Чтение 30–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

– Плохо, – успокоил я ее, – плохо вижу.

И все-таки посмотрела в мою сторону с понятным раздражением. Но все равно видишь, сказал ее взгляд.

Она проговорила злым шепотом:

– Послать бы тебя вперед, я ж ничего не вижу без факела… Но тебя сразу убьют! Конечно, не жалко, но факел все равно погаснет.

– Спасибо за заботу, – сказал я. – Давай я понесу и твой.

– Тогда иди рядом, – сказала она решительно, – факел держи выше, ничего не вижу!

Я поколебался, стоит ли раскрывать карты, но, наверное, самое время выложить хотя бы козырную шестерку, и шарик света сформировался впереди нас шагах в двух, а затем, повинуясь моей команде, поплыл вперед. Джильдина радостно ругнулась, даже не выясняя, откуда шар света, не до того, издала зверский вопль и с ножами в руках ринулась на засаду.

Стараясь не отстать, я выхватил меч и прыгнул следом. Джильдина вертелась во все стороны, ножи сверкали в неземном свете. На нее налетели с таким пронзительно злобным визгом, что мурашки по коже, я рубил тех, кто пытался напасть на нее со спины.

Дважды пробовали достать меня, я успевал, ибо бдил, а Джильдина бешеным напором опрокинула заслон и понеслась вперед с криком:

– Не отставай!

Отстать – остаться в одиночестве, я подхватил оброненный факел и ринулся вперед, как олень на скачках. Она еще дважды врезалась в небольшие группки, это было похоже, как если бы озверевший берсерк дрался с пигмеями, дралась с простыми воинами. Я догнал ее, поскальзываясь в лужах крови. Кровь на камнях то же, что вода из душа на мраморном полу, – один неосторожный шаг, и свернешь шею.

– Странно, – крикнула она, задыхаясь и сверкая глазами.

– Что странного?

– Живут в пещерах, но в пещеру с кристаллами не заходят! Иначе бы я их почуяла.

– Значит, прокопали ход, – сказал я умно.

– Ходы давно прорыты, – бросила она пренебрежительно, – но раньше страшились появляться в этой части… По крайней мере, так написано.

– Мне бабушка говорила, – сказал я, – чтобы газетам не верил. И женщинам… Извини, к тебе это не относится.

– Твое счастье.

– Да, уже видно, насколько.

Глава 6

Она бежала почти на границе света и тьмы, я едва успевал с факелом в руке, а когда вдруг остановилась, я налетел сзади и едва не сшиб в пропасть, как показалось сперва. Проход расширился, впереди черная вода заполнила всю пещеру. Джильдина выхватила у меня факел, бесстрашно вошла в воду до колена, затем по пояс.

Красный свет озаряет низкий свод и погрызенные временем стены. От Джильдины волны пошли медленно и лениво, настолько тяжело, словно весь бассейн заполнен густым маслом или смолой.

– Здесь не пройти, глубоко, – сказала она, стиснув зубы. Мне почудился скрежет зубов, словно камнедробилка перетирает горсть гальки. – Надо успеть вернуться… пока туда не стянули помощь.

– Мы ж их побили!

– Думаешь, они там и живут?

Я всмотрелся в воду, плечи мои передернулись, вода выглядит просто жуткой. Таинственной может выглядеть поверхность озера под ночным небом, когда отражаются звезды, а к дальнему берегу лежит странная дорожка "вся из лунного серебра", а здесь это напоминает застывшую черную смолу, в которой ждут монстры.

Я бросил мелкий камешек, послышался всплеск, по воде пошли круги. Не смола, и то хорошо. Джильдина сказала, не поворачивая ко мне головы:

– Еще раз сделаешь что-то без моего приказа – убью на месте.

– Слушаюсь, – сказал я.

– Запомнил?

– Да, шеф.

– Тогда не отставай.

Она спустилась ниже, я все-таки выждал, когда отойдет метра на три, но дальше вода поднялась ей до горла, и Джильдина остановилась. Я шагнул следом, вода обожгла кожу так, словно я нырнул в прорубь на Северном полюсе.

Джильдина повернула ко мне голову.

– Посвети на ту сторону.

Шарик света послушно перелетел на ту сторону озера и вырвал из тьмы углубление на уровне поверхности. Вода то ли вливается, то ли выливается.

– Другой дороги нет, – произнесла она мрачно.

– Как хорошо, – сказал я бодро, хоть и вздрагивал от холода, – наконец-то вода!.. Много!

Она посмотрела на меня дикими глазами.

– Ты совсем рехнулся?

– А что? Не нужны водные кристаллы… А вода здесь вкусная. В смысле, чистая.

– Вода? – переспросила она и передернула плечами, – Воды здесь больше, чем нужно. Но вся там, в глубинах. Есть у нас умельцы, обожают пещерничать… По слухам, там не только подземные озера, но целые моря. Только никто их не видел…

– А откуда слухи?

– Некогда спустился… такой же, как и ты. Из-за Барьера. Он и поплавал там внизу. Но карту составить не успел. Погиб, когда возвращался к команде.

Я спросил, глядя на воду:

– Что будем делать?

– Не знаю, – ответила она зло. – На карте указана только дорога сюда. А дальше никто не знает.

– Если другого пути нет, – сказал я, – тогда поплывем? А то у меня уже кое-что промерзло.

Она покосилась на меня с недоверием.

