Чтение 30–й страницы книги ~Затемнение в Грэтли~

этому времени, а у меня сложилось мнение, что в подобных случаях она
хозяйка своего слова.

В нашей работе бывают моменты, когда, еще не имея в руках никаких
прямых доказательств, чувствуешь близость развязки. Такой момент наступил
сейчас. Чутье мне подсказывало, что пружина вот-вот начнет раскручиваться.

Я думал, что у Дианы есть второй ключ от черного хода, но оказалось,
что нет. Мне пришлось спуститься и открыть ей. По дороге я сделал большой
глоток бренди, и, когда внизу я порывисто поцеловал Диану, она сразу
поняла, что я здорово выпил. А наверху сразу заметила, сколько осталось в
бутылке, - ни от одной женщины такая вещь не укроется. Кроме того, волосы
у меня были немного взъерошены, а спускаясь по лестнице, я нарочно
задерживал дыхание, чтобы лицо покраснело, и вообще изображал человека
пьяного, полусонного и в то же время возбужденного.

- Ну, мой милый, - воскликнула обманутая всем этим Диана, - вы, я вижу,
без меня тут не скучали! - Она говорила легким, шутливым тоном, который
сразу создает интимность. И я видел, что она чем-то страшно обрадована.

Она ушла в спальню переодеться и, вернувшись, посмотрела на меня долгим
лучистым взглядом.

- По-моему, вы пьяны, Хамфри.

- Да нет же, Диана, клянусь богом! - воскликнул я. - Просто время
тянулось без вас ужасно долго, вот и все.

Она подошла совсем близко.

- Ну, в таком случае извините, - сказала она мягко. - И у меня для вас
плохая новость, Хамфри. Сейчас сюда придет еще один человек, и, к
сожалению, вам надо будет уйти одновременно с ним.

- Ах, черт!.. - выругался я в притворном отчаянии. - Но послушайте,
Диана...

- Ничего не поделаешь, - сказала она все тем же ласково-интимным тоном.
- Но впереди еще много вечеров... Конечно, если мы останемся друзьями...

- Друзьями! - Надеюсь, что мой взгляд и голос были полны упрека. Затем
я пустил в ход немного страсти, хриплый голос и все прочее, что полагается
в таких случаях. - О господи! Вы не знаете, что вы со мной делаете, Диана!

- В самом деле? А может быть, и знаю.

Может быть, она и знала. А может быть, и нет.

Я обнял ее и стал целовать; она отвечала совершенно так же, как вчера,
- умело, но бесстрастно. Я чувствовал себя учеником, которому дает урок
первоклассная инструкторша.

Наконец мы оторвались друг от друга; я налил себе еще бренди, и Диана
тоже немного выпила.

- Я буду с вами откровенна, - сказала она. - А если уж я откровенна, то
до конца. В последнее время я мало целовалась с мужчинами, а я это люблю.
Конечно, с подходящими...

- Я подходящий, Диана, - засмеялся я.

- Думаю, что в некоторых отношениях подходящий... или могли бы им
стать. - Она пристально посмотрела на меня. Я заметил - уже не впервые, -
какие у нее ясные бледно-голубые глаза и какой холодный, немигающий
взгляд. В этих глазах я не видел ни искры нежности - ее никогда не было и
быть не могло, - а без нежности, и без ребячества, и без любви все то, что
происходит между мужчиной и женщиной, - только грязь и борьба. - Но я в
трудном положении, мой друг, - продолжала Диана. - Те немногие мужчины,
которых я знаю и которым доверяю, в любовники не годятся. Мужчины же
другого сорта не таковы, чтобы я могла им верить. А я возьму в любовники
только того, кому верю. Нет, не в обычном женском смысле... я совсем не о
том...

- Знаю, что не о том, Диана. Вы ведь не обычная женщина. Но о чем же? Я
заранее согласен на любые условия.

- Мне нужен человек, который будет делиться со мной всем, - сказала она
холодно. - Если я буду задавать ему вопросы, я хочу, чтобы он отвечал на
них, не отговариваясь даже военной тайной. И, разумеется, чтобы он отвечал
только на мои вопросы и был очень осторожен. Мне показалось, что вы именно
такой человек, Хамфри.

- И вы не ошиблись. Испытайте меня! - сказал я пылко.

- Такому человеку я могу верить, - продолжала она, будто не слыша. - И
для него я сделаю все, если буду убеждена, что и он все сделает для меня.

Чтобы двинуть дело вперед, я сгреб ее в объятия. Она не сопротивлялась,
но и не отвечала на мои ласки.

- Ради всего святого, довольно слов! Испытайте же меня! Ведь так можно
человека с ума свести! Если вас волнует что-то, связанное с войной, то мое
отношение к этой войне вам известно. Ну, поцелуйте меня еще разок и
скажите, что вы хотите знать.

Она послушно поцеловала меня, но тут внизу зажужжал звонок.

- Это он, - сказала Диана, высвобождаясь. - Жаль, что не вовремя, но
мне он очень нужен. И если вы докажете, что я могу вам верить... тогда у
нас будут и другие вечера... - Она вышла.

