друга спрашиваем С а вам еще налить? а кусочекРдругой мяса? а хлеба, та-
кой свежий!.. Я почувствовал свое тело в уголке дивана. (И в отклик телу
слежавшеесЯ тепло С мое или диванное?) Вытянул вольготно ноги, откинулсЯ
на спинку. На экране хоккеистов вытеснили теленовости. На пять минут С
коротко и энергично. (Люблю нашу новь. Молодцы. Бдят!) Я совсем разом-
лел. Как раз запахи борща и жаркого сменились жасмином заваренного чая.
И еще печеные ватрушки, Я чуть не вскрикнул. Да и хозяйку проняло. Лицо
разгладилось (бабьЯ рожа, но с каким счастьем в глазах!). Несет мне и
Владу по чашке чая. И блюдце, на блюдце глазастые ватрушки.
Даже забыл, у кого Я, и Влада Алексеича (как глупо!) вдруг назвал Сере-
гой.
вые листочки. Долго на них смотреть, конечно, не станешь. Но если мину-
туРдругую...
Маленький человек Тетелин
говой палатке, что прямо под нашими окнами. (Сюжет ТШинелиУ.) Тетелин
счел, что брюки ему длинны, тихоня, а ведь как осмелел: швырнул брюки
обратно в пасть палатки, требуЯ от кавказцев деньги назад.
там в голос и пытаясь всучить жалобу. Но и менты письменную жалобу, как
водится, не принимали. (Им, ленивым, после отчитываться. Да ведь и не их
дело!) Тетелин наседал, но и кавказцы из палатки, тоже взволновавшись в
связи с милицией, стали подстерегать его, бегать за ним по этажам общаги
и пугать. (И вновь вбрасывать Тетелину в комнату купленные им брюки. Он
швырял брюки им в палатку С они ему в комнату.) ТЯ им докажу!У С кипя-
тилсЯ маленький Тетелин, а ему 54 С инфарктный возраст. Неделей позже,
уже с инфарктом, когда его уложили лежать пластом и просили до утра не
двигаться, этот Акакий Акакиевич ночью с постели сполз, на четвереньках
добралсЯ до злосчастных брюк и укорачивал их ножницами, чтобы утром с
Яростью швырнуть вновь в палатку (и объяснить наконец кавказцам, сколь
короткие брюки он обычно носит). Ножницы у него были тупые, как и он
сам. Кромсая, стервенеЯ над прочной тканью, одну штанину Тетелин все же
обрезал, укоротил. После чего победно вскрикнул и с повторным инфарктом
грохнулсЯ на пол. На полу и умер. (Так и отправившись на небо с брюками
в руках С с одной длинной штаниной, другой короткой.)
ной нищетой испортить жизнь себе С заодно мне. В общаге нас только двое
и было сторожащих квартиры. Конкуренции никакой, могли бы ладить. Но у
Тетелина уже была ревниваЯ маниЯ С стать уважаемым человеком, интелли-
гентным сторожем, каким, как он считал, стал Я. Он подглядывал, подслу-
шивал, крутилсЯ возле квартир, в которых Я ночевал, а то и подолгу, ме-
сяцами жил. (Тетелин не понимал, как это мне, сторожу, такое позволено.)
Приглядевшись, он самым жалким образом подражал: крал мои словечки, жес-
ты, походку, вплоть до манеры здороватьсЯ и вести легкий коридорный раз-
говор с хозяевами квартир. Верю, что он мучился. (Верю, что он хотел
свой кусочек счастья.) њеловек надеялсЯ перехватить чужое ТяУ.
сигаретой в зубах. Со смешочками. (И ведь тоже садилсЯ за доску! Повто-
ряЯ механически запомнившиесЯ первые ходы, белыми начинал и тотчас про-
игрывал.) Одну глупость Тетелин, правда, сумел сделать вполне сам: со-
шелсЯ с вдовой, пообещав скоро жениться.
