Чтение 30–й страницы книги ~Белый клинок~

Омбамту, или омбамцы, - существа устрашающего вида. Сложением они подобны винным бочкам, руки их непомерно длинны, а ноги коротки. Лик - страшен: красные глаза с желтыми белками, толстые, как бы раздавленные и вывернутые губы, носы же от рождения - словно переломаны. Волос курчав и черен, но омбамту, стремясь к совершенству безобразия, красят его в алый. Нравом хитры, жестоки и грубы. Злоба их безгранична, а деяния ужасны. Храбрость, а вернее, безрассудство в бою - безмерны. Воистину говорят: "Страшен, как Омбам!" И трудно смертному уразуметь, для чего боги допускают к жизни подобных чудовищ. И я склонен верить, что не обычные они люди, а, как полагают некоторые, - порождение древних Властелинов Махд-Шагош.

Сигвар Гурский. "Описание Земель" Глава "Красная Твердь"

Фаранг.

Осень тысяча двенадцатого года

Два омбамских лазутчика, укрывшиеся на окраине леса полутора милями южнее крепости Сонг, смотрели на море. Смотрели, как идут на юг белопарусные корабли Империи и чуть более грузные, но столь же устрашающие корабли Фарангской эскадры под золотистыми, раздуваемыми ветром парусами. Множество кораблей. Омбамцы знали, куда и зачем идут боевые корабли, но нисколько не сочувствовали своим родичам, грабившим сейчас южное побережье Благословенного Конга. Эскадры уходят, и Фаранг, жирный кусок, сам падает в руки.

Два лазутчика были наблюдателями второй армады Омбама. Сейчас они вполголоса переговаривались, повторяя одно и то же. Все случилось именно так, как предсказал чужеземный колдун. Тот, что силой заклинания сделал невидимыми их самих и челнок, на котором приплыли омбамту на берег Конга. Страшновато среди бела дня, не таясь, плыть к вражескому берегу, но обошлось. Молодец колдун! Лазутчики принадлежали ко второй армаде. Первая армада, та, что сейчас грабит юг, куда больше. Зато - сброд. Бесчисленные пираты трех морей, прослышавшие о легкой добыче. А вот вторая - настоящий Омбам! Дважды тридцать боевых шекк и один большой четырехмачтовик. А на нем - сам Могучий Обу! О!

Когда корма последнего из кораблей исчезла за мысом, омбамцы бросились в лес, где заранее был припасен хворост для костра. Когда огонь вспыхнул, один из лазутчиков высыпал в него содержимое холщового мешочка. Тотчас еле заметные в дневном свете языки пламени обрели густой желтый цвет, а из костра огромными клубами повалил иссиня-черный дым. Поднявшись над лесом, дым обрел форму исполинского дождевого гриба, черного, как ночь, и видимого за многие мили.

Сделав свое дело, лазутчики бросились прочь. А в пятнадцати милях от побережья на шести десятках кораблей забегали матросы, поспешно поднимая красные паруса. Первым двинулся на запад большой корабль Обу, а за ним, то обгоняя, то сбавляя ход, десятки стремительных шекк. Как стая диких псов. Страж Севера, Фаранг - не просто добыча. Он - давний и опасный враг. Но придет Омбам - и не станет Фаранга! Ни домов его, ни кораблей его, ни людей! Так сказал Могучий Обу: Фаранга не будет!

Шесть десятков кораблей под красными парусами, пеня форштевнями зеленую воду, шли на запад.

Светлейший Робур вернулся в Фаранг через четыре часа после того, как соединенная эскадра ушла на юг.

Посланец адмирала Адальга, единственный оставшийся в Фаранге солдат, встретил Робура на полпути к дворцу Наместника и без лишних слов вручил светлейшему скрепленный печатью адмирала свиток.

Прочтя его, Робур стал мрачен, как северное небо в последний месяц осени. Кивком поблагодарив посланца, он развернул своего парда и поехал к Гавани.

И все сорок восемь сотен моряков-воинов, недоумевая, двинулись за своим командиром.

Так же молча проехал Робур по широкой улице-аллее до Храма Тура, а оттуда, через площадь, через кварталы простонародья, мимо войсковых казарм - на круто сходящую просторную и тенистую аллею, ведущую прямо к порту. Здесь-то его и догнал гонец, чтобы вручить еще один свиток - от Начальника Канцелярии Фарангского Наместника.

С тем же мрачным видом Робур сломал печать, развернул послание... и просиял.

