Чтение 30–й страницы книги ~Северная Пальмира~

- Скажем так: я ему немного помог.

- Я знал, что он скоро умрет, - сказал Постум. - От него воняло смертью. А он почему-то думал, что будет жить еще много-много лет. Вот дурак!

- Смею вам напомнить, что убивать нехорошо, - кашлянув, заявил Кумий. - Опять же вы забыли знаменитую заповедь Сократа: "Нельзя отвечать несправедливостью на несправедливость..."

- Если бы твой Сократ минут десять пообщался с Крулом, он бы тут же заявил, что таких типов надо душить, и чем раньше, тем лучше, - осмелился не согласиться с Сократом Гет.

- Странно мне слышать такие рассуждения от гения.

- Гении мстительны, - сказал змей. - И злопамятны. Мы еще посчитаемся со всеми обидчиками, если уцелеем. А мы уцелеем. Постум, когда подрастет, даст гениям особые льготы.

- Это почему же? - поинтересовался Постум.

- Потому что ты сам на одну четверть гений.

- Что за ерунда?! - Постум недоверчиво фыркнул.

- Это точно. Хотя об этом не принято говорить. Но ты потомок самого гения Империи.

Постум молчал, не зная, что сказать. Он не мог понять, польстило ему это открытие или, наоборот, унизило. Мальчик осторожно покосился на Кумия - что тот скажет. Но тот делал вид, что занят разглядыванием фрески на стене. Гет прокашлялся и принялся поедать печенье: он запоздало сообразил, что совершил непростительную глупость - открыл тайну Постума в присутствии постороннего, да еще поэта. Кумий непременно проговорится.

- Я буду молчать. - Кумий повернулся к Постуму и клятвенно приложил руки к груди.

- А ты умеешь молчать? - усомнился император.

- Учусь понемногу.

- Если проговоришься, я тебя задушу, - пообещал змей.

- Гет, ты становишься профессиональным убийцей, - засмеялся Постум.

Гет потупился. Неприятно, когда тебя хвалят за то, что ты не совершал.

ГЛАВА XVIII

Игры в Паннонии

"Предсказывали, что этот год станет годом падения Рима, а Рим не пал. Не

умеют литераторы прозревать будущее".

"Как заявил диктатор Бенит, для того чтобы победить монголов, нам нужны

прекрасные боевые скакуны. Превратим римскую конницу в самую лучшую

конницу в мире! Битву за конницу мы выиграем! Каждый мужчина, каждый

юноша, каждый мальчик должен научиться ездить верхом лучше монголов.

Император Постум Август уже сделался прекрасным наездником. Последуем

примеру своего императора! Да здравствует ВОЖДЬ!"

"Акта диурна", канун Ид сентября 1984 года1

Он скакал на лошади под дождем и выкрикивал на весь мир:

- Ненавижу! Ненавижу! Помогите! Ненавижу! Помогите!

Дождь лился потоком, стеною отгораживая Постума от остального мира. Но зачем Постуму весь остальной мир?! Ему ничего не надо. Ничего. Хорошо, что мир исчез. Теперь Постуму кажется, что он один на свете. Совершенно один. И никого нет. Ни боли, ни ненависти, ни подлости - ничего. Только дождь и пустота. Дождь, протянувший свои бесконечные щупальца из пустоты. Сейчас водяные струи обнимут его и задушат.

Счастье - это отсутствие боли, так считают стоики.

В первый раз ему разрешили выехать из Рима. Уже почти месяц жил он в поместье в Паннонии. Прежде поместье принадлежало его матери, теперь стало собственностью императора. Бенит остался в Риме. С Постумом приехали две контубернии преторианцев. Но гвардейцы не особенно строго следили за юным императором - больше бражничали и бегали за девками, у которых имели большой успех.

Не сразу Постум заметил, что кто-то скачет рядом. Он не видел лица - только силуэт, слышал храп лошади и удары копыт по брусчатке. Всадник был тоже вроде как из дождя. То есть из пустоты.

- Здорово, правда! - крикнул Постум.

- Здорово! - отозвался всадник.

- Будем скакать, пока не умрем! - весело воскликнул Постум.

- Будем, - согласно отозвался незнакомец, наконец вынырнувший из-за дождевой стены.

На дороге никого, кроме них двоих. Совершенно никого. Ни одного авто, ни одной телеги. Все смыло дождем. Теперь их лошади скакали голова к голове, ноги коней враз поднимались и опускались, фонтанчики воды разлетались из-под копыт. Здорово. Будто они были тенью друг друга. Два призрака, созданные дождем.

