пораженных областей.
возле Центрального вокзала в надежде увидеть хоть мельком Джин, когда она
будет выходить из блейрхиллского поезда. Несколько раз я замечал в толпе
девушку, настолько на нее похожую, что у меня замирало сердце. Но когда я
в волнении стремительно подбегал к ней, передо мной оказывалась совсем
незнакомая женщина.
тщетно блуждал возле вокзала, как вдруг кто-то тронул меня за плечо.
в наглухо застегнутом макинтоше, с только что купленной вечерней газетой
под мышкой. Я поспешно опустил голову: конечно, я был рад его видеть, ко
смущен тем, что он застал меня здесь и в таком состоянии.
разговорчивостью, но немного погодя он все-таки, по обыкновению запинаясь,
спросил:
видом.
прошедший ужасный вечер в "Глобусе", где я вынужден был сидеть в своей
комнате, если не желал слушать шумные разговоры коммивояжеров в гостиной,
по которой гуляли сквозняки. Я промок, озяб и был голоден. В ушах у меня
звенело после целого дня, проведенного на улице; руку, на которой я
испытывал действие бацилл, дергало. Я уже неделю не ел досыта, а последние
двадцать четыре часа и вовсе в рот ничего не брал. Я чувствовал себя
слабым и больным. Приглашение Спенса было невероятно соблазнительным.
после женитьбы арендовал небольшой, наполовину деревянный домик, один из
многих, стоявших в ряд на довольно пустынном шоссе. Дорогой мы молчали.
Спенс делал вид, будто увлекся газетой, и не докучал мне разговорами, но
раза два я поймал на себе его взгляд, а когда мы вышли и направились к его
дому, он сказал, словно желая приободрить меня:
Когда мы вошли с холодной сырой улицы в теплый холл, у меня почему-то на
миг закружилась голова, и мне пришлось ухватиться за стенку, чтобы не
упасть. Не раздеваясь, Спенс провел меня в свой кабинет и, усадив подле
огня, заставил выпить рюмку хереса с бисквитом. Его открытое, честное лицо
было встревожено, и мне стало совсем неловко.
внимания, потом направился к двери, сказав:
какая-то слабость, и от доброты Спенса я совсем размяк. Вскоре я немного
отошел: херес прибавил мне сил, и я задремал в удобном кресле. Минут через
десять я, вздрогнув, проснулся и увидел, что миссис Спенс стоит в дверях.
на месте.
было, что ей не особенно приятно видеть меня. Она была все так же
привлекательна, даже, как мне показалось, еще привлекательнее, чем всегда:
на ней было розовое, очень молодившее ее платье с глубоким вырезом и
плотно облегающим лифом, расшитым блестками. Волосы ее, видимо, лишь
недавно побывали в руках парикмахера, и в них появился красноватый
оттенок, которого я прежде не замечал. Лицо было довольно густо накрашено,
так же как и тонкие губы, которым помада придавала искусственную яркость.
сигарету. - К нам еще должен прийти мистер Ломекс. Вот вы и будете опять
втроем, совсем как когда-то.
появился Спенс, уходивший вымыться и переодеться. На нем был смокинг и
черный галстук.
умиротворяющей улыбкой взглянул на жену. - Мьюриэл настаивает.
принимаем, то по крайней мере это надо делать по-человечески.
графинов. Мьюриэл, то и дело поглядывая на часы и недовольно сдвинув
брови, принялась переставлять крошечных костяных слоников, выстроившихся в
ряд на каминной доске.
стоять.
всячески стараясь ей угодить; я заметил также, что он налил себе уже
второй бокал виски, и притом гораздо больше, чем обычно.
прислуга объявила, что обед готов, раздался шум подъезжающего такси и,
рассыпаясь в извинениях за опоздание, прибыл Ломекс. Манеры и одежда его
были безупречны; он держался с обаятельной непринужденностью и сказал, что
бесконечно рад меня видеть.
зелеными восковыми свечами с колпачками из гофрированной бумаги. Раньше,
когда я бывал у Спенса, на стол подавали простую и сытную еду, а сейчас
это был претенциозный обед со множеством блюд и очень малым количеством
съестного. Я не очень на это сетовал, так как, хотя всего час тому назад
был голоден точно волк, сейчас мне на пищу смотреть было противно и вовсе
не хотелось есть. Горничная, прислуживавшая за столом и обученная своей
хозяйкой манерам "хорошего тона", подав очередное блюдо, отходила к двери
и стояла навытяжку, разинув рот и глядя, как мы едим. Спенс говорил очень
мало, зато Мьюриэл болтала без умолку, преимущественно с Ломексом, весело
и оживленно, со знанием дела обсуждая светские новости, почерпнутые,
должно быть, из модных журналов, которые она с такой жадностью
просматривала, и прикрывая промахи горничной великосветскими ужимками, от
которых меня начинало тошнить.
исчезла и миссис Спенс любезно сказала:
приходите ко мне в гостиную. - Когда мы были уже у двери, она с жеманным
смешком окликнула Ломекса: - Сначала помогите мне задуть свечи.
в бокалы виски и предложил мне сигарету. Он взглянул на каминную доску,
потом пошарил в карманах.
Ломекса и миссис Спенс. Она стояла, прижавшись к нему, и, томно положив
руки ему на плечи, влюбленно заглядывала в глаза. Не только ее поза, но и
бесконечное обожание, читавшееся на ее лице, поразили меня. Я постоял с
минуту и, когда губы их слились, повернулся, отыскал коробку со спичками в
кармане пальто и пошел обратно в кабинет.
раскурил трубку.
на меня. - По-моему, присутствие Ломекса доставляет ей удовольствие.
быть веселым, но ничего из этого не получается. Не умею я болтать языком.
кратким молчанием, но это не смутило его: ничто, казалось, не могло
поставить Адриена Ломекса в затруднительное положение. Вынув из портсигара
сигарету, он встал перед камином и принялся пересказывать свой разговор с
шофером такси, который привез его сюда. Он был мил и занимателен, и скоро
Спенс, сначала хмуро смотревший на него, уже внимал ему с улыбкой. Я не
мог улыбаться. И не потому, что был излишне щепетилен: я уже давно
подозревал Ломекса, но сейчас самый вид его вызывал во мне сильнейшее
отвращение. Если бы дело касалось кого угодно, но не Спенса, думал я.
пробормотал какое-то извинение и, выйдя из кабинета, через холл прошел в
гостиную.
опершись локтем о каминную доску, глядела с отсутствующей улыбкой на свое
отражение в зеркале. Она была явно довольна собой, но смущена и
взволнована. Когда я вошел и закрыл за собой дверь, она стремительно
обернулась ко мне.
Корнев Павел
Херберт Фрэнк
Акунин Борис
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Шилова Юлия