Вспыхнул, словно разгоревшийся на ветру факел, и протянул свиток жезлоносцу:

- Прочитай и оповести солдат!

Потом, выбрав наугад трех воинов из первой сотни:

- Вы - со мной! - и снова жезлоносцу: - Адмирал Адальг оставил нам двенадцать больших кораблей и семь средних!

Помощник кивнул. Он уже прочел послание, и лицо его стало мрачно-озабоченным: прямая противоположность светлейшему.

- Еще, - продолжал Робур. - Отряди по пять верховых сотен в каждую из крепостей при входе в залив. Пусть помогут конгаям! Чтобы ни одна крыса не ускользнула. Остальным - на корабли и ждать в готовности!

Я буду через час! Марш!

- И умчался в сторону дворца.

- ...Но, - с беспокойством проговорил Начальник Канцелярии, - если крепости пропустят их, кто гарантирует мне, что омбамцы не ворвутся в город?

- Я! - твердо сказал светлорожденный. - Я гарантирую. Своим словом. И сообщи начальникам крепостей: я отправляю по пять сотен воинов в каждую! Чтобы ни один корабль не вышел из залива! А ты позаботься, чтобы ни один из здешних "купцов" ничего не узнал! Они наверняка полезут в драку, а мне не нужны лишние заботы!

- Я сделаю! - ответил Начальник Канцелярии. Абсолютная уверенность светлорожденного вернула ему спокойствие.

- Добрые боги привели тебя в Конг! - добавил он безо всякого лукавства.

Робур нахмурился, чтобы скрыть, как приятны ему слова конгая.

Пиратские шекки вошли в залив через широкий пролив. Их лоцманы великолепно знали фарватер, хотя вот уже две сотни лет ни один из кораблей Омбама не приближался к Стражу Севера.

Под гулкие удары барабанов, дружно работая веслами, длинные и узкие, словно огромные рыбы, пиратские шекки мчались со скоростью двадцати миль в час.

Крепость Сонг встретила вражеские корабли вялым огнем нескольких баллист. Лишь на двух шекках вспыхнуло пламя, но его быстро забросали песком. Ответного залпа не последовало. Цель - Фаранг!

Шестьдесят шекк и один большой парусник вошли в залив. И, одновременно, девятнадцать боевых кораблей Империи отошли от причалов Фаранга. Выстроившись двумя линиями, корабли под белыми парусами перекрыли устье Фуа.

Наблюдатели на шекках не верили своим глазам: они были уверены, что военный флот ушел на юг. Может быть, это торговые корабли? Издали многие большие торговцы похожи на боевые суда, особенно если на бортах, для отпугивания пиратов, изображены фальшивые порты баллист. Но нет. Вскоре стало ясно, что это самые настоящие боевые корабли Империи.

Пиратские шекки не сбавили ход: не в привычках Омбама отступать. Барабаны забили чаще. Гребцы и стрелки на палубах свирепо взвыли.

Северяне подпустили врага на расстояние точного выстрела и дали слитный залп. Полторы сотни зажигательных снарядов пали на врага. Пламя охватило сразу с десяток шекк. Но остальные неслись вперед. Единственный шанс для пиратов - абордаж и рукопашная. Носовые баллисты шекк тоже выстрелили, однако северяне, сразу же после залпа начавшие разворот, практически не пострадали. Зато, когда первая линия больших кораблей обратилась бушпритами к морю, баллисты второй выбросили на омбамцев еще один огненный шквал, не менее успешный. А суда первой линии, завершив разворот, в упор обрушили на пиратов третий залп, самый сокрушительный. Из шестидесяти шекк только двадцати четырем удалось прорваться. Верные обычной тактике, пираты разбились на четверки и атаковали шесть из восьми больших кораблей первой линии. Десятки абордажных крючьев впились в твердое коричневое дерево. Многие пираты прыгали на палубы прямо с рей. Кое-кто покалечился или расшибся насмерть, кто-то оказывался в воде, но большинство, размахивая боевыми топорами, оттеснили воинов-северян, дав возможность соратникам вскарабкаться наверх. Засевшие на реях арбалетчики обеих сторон не жалели стрел.

Ярость, с которой атаковали пираты, не обращавшие внимания на град стрел и острия мечей, дала им преимущество - так всегда случалось в первые минуты боя. Но тяжеловооруженные воины-моряки отступали медленно, не нарушая строя.