- Они все исчезли! - крикнул Постум: он был уверен, что надо кричать, иначе неизвестный его не услышит из-за шума дождя. - Их смыло! Здорово, да?

- Здорово! - подтвердил тот.

И тут конь Постума споткнулся - то ли копыта его заскользили на залитой дождем дороге, то ли ямка подвернулась, но Постум вдруг почувствовал, что коня мотнуло куда-то вниз и вперед, а сам он летит через голову и... И он никуда не полетел, а повис в воздухе, будто обрел способность летать. Только живот резануло от боли. И тогда он понял, что незнакомец поймал его за ремень и держит на весу. В следующее мгновение человек перекинул Постума, как мешок, поперек седла. Тогда все обрело материальность - кожа седла, острый запах конского пота, смешанный с запахом дождя, запах сырой кожи и сырой шерсти и теплота человеческой руки, все еще сжимавшая ремень на спине. А потом пальцы разжались, и Постум соскользнул на землю. Конь незнакомца скакнул и замер, пританцовывая и отфыркиваясь. А его собственный скакун, перекувырнувшийся через голову, вскочил на ноги и теперь стоял поодаль, отфыркиваясь и дрожа, будто не в силах понять, как это его угораздило так подвести хозяина.

- Красавчик, как ты мог! - крикнул Постум, гневаясь на своего любимца за досадную оплошность.

- Он не виноват, - сказал незнакомец. - С каждым бывает.

- Он чуть меня не угробил.

- Испугался?

- Ну вот еще! - гневно воскликнул Постум. - С чего вдруг?!

- Тогда почему ты злишься?

Постум фыркнул. Ну испугался, как не испугаться. Сердце будто лопнуло, как гнилая груша. Ведь он мог запросто шею сломать. Ну его к воронам - этот страх! Вот так, ясно?

- Тут есть где-нибудь обсушиться? - спросил незнакомец. - Признаться, я так замерз. Староват я для таких прогулок.

- Там дальше есть таверна.

- Проводишь меня?

Постум согласился. Почему бы и нет? Ведь этот человек спас ему жизнь. Постум подошел к Красавчику, погладил по морде. Тот коснулся лица мягким влажным храпом. Извинялся. Ну и лады. Прощаю! Император вскочил в седло. Уже неторопливо кони пошли мелкой рысью сквозь дождь. Таверну путники увидели, подъехав почти вплотную. На воде появились две желтые кляксы. А потом сразу выступили стена и навес.

Какой-то парень в блестящей накидке, проклиная Орка и сгибаясь в три погибели, схватил коней под уздцы и повел на конюшню. Возле каждой таверны теперь построена конюшня по приказу Бенита. А Постум и его спутники вошли внутрь. Вода с них текла потоком. И хозяйка, полная розовощекая женщина с черными косами, уложенными вокруг головы, озабоченно всплеснула руками и повела гостей к очагу. Постум даже не помнил, как очутился в старом продавленном кресле, раздетый догола и закутанный в толстое шерстяное одеяло. Шерсть приятно покусывала тело. Он протянул ноги к огню, почувствовал блаженное тепло.

- Как хорошо, - прошептал.

Только что лил дождь и холод пробирал до костей. И вдруг чудо: огонь, кресло и хозяйка протягивает ему чашу с горячим пряным вином.

- Он же еще ребенок, - заметил его спаситель, усаживаясь у огня.

- Хочешь, чтобы твой сын заболел воспалением легких? - спросила женщина.

"Твой сын"! Мальчик улыбнулся. Он, Постум, чей-то сын. Понарошку, конечно, но все равно здорово звучит: "Твой сын". Август не стал опровергать это ошибочное "твой сын". И его спутник и спаситель тоже не стал отказываться от навязанного родства.

- Хорошо, пусть пьет. - Странный у незнакомца был голос - будто не живой, а какой-то металлический. Постуму поначалу казалось, что это от дождя. Но и теперь в помещении его спаситель говорил точно так же. Постум подался вперед, пытаясь разглядеть незнакомца. Заметил резкие складки вокруг рта и седые коротко остриженные волосы. Незнакомец погрузился в кресло, закутавшись в одеяло, красноватый треугольный блик от огня лег на острую скулу.

- Ты знаешь, кто я? - спросил Постум и, не дожидаясь ответа, сказал: - Я - Август. Император Рима. И ты спас мне жизнь.