Когда она объявила, что ожидает еще кого-то, я стал гадать про себя,
кто бы это мог быть. Держал пари сам с собой - и позорно проиграл. Ибо
меньше всего я ожидал увидеть мистера Периго. А между тем это оказался
именно он, весь расплывшийся в фальшивой фарфоровой улыбке и похожий на
маленького аллигатора с разинутой бело-розовой пастью.

- Моя дорогая! - воскликнул он, войдя и увидев меня. - Я удивлен, но
очень рад, искренно рад. Право, это для меня полная неожиданность. Хотя,
впрочем, не знаю почему, - ведь вы уже не раз высказывали весьма разумные
и ободряющие суждения об этой бессмысленной войне, которую мы стараемся
выиграть для русских и американцев. Как поживаете, мой милый Нейлэнд?
Правда ли, что вы собираетесь делать что-то великое и ответственное у
Чартерса?

- Мне предложено явиться на будущей неделе, - ответил я. - Но,
разумеется, еще не известно, что из этого выйдет.

- Они вас возьмут, - сказала Диана уверенно. - Но просите не больше
восьмисот пятидесяти фунтов в год с возможной прибавкой через полгода.

- Вы слышите? - закричал мистер Периго, осыпая нас искрами, как
коварное огненное колесо во время фейерверка. - Вот очаровательная
женщина, которая не желает быть только украшением жизни, которая умеет
быть полезной в этом нелепом мире и понимает, что жалованье в восемьсот
пятьдесят фунтов может быть повышено тем или иным способом.

- Тем или иным, - повторила Диана. Затем, взглядом приглашая меня
ответить, сказала спокойно:

- Вот мистер Периго спрашивает, начали у Чартерса выпуск эмберсоновских
зенитных орудий или нет?

- А как же! - ответил я, не задумываясь. - Сделали штук десять, но
приостановили производство, потому что взяли не те рамы затвора. И, кроме
того, рабочие жалуются на вредные испарения.

- Как интересно! - воскликнул мистер Периго. - Но неужели они вам сами
все это рассказали?

- Нет. Меня водили по всем цехам, а я имею привычку держать глаза и уши
открытыми.

Я был шумно хвастлив, но не переигрывал. И Диана посмотрела на Периго,
как бы спрашивая: "Ну что, разве я вам не говорила?"

- Это хорошо, - сказал он и, отвечая на взгляд Дианы, добавил: - Нет
надобности объяснять вам, дорогая, что у Чартерса нам нужен только он, и
никто другой.

- Безусловно, - спокойно отозвалась Диана. - Но у Чартерса он
проработает недолго...

- Если вы имеете в виду Белтон-Смитовский завод, Диана, то я уже
совался туда, но они на меня даже не взглянули.

- Это потому, что вы пришли с улицы, - возразила она. - А стоит вам
поработать несколько недель у Чартерса, найдется вакансия и у
Белтон-Смита, и мы легко устроим вас туда.

- Вы слышите? - прокричал мне мистер Периго и тут же переключился на
Диану: - Вы, конечно, правы. Что значит интуиция умной женщины! Ну, а
теперь...

Но она остановила его и произнесла резко-повелительным тоном:

- Нет. На сегодня хватит. Мы достаточно высказались. Прежде чем
говорить остальное, нужно испытать человека. - Все это, разумеется,
предназначалось для мистера Периго, а не для меня, но потом она
повернулась ко мне, выжала улыбку и сказала: - Я завтра не выхожу из
магазина, но по субботам у нас во второй половине дня почти всегда полно
народу, так что зайдите лучше с утра. - И, приняв величественную позу,
обратилась к нам обоим: - До чего глупы эти люди! - воскликнула она с
несвойственным ей жаром и даже раскраснелась - впервые за время нашего
знакомства. - И они рассчитывают сохранить власть! Мир не позволит, чтобы
им управляли идиоты. У нас - настоящие вожди, у нас - преданность делу,
смелость, у нас - ум. А у них что, у этих жалких кретинов?

Речь эта сильно отдавала театральностью, но Диана искренно верила в то,
что говорила. Я замечал, что очень многие ее единомышленники становятся
напыщенными и неестественными именно тогда, когда высказывают свои
подлинные взгляды и чувства. Все они одинаковы, эти одураченные фюрером
люди: где-то в глубине их сознания всегда происходит грандиозное оперное
представление с ними и Адольфом в главных ролях. Стоя перед нами с
царственным видом, Диана Экстон, вероятно, слышала в своем воображении
скрипки и барабаны громадного оркестра.

Мистер Периго посмотрел на меня, я - на него. И пока Диана стояла и
слушала воображаемый оркестр, каждый из нас прочел правду в глазах
другого. Я вынул сигарету и свою зажигалку особого назначения.

- Не горит, - сказал я, встряхивая ее. - Нет ли у вас огонька?

Он с быстротой молнии достал из кармана точь-в-точь такую же зажигалку.

- Я бы отдал вам свою, - сказал он, поднося ее к моей сигарете, - но
это подарок старого приятеля.

- Спасибо, не беспокойтесь. Я завтра же приведу свою в порядок.

Все было ясно, как день. Мы посмотрели на Диану, не совсем очнувшуюся