Парусники второй линии подошли вплотную к атакованным кораблям. В этой ситуации баллисты их были бесполезны, но меткие выстрелы арбалетов собирали свою дань. Робур был огорчен тем, что его флагман не подвергся нападению, но вмешиваться в схватку не стал. На каждом из атакованных кораблей - по двести опытных воинов-моряков. Они управятся.

Флагман двинулся к одной из шекк, чья команда успешно боролась с пламенем. С шекки слишком поздно заметили его приближение. Залп - и пиратский корабль вспыхнул от носа до кормы, как сухой хворост. Орущие омбамту посыпались в воду - под стрелы арбалетчиков. А флагман уже двигался к следующему кораблю.

Между тем на палубах взятых на абордаж кораблей Империи весы клонились в сторону северян. Все меньше топоров взлетало вверх, и наконец сплоченные линии воинов-моряков двинулись в наступление. Спустя полчаса пираты уже прыгали на палубы шекк и поспешно рубили тросы.

Уйти удалось только шестерым. Потеряв половину команды, шекки устремились к выходу из залива как раз в тот миг, когда отставший почти на три мили корабль Могучего Обу приблизился к месту битвы. Он не стал принимать бой. Девятнадцать кораблей Империи и шесть удирающих шекк смутили боевой дух Великого Обу. Четырехмачтовик под красными парусами поспешно развернулся и, меняя галсы (ветер дул с северо-востока), поспешил к выходу из залива. Легкие шекки обошли его и умчались: каждый спасается, как может!

Корабли Империи, конечно, не могли состязаться в скорости с шекками. Однако Робур не беспокоился. Он предусмотрел и это.

Загрохотали баллисты крепости Сонг - и еще шесть костров вспыхнули на спокойной воде залива.

- Он примет бой! - удовлетворенно сказал Робур своему кормчему, глядя на разворачивающийся корабль омбамту.

- Тут полно рифов! - озабоченно проговорил кормчий.

- Слушай меня! - сказал маленький, совершенно седой лоцман-конгай. - Я знаю эти воды лучше, чем ты - задницу жены!

- Ну-ну, - пробормотал кормчий, который не был женат. - Надеюсь, что намного лучше! А в храбрости им не откажешь! - сказал он своему командиру.

Краснопарусный уже шел прямо на флагман. Робур засмеялся.

- Сигнальщик! - крикнул он. - Дай: "Огня не открывать!" Это будет славный трофей, клянусь милостью Морской богини!!

Сарбур.

Осень тысяча двенадцатого года

Священный Сарбур горел. Тонули в огне деревянные постройки порта, полыхали великолепные храмы и хижины бедноты. Две огненные стены поднялись над речными берегами, озарив пиратские корабли зловещим светом. Баллисты шекк уже давно перестали метать огненные снаряды в гигантские костры. Ясно было: в бушующем пламени не смог уцелеть никто из встретивших стрелами пиратский десант.

Но огненные стены еще более неприступны, чем крепостные. Впрочем, Сарбур никогда и не имел крепостных стен. Доблесть воинов - наилучшая защита. А когда воины ушли, на их место встали сами сарбурцы. Кто мог подумать, что гордый Фаранг без боя впустит чужеземцев? Кто мог представить, что беззаконный суматошный Сарбур, покинутый гвардией, лишенный воинов-моряков и даже Береговой Стражи, окажется крепче Стража Севера?

Но вскипел Священный Город задолго до появления пиратской эскадры. Он пробудился для мести утром того дня, когда мальчик-служка заглянул в келью Верховного Жреца Тура и увидел вместо лежащего на ложе Турарбура черный ожог.

Сарбур вскипел. Каждый третий в нем был ярым почитателем Мощного. И велика была слава его Верховного Жреца.

Сын Турарбура, сам маг и жрец, такой же огромный и решительный, как его отец, бросил в многотысячную толпу, собравшуюся в подворье храма, одно короткое слово: месть!

И уже спустя несколько часов мирные жители, ремесленники, купцы, земледельцы, взяв в руки оружие, разбились на отряды и взялись за дело. Предводительствовали ими те, кто понимал толк в магии.

Конечно, они не нашли убийцу: того давно не было в городе. Но, должно быть, сами боги-покровители внушили сыну Турарбура благую мысль. Смерть Верховного Жреца спасла Сарбур. Когда пришла весть о подходе Омбама, двадцать тысяч жителей уже держали в руках оружие. Конечно, то было не лучшее оружие в Конге, но и лук земледельца способен послать убийственную стрелу.