Незнакомец не ответил. Вернее, сначала он хотел что-то сказать, но потом передумал.

- Здорово мы промчались, правда? - спросил Постум. - Я и драться умею. Я здорово дерусь на мечах.

Ему хотелось доказать незнакомцу, что он лучше всех. Он и сам не знал, почему это делает.

Постум сделал несколько больших глотков, блаженное тепло растеклось по телу, ноги вдруг сделались чужими. Постум едва не уронил чашу. Незнакомец подхватил ее и поставил на деревянный стол. Голова Постума качнулась и сама упала на грудь. При этом Постуму не хотелось спать, хотя глаза его стали слипаться. Тогда незнакомец наклонился над ним и погладил по голове.

- Мой мальчик, - прошептал незнакомец.

Игра продолжалась. Что должен отвечать Постум? Тоже играть? Но ведь это сон. Он спит и во сне играет роль сына, а незнакомец - роль отца. Во сне не страшно и не стыдно, во сне можно все.

- Ты наконец приехал?

- Ты узнал меня?

- Как я мог тебя не узнать? Мы теперь все время будем вместе, да?

- Конечно.

Постум вздрогнул всем телом и проснулся. Незнакомец сидел в своем кресле и смотрел на него.

- Я долго спал? - спросил он, озираясь.

- Часа два.

- А что делал ты?

- Смотрел на тебя. - Постуму показалось, что голос незнакомца дрогнул. Так это все-таки он? Неужели?

- У тебя есть дети? Сын есть? - выдавил Постум.

- Есть. Двое. Два сына.

- Два, - эхом отозвался Постум. - И кого любишь больше?

Незнакомец молчал: после какого-то необыкновенно дружеского настроя, симпатии, почти единства - вдруг обрыв, пустота. Неужели то, чего Постум больше всего боялся? Неужели он испытывает к нему неприязнь? Нет, нет, такого быть не может.

- Младшего, - сказал Постум уверенно и рассмеялся коротко и зло. - Младших всегда любят больше.

- Это не так, - сказал незнакомец. - Я люблю обоих.

- Вранье, - фыркнул Постум, и незнакомец почему-то не стал с ним спорить, только спросил:

- А кого любишь ты?

- Никого. Я никого не люблю.

- Так нельзя.

- Почему? Сам посуди - нельзя же любить Бенита. Он - точь-в-точь лисица из Эзоповой басни: та забралась в дупло, сожрала мясо и хлеб, оставленные пастухами, и так растолстела, что не могла выбраться. А Бенит забрался в дупло и жрет непрерывно. И все толстеет, толстеет. И либо сам лопнет от обжорства, либо дерево расколется.

Постум давно придумал это сравнение, сколько раз мечтал: расскажет, и он оценит.

- Тебе тяжело жить под властью Бенита, - сказал он. - Прости.

- Нет, уже не тяжело. - Постум врал, но эта ложь доставила ему удовольствие. - Бенит любит меня. И я приспособился. Мы с ним родственные души. - Против воли в его голосе проскользнули Бенитовы интонации. И незнакомец, явно их различив, вздрогнул.

- Приготовь нам две комнаты, - обратился незнакомец к хозяйке. - Уже поздно, а по такому дождю никуда не поедешь. Мы хотим спать.

- Я не хочу! - дерзко объявил Постум. - Совсем не хочу!

- А чего ты хочешь?

- В "разбойники" играть!

- Хорошо, у тебя есть "разбойники"? - обратился незнакомец к хозяйке.

- Конечно есть.

Та принесла стеклянные, изрядно пооббитые и потрескавшиеся кругляки. Обычные "разбойники" из придорожной гостиницы.

- Обожаю эту игру, - признался Постум. - А ты?

- Я вообще люблю игры. Любые. Особенно те, где надо драться. - Что-то дерзкое, насмешливое мелькнуло в глазах незнакомца. Постум подался вперед и прижался к нему.

- Я тоже люблю такие игры, - признался он и потерся щекой о его шерстяную тунику. - Давай не будем сегодня спать ночью, а будем играть в разные игры. Во все-все, какие только знаем.

Постум думал, что он откажется. Начнет разыгрывать взрослого, твердить про дисциплину. А он сказал:

- Хорошо, - и по-мальчишески обрадовался. Постум никогда не думал, что он такой.

- А в кости будем играть?

- Давай, сыграем в кости.

