прошли мимо их каменного величия. Кормчие с искаженными лицами налегали на
кормила. Паруса падали с мачт... Весла замерли...
Солнце блистало на крестах хоругвей, на серебряных украшениях огромной
иконы, покачивающейся над морем человеческих голов, на золотых стихарях.
Анна стояла на корабельном помосте, в клубах фимиамного дыма, окруженная
магистрами, патрикиями и пресвитерами, ведомая на заклание, оплаканная и
отпетая. Жемчужные нити свешивались с ее диадемы, колыхались у обезумевших
глаз. Лицо Анны было нарумянено, и это особенно подчеркивало ее бледность.
Глаза, глубокие и никогда не мигающие, уставились в небеса. Смывая румяна,
по щеке катилась слеза. В этот час она была подобна какому-то языческому
божеству. А на берегу хоры пели: "Гряди, голубица..."
стояли бесконечными рядами. Владимир ждал свою невесту, прекрасную дщерь
василевса, совершившую ради него длительное и опасное путешествие.
Окруженный херсонитами, он как бы простирал к кораблю руки. С его широких
плеч тяжелой парчой свисала хламида, и драгоценные камни переливались на
аграфе. На голове сияла золотая диадема, положенная ему по сану кесаря. И
вот новая Ифигения, превозмогая слезы, едва-едва коснулась похолодевшими
устами румяной щеки варвара, еще вчера приносившего человеческие жертвы
русскому Зевсу, а ныне собиравшегося приять вместе с этим цветком
императорских гинекеев царство небесное и, может быть, апостольскую славу.
пурпурную обувь, какой не подобает носить, кроме автократора ромеев и
повелителя Персии, ни одному человеку на земле. Я не знал, в чем горшее
унижение для ромеев: в том ли, что мы отдавали ему Багрянородную дщерь
василевсов, или в этих пурпурных кампагиях?
Леонтий, всхлипывая, шепнул мне:
ромеев вышло невредимым из таких испытаний...
триумфальной арки императора Феодосия варвары совлекли вервиями бронзовую
квадригу - летящих в воздухе коней и героя, увенчанного остриями
солнечного сияния. С необыкновенным искусством они опустили на землю
огромную тяжесть, не повредив прекрасного произведения художника. На
площади, отмахиваясь хвостами от насекомых, волы спокойно ожидали, когда
нужно будет тащить груз, как будто они стояли не на агоре, где народу
оглашали новеллы василевсов и постановления вселенских соборов, а перед
обыкновенной житницей. Соединенные попарно ярмом, животные вытянулись
длинной вереницей, и великолепный серый вол в первой паре смотрел
выпуклыми глазами на красный плащ Никифора Ксифия. Чудовищная колесница
была сбита грубо, но прочно. Привыкшие перетаскивать свои ладьи через
катаракты, руссы двигали к ней тяжелую квадригу, подкладывая на пути
круглые катки. Квадрига медленно ползла, скрип катков оглашал воздух, люди
суетились вокруг нее, как муравьи около мертвого насекомого. Некоторые
обнажили себя по пояс и в одних белых штанах, босые, как на страницах Льва
Диакона, толкали крупы бронзовых коней. Владимир, в ромейском плаще, в
обшитой мехом шапке, наблюдал за работой. Около него стоял презренный
Анастас. Я слышал своими ушами, как он сказал варвару:
место кесаревой, воздвигни квадригу в твоем городе, и она будет века
возвещать людям о твоей славе. Ибо металл не боится ни дождевой сырости,
ни зимы, ни времени.
может быть, воображал себя новым Феодосием.
быки повлекли тяжелый груз в порт, вздымая пыль, с нестерпимым скрипом
варварских колес. Квадрига непонятным образом медленно двигалась мимо
домов, и люди смотрели на нее и крестились. Зрелище было страшное и
непривычное для человеческих глаз. В порту добычу должны были погрузить на
ладью, чтобы везти по Борисфену в Киев. Казалось, не было предприятия,
которое не удавалось бы руссам.