Лишь две пиратские шлюпки достигли берега: их прибило течением. Те, кто сидел в них, уже не могли взяться за топоры. Град стрел был убийственен для полуголых пиратов. Раз за разом, на многих участках берега пытались они высадиться, но везде встреча была одинаковой.

Четыре часа продолжались бесплодные попытки, а на закате баллистеры на шекках не выдержали и открыли огонь.

Легко и весело занялись прибрежные постройки - сухое дерево и тростниковые крыши. Неистовый жар заставил кормчих отвести корабли на середину реки. Там шекки встали на якорь, дожидаясь, пока отбушует пламя. Пламя, пожирающее их добычу!

Но Сарбур - большой город. Он не может сгореть весь!

И Сарбур не сгорел - не потому, что большой. Просто защитники его знали, что такое огненное зелье. Пока одни осыпали пиратов длинными стрелами, другие поспешно разбирали легкие дома, рыли канавы, отводя в них воду из городских каналов. Вдоль берегов все сгорело дотла. На четыре сотни шагов в глубину. Но не дальше.

Когда время приблизилось к полночи, пламя почти угасло. Пиратские шекки окутала тьма. Но на кораблях никто не спал. Так же, как не спали и защитники Сарбура.

Небо затянуло облаками, сквозь которые не пробивался свет луны. Сейчас никакой лучник не смог бы углядеть цель. Наконец, кое-кто из капитанов решил: можно начать высадку.

Спускаемые на талях шлюпки глухо ударялись днищами о гладкую воду реки. Эти удары и скрип взбудоражили всю флотилию. Ни один капитан, ни один, даже самый последний из гребцов, не хотел упускать своей доли добычи. Некоторые шекки, подняв треугольные паруса, подошли поближе к северному берегу, на котором располагались богатые кварталы. На сей раз высадка шла без помех. Ни одна стрела не пропела в угольной тьме, лишь кое-где приподнимаемой еще не угасшими очагами пламени. Бегом двигались захватчики между тлеющими остовами портовых складов, огибали обрушившиеся здания, по пепелищам которых еще плясали голубые и розовые язычки. Красные отсветы играли на широких топорах омбамцев и на оружии примкнувших к ним иноплеменных морских разбойников: хуридитов, эдзаков, гурамиди. Натертые маслом тела омбамту потеряли блеск, припорошенные душным пеплом, облачка которого поднимались с каждым шагом.

Выгоревшая полоса кончилась неожиданно. Весьма неожиданно. Канавой. Звуки падения, плеск, приглушенные ругательства. Шедшие впереди оказались по горло в черной от пепла воде. Зато тлеющие развалины остались позади. А впереди лежал погруженный во тьму город. Богатый город. Самый богатый город Черного континента.

Здесь, с другой стороны канала, дома тоже были снесены, обломки стен разбросаны вокруг. Кое-кто из хуридитов, споткнувшись, повалился на землю, поминая демонов и конгайских крыс. Только ноги привычных к темноте омбамту сами находили опору. Скорей, скорей! К теплой плоти и холодному золоту!

Тысячи факелов вспыхнули одновременно, озарив застывшую ошарашенную массу людей. Тысячи арбалетов, разрядившись, разорвали тишину. Сочные удары стрел в живые тела смешались с воплями раненых и грозным ревом омбамту.

Размахивая топорами, воющая масса пиратов ринулась на врага. Один вид их должен был поразить ужасом горожан. Горожан - да. Но не сомкнутые, щит к щиту, ряды Береговой Стражи. А за пешими воинами - шеренги легких всадников, посылающих через головы пехоты короткие арбалетные стрелы.

Кое-где омбамту удалось проломить строй конгаев, но к местам прорыва тут же подтягивались резервы. Топоры омбамцев застревали в деревянных щитах, и прямые конгские мечи без помех трудились над мускулистыми телами пиратов.

Пока омбамту яростно врубались в строй конгаев, союзники их сообразили: добычей уже не пахнет. Шкуру бы сохранить. Оставив Омбам его безумной злобе, хуридиты и остальные бросились назад... И наткнулись на длинные мечи и свирепые морды боевых пардов. "Синие" замкнули кольцо.

Когда первые лучи коснулись пепелищ, ни одного пирата не осталось на земле Сарбура. Ни одного живого пирата.

И об этом очень скоро узнали на палубах десятков шекк, стоявших в широком устье Сарбы. Узнали, но не снимались с якорей. Потому что выход к морю преграждала соединенная эскадра Империи и благословенного Конга.

