудрено.

- Так что, не суйся куда не надо, Дэннис. Это все, что я хочу тебе
сказать. Нам обоим будет лучше.

- Как бы то ни было, я ничего не сказал ему, - медленно проговорил я. -
Только объяснил, что ты кое-где что-то сделал. Мне показалось, что он
успокоился.

- Я думаю.

- Мне хотелось посмотреть, насколько она близка к официальной
регистрации. Она далека от нее. Например, трубопровод никуда не годится. Я
надеюсь, что ты ездишь с открытыми окнами.