- А Бенит мне запрещает. Что же, ты купишь мне кости?

Вместо ответа он поднялся, подошел к прилавку, о чем-то перемолвился с хозяйкой и вскоре вернулся и поставил на стол серебряный стаканчик. А в нем кубики из слоновой кости.

- Они мои? - спросил Постум, и он кивнул. - Спасибо, отец. - Сказал, будто прыгнул головой вниз с высоты.

Неужто он так просто сказал - "отец"? А повторить еще раз сможет? Он не знал. Схватил стаканчик с костями и стал трясти. Бросил кости. Выпало две шестерки.

- Счастливый бросок. Счастливый знак.

- И в этом нет ничего плохого - в том, что ты подарил мне кости? - допытывался маленький Август.

- Бенит запрещает, чтобы соблазнить, чтобы тебе хотелось играть - тайком. Это так просто. Ты понимаешь?

- Конечно. Значит, то что он запрещает, - хорошо?

- Нет, тут другое. Ты не должен обращать внимание на то, что говорит Бенит. Неважно, что Бенит считает хорошим, а что плохим. У него нет понятий добра и зла и нет пределов добра и зла. Его мера вещей для тебя не подходит. Один раз он назовет зло злом, в другой раз начнет порицать добро. Он запутает тебя, если ты пойдешь за ним.

- Так что же мне делать, отец? - Постум положил голову на ладони и смотрел на него снизу вверх. Голова почему-то была очень тяжелой, и веки тоже - будто налились свинцом.

- Ты должен сам все решать.

- И даже, могу ли я играть в кости или нет?

- Конечно.

Как все просто. А если Постум решит неправильно? Но он не осмелился почему-то об этом спросить. Он вновь метнул кости, и вновь выпали две шестерки. А вдруг будет так всегда, вдруг ему всегда и во всем будет так везти? Он уверился в своем счастье и был счастлив.

Утром дождя не было. Утром светило солнце. Постум хотел не спать всю ночь. Но не получилось. Конечно же, он заснул. Самым примитивным, самым глупым образом заснул, играя. Бормотал неведомо что заплетающимся языком, потом положил на мгновение голову на подушку - и как в яму провалился. Проснулся, когда в комнате уже было жарко от солнца. Таверну обволакивала густая тягучая тишина ранней осени. Как будто все ушли. Уехали. Неужели он уехал?

Постум рванулся вниз, едва не упал, скатываясь по перилам.

Он не уехал - сидел у окна и смотрел на сверкающий в лучах солнца мокрый великолепный сад.

- Пойдем наберем яблок, - предложил он, - хозяйка разрешила. В этом году большой урожай. Ветки так и гнутся.

Он посадил Постума себе на плечи, и Постум собирал яблоки в корзину.

- Давай сделаем так: возьми эти яблоки с собой, - предложил Постум.

- Зачем?

- Я хочу, чтобы ты их взял. Давай же, бери.

Он спустил Постума на землю. От влажной каменной ограды поднимался пар. Они уселись на камни и стали есть яблоки. Яблоки брызгали соком и были очень сладкими. Втайне Постум считал, что это все-таки необыкновенные яблоки.

- А вдруг это яблоки Гесперид? - спросил Постум. - Было бы здорово, да?

- Нет, - сказал он. - Мне не нужны божественные яблоки. Мне теперь не нужно ничего божественного.

- Говорят, боги ходят среди людей, - сказал Постум. - Переоденутся и притворяются людьми. И никто не подозревает, что это боги. А потом, когда небожители возвращаются к себе в Небесный дворец, люди понимают, с кем говорили.

- Да, бывает, - согласился он. - Но лучше с ними не встречаться.

- Поедешь со мной завтра в Рим? - Его голос звучал заискивающе. В ту секунду Постум почему-то поверил вопреки всему, что он поедет. Ведь вчера весь вечер императору выпадали "шестерки" в игре.

- Нет, - сказал он очень тихо.

- Почему?

- Не могу. Я дал слово.

- Так нарушь его! - воскликнул Постум.

Мгновенно сад потерял свой блеск. Стало зябко, сыро, за шиворот скатилась холодная капля.

- Нет. Еще несколько лет надо подождать, и тогда я смогу. Но не сейчас. Подожди, мой мальчик. Знаю, что тяжело, но подожди.

- Я знаю греческий язык и язык галлов. По математике сдал экзамен в риторскую школу, - торопливо произнес Постум. Приврал немного - с греческим были проблемы.