может быть произведения Лисиппа или Праксителя, а рядом с ними хрупкие
вазы, богослужебные сосуды и хрупкие изделия из стекла. Молодые скифы
заботливо передавали из рук в руки амфору с благовониями. Нагая богиня
улыбалась на соломенном ложе, собираясь в далекий путь к северным
варварам. Рядом покоился бронзовый Ахиллес. Лопоухий ослик нес по обоим
бокам тугого лохматого брюха кошницы, набитые книгами и свитками писания.
Переговоры были закончены, и руссы собирались в обратный путь. Впервые их
князь клялся в тексте договора не мечом, не языческими богами, а Троицей.
торговая жизнь. Жадность заставляла торговцев открывать разграбленные
лавки, вытащить на свет припрятанные товары. Опять на Готской улице
запахло миррой и мускусом, а на ступеньках базилик появились продавцы
крестиков, четок и восковых свечей. Только виноторговцам не было чем
торговать - вино было выпито до капли, а нового запаса еще не успели
подвезти. Но уже доставили из Хазарии полосатые материи, женские украшения
из серебра и бирюзы, золотые цепочки и разноцветную обувь. Даже менялы,
худые иудеи или жирные греческие скопцы, выползли из своих нор и звенели
монетами, взвешивая на весах номисмы. Награбленное золото текло рекой.
Владимир. Воины оставили свои торговые дела и кричали:
пригоршнями серебряные монеты.
базилике св.Апостолов состоялась, по древнему ромейскому обряду, венчание
его с Порфирогенитой. Сколько было пышности и торжества, сколько было
сказано по этому поводу пустых и фарисейских слов! Венчание совершал
митрополит Эфесский и Антиохийский, родом славянин, прибывший сюда
накануне со всей возможной поспешностью. Два епископа кадили перед лицом
варвара, гремели хоры, мешки серебряных монет были розданы нищим и убогим.
возвращал ромеям Херсонес, все прилежащие к нему земли, рыбные промыслы и
солеварни, посылал на помощь василевсу новые отряды воинов.
для сопровождения Порфирогениты, другие - чтобы оформить договор и следить
за его исполнением, третьи - по торговым делам. Можно сказать, что со мною
были все мои друзья и враги: жадный и невежественный Евсевий
Маврокатакалон, интриган Агафий, назначенный по моей просьбе стратигом
Готских Климатов на место убитого Стефана Никифор Ксифий, магистр Леонтий
Хрисокефал, которому было поручено сопровождать сестру василевса до Киева
и убедиться в ее безопасности. Даже Димитрий Ангел был в Херсонесе.
Владимир пригласил на службу многих художников, чеканщиков монет и
переписчиков. Воспламененный своими строительными мечтами, Димитрий тоже
пустился в далекую дорогу. Сотрясаясь от кашля - ужасный недуг не покидал
его, - Димитрий Ангел делился со мной своими проектами, набрасывая худыми
руками в воздухе округленность куполов, придумывал условную растительность
капителей.
аканта, как принято строителями, а листья дуба, вырезанные с таким
изяществом природой. Резец запечатлеет в них трепет борея, воздух степных
пространств. По условиям сурового климата окна придется сделать узкими и
скупо дающими свет. Ничего! Я украшу их снаружи барельефами. Внутри
скудость света возместится размером храма, золотым фоном мозаик и
люстрами. Побольше свечей! Воска в этой стране горы! Мы научим руссов
делать свечи...
чтобы с них удобно было следить за передвижением кочевников. В Киеве
выпадает много снегу, и мы возведем на башнях высокие крыши, увенчаем их
для украшения фигурами зверей. Над городскими воротами мы установим
квадригу Феодосия с головой Владимира.
возникает.
Петрона Каматира?
стране нет ни извести, ни камня. Тогда Каматира построил огнеобжигательные
печи и стал делать кирпичи. Известь он заменил речной галькой, размолотой
в порошок на мельничных жерновах. Так будем строить и мы.
человеке!
всего на таких собраниях говорили о Владимире. Вопросы и новости о нем
сыпались со всех сторон.
римский папа?
устройстве.
Березин Федор
Прозоров Александр
Афанасьев Роман
Круз Андрей
Шилова Юлия
Афанасьев Роман