минки с лучшими чувствами, поесть, выпить, поговорить, помер же человек,
однако, едва приехали, Викыч опять начал смеяться. њудовищно, но все
трое, прихваченные порывом, мы сидели и смеялись. Не смех сквозь слезы С
сквозь смерть. Викыч еще и уверял, что наше похохатыванье С это наша
боль, это, мол, и есть всхлипы неформального сострадания. (Всхлипы и
взрыды, не успевшие оформитьсЯ на выходе из нашего горла.)
достойны пера: вот он после первой инфарктной атаки С еле живой, блед-
ный, полуседой, 54 года, сползает с постели и на четвереньках подбирает-
сЯ с ножницами в руке к купленным брюкам. Он укорачивает их ровно на два
сантиметра. Смотрит. Еще на два! И еще на один С чтобы только доказать,
но и показать всему миру, какие короткие он носит брючишки! Руки трясет,
ножницы лязгают, но маленький Тетелин упорен и терзает ткань, жить ему
осталось минуты три. Ведь как долго стрижетсЯ штанина (все еще первая)!
Сердце в спазме, сердце сию минуту рванет, однако Акакий Акакиевич вновь
и вновь разглаживает на полу свои новые прекрасные твидовые брюки: смот-
рит, строг и суров, не отрезать ли еще один сантиметр С не ошибитьсЯ бы
в жизни.
На седьмом этаже в окружении людей стоит Акулов, бывший
офицер, клянет чеченов и кавказцев вообще. Он в
офицерской форме. Он недавно демобилизовалсЯ и тотчас
сошелсЯ с довольно красивой бабойРпродавщицей с
третьего, что ли, этажа. Уже свой. Наш. СтартуЯ с хорошо
прорисованной площадки (жилье плюс баба), он собираетсЯ
наскоро получить какуюРнибудь инспекторскую должностишку
и разбогатеть. (После чего, понятно, дать бабе пинка.
Это он может.) Акулов представителен, плечист. Громко,
даже зычно он объясняет, что Тетелин честно присматривал
за квартирами и берег наше добро, особый, можно сказать,
дар, особого рода честность. А вот погубили его не за
понюх! погубили, можно сказать, скромную человеческую
жизнь! Заодно, кривЯ рот, Акулов цедит сквозь зубы о
распоясавшихсЯ чурках. Знаем мы их! Все кивают,
согласны, видЯ в Акулове некую свежую, вдруг
объявившуюсЯ силу. Общажникам он по душе.
коридоре) Акулов этак важно. С Слово о товарище.
у проходящих мимо женщин. Крепкий, крутой мужик. Запросто даст по физио-
номии. Даст в ухо. Или даст хорошего пинка юнцу. њтоб все видели, знали.
вых, расшевелить!.. С Смеется. ПоявившийсЯ уже с полгодаРгод Акулов кор-
чит лидера. А кончит тем, что еще через год пойдет к этим самым кавказ-
цам сторожить их палатки по ночам. И будет зыркать на нас (на меня, это
уж точно!), как на подозрительных, давай, давай, все закрыто, проходиР-
поторапливайся, рванина! С вот что будет написано на его волевом лице.
Точно, как у Сапунова. Тоже был боевой офицер.
навязчивую страсть: Тетелин полюбил (именно полюбил) приятные на вид и
на ощупь твидовые серые брюки, что в самой ближней из азербайджанскоРче-
ченских палаток С прямо на глазах и напротив входа в общагу! Брюки висе-
ли. Брюки манили. Их чуть колыхал ветерок, а Тетелин, меняЯсь в лице,
ходил мимо них тудаРсюда. Он, конечно, обговорил с близкой ему вдовой.
Раз десять, жалкий, он шепотом рассказал о твидовых брюках и мне, и всем
прочим, он даже призанял денег С и купил. И вот он уже умер, поминки, а
где, спрашивается, теперь брюки? (А положили ли их хотЯ бы ему в
гроб?..)
затеяли философствовать, ели, пили и рассуждали: были ли эти брюки длЯ
Тетелина материальной ценностью? или, как знать С духовной?
не одежда. Нечто большее! Знак духовной ценности, да или нет? С раздувал
полемику Вик Викыч.