Через несколько часов пиратский флот Омбама перестал существовать.

Сарбур.

Одиннадцатый день осени тысяча двенадцатого года

- Ты нашел верное применение деньгам соххоггоев, властитель Тилод! - сказал Наместник Сарбура, Носитель Дракона Нгау - маленького росточка человек с лицом, похожим на мордочку удивленной крысы.

Достопочтенный Нгау, хотя и уступил Тилоду свои апартаменты во дворце, но не слишком лебезил перед ним, мгновенно уловив, что понравится, а что придется не по вкусу будущему повелителю страны. Наиболее вероятному повелителю.

Достопочтенный, несмотря на неказистую внешность, был умен и изворотлив необычайно, иначе ни за что не ужился бы с дюжиной Верховных Жрецов, тремя тысяцкими, да хотя бы и с тем же Кэнау. И это, не говоря о Драконе Юга Керанраоне, требовавшем абсолютного подчинения от всех Наместников. А ведь он, Нгау, был лишь чуть-чуть ниже по статусу, чем Дракон Юга, и уж во всяком случае намного выше, чем начальник гарнизона.

- Ты нашел верное применение деньгам соххоггоев, властитель Тилод! - проговорил маленький человек, глядя с террасы на суетящиеся внизу фигурки. Там, отчетливо выделяясь на черных выгоревших берегах Сарбы, уже поднимались светлые деревянные контуры будущих домов. Месяц-другой - и от пожара не останется и следа.

Нгау перевел взгляд дальше, на спокойную гладь моря Зур, где стояли на рейде великолепные корабли Южной Эскадры.

Но Нгау знал: там только вахтенные команды. И матросы, и воины-моряки сейчас наслаждаются гостеприимством благодарного Сарбура.

Сам Носитель Дракона Нгау воином не был. Но ценить настоящих людей умел. И понимал, чем обязан Конг флоту Империи. Особенно же - Страж Севера Фаранг. Светлейшему Робуру можно позавидовать. Там, на Севере, на него разве что не молятся.

Нгау улыбнулся. Похоже, для благословенного Кон-га начинается новая эра. Она будет совсем неплоха и для него, Носителя Дракона.

- ... Властитель Тилод!

Погруженный в свои мысли зодчий не услышал реплики Наместника. Сжав руками лакированные перила, Тилод глядел на древний Сарбур. Мощные плечи зодчего слегка ссутулились, будто от бремени возложенной на них власти.

Нгау с удовольствием смотрел на широкую спину Тилода. В прежние времена, когда любовь имела для него большее значение, чем власть, Нгау предпочитал мужчин женщинам.

"Он справится! - подумал Наместник. - Особенно теперь, когда война кончилась!"

Вчера из Ислонга на семи кораблях прибыли урнгурцы. Ислонг свободен, так же как Йенкаян и Митан. Последнему, правда, здорово досталось, но вовремя подоспевшие Черные Охотники остановили резню. Говорят, они внушили пиратам такой ужас, что бесстрашные омбамту бросали топоры и униженно молили о пощаде.

Самый южный город на побережье моря Зур, Ислонг, устоял. Его гарнизон отважно сражался целых два дня, а потом подоспели урнгриа и сшибли разбойников в море. Впрочем, лишь для того, чтобы отошедшие от берега шекки напоролись в сумерках на семь кораблей Южной Эскадры, посланных к мысу Прощания.

"Похоже, в ближайшие несколько лет у Береговой Стражи будет не много работы", - подумал Наместник.

А мысли Тилода были далеки от охраны берегов. Не думал он даже о том, как поступить с Великим Анганом, которого завтра утром доставят Керанраон и Нил. Зодчий размышлял о своем сыне.

Два дня назад Эйрис сказала ему, что больше не чувствует Санти.

- Он мертв? - спросил Тилод вдруг одеревеневшим языком.

- Не знаю! - отвечала Эйрис и погрузилась в молчание.

Зодчий понимал ее и потому не пытался утешить. Он просто оставил подругу одну. Все в руках Судьбы!

Завтра, в двенадцатый день первого месяца осени, он соберет здесь, в Сарбуре всех: военачальников и чиновников, северян и урнгриа. Завтра, в День Дракона. Если боги милостивы к нему, то сделают так, чтобы сын его остался жив. И они приведут Санти в Сарбур, если молитва Тилода услышана.

Недавно он получил послание от светлорожденного Робура, последнего, кто видел его Санти. Четыре дня назад...

Северный Конг.

Восьмой день осени тысяча двенадцатого года

Стена пыли медленно оседала. Замыкающая сотня Робура скрылась за холмом. Но тот, кто остановил северян, остался.

Сев на сухую траву у обочины, он положил подбородок на ладонь и погрузился в собственные мысли.

- Этот Меч опять у него! - прошептал Уанх, глядя на сидевшего у дороги с вершины невысокого холма.

Тень лимонных деревьев полностью скрывала и Уанха, и его спутника, эдзамского чародея Повелителя Демонов, от посторонних взглядов без всякой магии. И это было хорошо. Магию тот, кого выслеживали чародеи, мог бы и почуять.

- И что? - В голосе Повелителя Демонов Уанх уловил насмешку. - Не будь у него Меча, ты рискнул бы с ним схватиться?

Тайдуанский маг промолчал.

- А я рад, что у него Меч! - заявил эдзак. - С ним он втрое беспечнее!

- И втрое защищеннее! Или это ты решил с ним сразиться? - съязвил маг. - Теперь, когда у него Меч?

- Да, я решил! - хладнокровно заявил Алчущий. Силы, развязывая мешок. Увидев части какого-то механизма, выложенные на землю, Уанх попытался сообразить, что это, но не сумел. Тайдуанский чародей ничего не смыслил в механике.

Повелитель Демонов выглянул из-за дерева, прикидывая расстояние до дороги.

- Далековато, - пробормотал он. - Но попробовать можно!

- Что это у тебя? - не утерпел Уанх.

- Что? - эдзак усмехнулся. - Сейчас увидишь! И ловко соединил разложенные части.

- Арбалет... - разочарованно пробормотал Уанх. Как большинство сильных магов, он с презрением относился к оружию воинов.

Оттянув рычагом паутинный жгут, эдзак зарядил арбалет короткой толстой стрелой с треугольным наконечником из черной стали.

- В игрушки играешь... - проворчал Уанх неодобрительно.

- Угу! - согласился его партнер. - В игрушки. Такая игрушка со ста шагов прошибает конгский панцирь. Тут, конечно, побольше, чем сто шагов, но ведь и панциря нет!

- Вижу, ты хорошо в этом разбираешься! - насмешливо заметил Уанх. Иногда ему с трудом удавалось скрывать неприязнь. - Но не пытайся убедить меня, что какая-то дырка в спине лишит тебя силы!

- Меня - нет! - спокойно сказал эдзак, опускаясь на землю. - А его - да! Поверь, если я попаду, куда надо, у нас будет почти минута. А за минуту можно многое сделать! Давно я не стрелял! - проговорил он, устраиваясь так, чтобы локти прочно упирались в землю. - Давно не стрелял, а попаду непременно, будь уверен!

Человек на обочине дороги сидел, положив ладонь на рукоять меча, и неторопливо разбирал свои медленные мысли. В первый раз за последние десять дней он чувствовал себя в полной безопасности. Сухая веточка, которую он держал в пальцах, сама собой выписывала замысловатый знак в дорожной пыли, облитой лучами солнца...

Глава двадцать девятая

... Однажды некий муж и сын его, недавно достигший совершеннолетия, беседовали у ступеней своего дома.

- Скажи, отец, - промолвил юноша, - зачем здесь этот колокол?

- Он - мой друг, - отвечал мужчина. - Трижды прошли мы с ним пенное море Зур. Ему ведомо все.

- О! - удивился юноша. - Позволь, спрошу я: эй, скажи, бронзовобокий, кто дал нам жизнь?

- Конг! - отвечал колокол. - Конг!

- Да? Ладно. А кто даст мне то, чего я жажду?

- Конг! - отвечал колокол.

- Любовь! Он имеет в виду любовь! - вмешался старший. - Назови ему имя!

- Конг! - отвечал колокол.

- Вздор! - воскликнул юноша. - Разве это имя жен-шины? Отец, ты знаешь: ничего нет сильнее любви!

- Закон! - отвечал колокол.

- Ты врешь! - вскричал юноша. - Я - воин! Я выбрал! Вот, я начинаю путь! Правый путь! Кто остановит меня?

- Конг! - отвечал колокол. Засмеялся юноша:

- Спасибо, отец, я понял! Последний вопрос! Завтра наш корабль уходит в море Зур. Где он бросит якорь?

- Конг! - отвечал колокол.

- Прости, отец: я смеюсь! Вот славная шутка! Что ни