– Умеешь плавать?

– Конечно, – ответил я. – А что?

– Ах да, – сказала она с непонятным выражением, – у вас же там есть, где плавать…

– Ты не умеешь? – удивился я. – Ну, слава Богу… Хоть что-то не умеешь. Тебя не оскорбит, если я предложу, так сказать, уцепиться за меня? В прямом смысле?

Она ответила после короткого размышления:

– Меня не оскорбляет, мало ли на какое животное я могу сесть. Другой вопрос, выдержит ли твоя спина?

– Держись, – ответил я и шагнул в воду. Зубы уже начали выстукивать дробь, и так слишком долго без движения в ледяной воде. – Только не хватай за горло.

Я поплыл кролем, стараясь заодно разогреться, но с мечом и луком за плечами, а также молотом на поясе чувствовал себя Ермаком на Енисее. Перешел на экономный брасс, начал задыхаться, перед глазами поплыли красные круги, а голова все чаще начала скрываться под водой. Джильдина держится великолепно: несмотря на понятный страх перед водой, не старается вылезти из нее повыше, иначе бы сразу меня утопила, даже пытается загребать свободной рукой.

Почти теряя сознание, я доплыл к темной расщелине, ноги и руки стали ватными, пропитались водой и не слушались. Джильдина ухватилась за выступы в своде, подтянулась и приподняла меня, обхватив ногами. Я жадно хватал ртом воздух, вода уже не такая ледяная. Ноги коснулись каменного дна.

– Здесь, – прошептал я, – вроде бы можно… пешком…

Она тут же отклеилась, то ли брезгует пользоваться услугами низшего существа, то ли стремится вернуть себе ту круть, что высказала вначале. Я постоял, хватая раскаленной пастью холодный влажный воздух, и лишь когда Джильдина остановилась впереди, медленно догнал ее.

Она вытащила карту и водила по ней пальцем. Я заглядывал через плечо, сердце тревожно ёкнуло: крохотный человечек пробежал по листу и теперь топчется на краю заштрихованного места. А дальше "дорога неизвестна". Я огляделся: пещера просторная, изрытая трещинами, разломами, отчетливо видно два явно людьми прорубленных хода.

– Туда? – спросил я.

Она кивнула:

– Да, другого пути нет.

– Но туда явно шли все, – сказал я, – но никто не вернулся. Тебя это не тревожит?

– Другого пути нет, – повторила она раздраженно, слишком уж я умничаю.

Я указал на темную расщелину, заполненную водой.

– Есть.

– Там не пройти, – отрезала она. – Вода везде. Глубже и глубже. И дальше стена. Все, хватит разговаривать! Пошли!

Я потащился следом, ход то сужался, то расширялся, древняя гора вся в опухолях пещер, в другое время я восхищался бы ими, одни – в строгом стиле Снежной Королевы, с огромными прозрачными кристаллами, что растут из стен, потолка и даже пола, другие – в таинственном восточном, когда стены блещут золотом, рубинами, изумрудами и прочими драгоценными камнями, дважды мы перебирались под стеночкой через пещеры, где скопирован ад с его ручьями кипящей лавы, раскаленного воздуха, внезапными гейзерами кипящей воды и удушающего запаха серы…

Одна пещера вообще поразила воображение: с подпирающий свод строгими и украшенными причудливым орнаментом колоннами. Я так и не понял, естественные или умелая стилизация, слишком все красиво, изысканно и продуманно, есть же чудаки, которым чем ближе к природе, тем лучше.

Мы шли и шли через пещеры, и только когда я в третий раз прошел через пещеру с такими же колоннами, я заподозрил, что ходим по кругу.

– Джильдина, – позвал я, – Джильдина…

Она прорычала зло, не оборачиваясь:

– Ну что еще?

– Эта пещера… что-то слишком знакома…

Она рыкнула еще злее:

– Знаю.

– Мы… ходим по кругу?

Я думал, убьет за такое сомнение в ее компетентности, но она лишь бросила зло:

– Да. Но я ищу в стенах какой-то ход. Должен же быть выход! Как-то же прошел однажды тот, который повидал даже подземные моря…

Я подумал, предположил:

– Может быть, нашел потому, что умел плавать?

Она наконец обернулась, лицо не просто усталое, а уже измученное.

– И что?

– Вернемся к тому озеру, – предложил я. – У меня идея.

Она пожала плечами, я думал, отмахнется, но, видимо, уже давно исчерпала все свои уловки и настолько сломлена, что сказала утомленно:

– Ладно. Но если не найдешь… то там же и утоплю.

– Не перестаю восхищаться твоим гуманизмом, – ответил я.

Обратно тащились, как мне показалось, еще дольше. Дважды останавливались на отдых, один раз плотно пообедали. Ноги гудели и, как мне показалось, распухли, как у ревматика, от постоянно карабканья по скользким камням.

Наконец, когда я пал духом и решил, что заблудились, вышли к прежнему озеру. Я всмотрелся в полумрак впереди, расщелина заполнена водой почти до свода, по такой идти просто жутко. Однако по тем двум, судя по карте, ходили и до нас, хотя и недалеко ушли. Ну, это мы и сами проверили на горьком опыте.

– Надо прямо, – сказал я как можно решительнее. – Я вообще человек прямой, и потому ты меня обижаешь. Человек, кстати, существо прямоходящее, пока трезвое…

Она молчала и смотрела угрюмо на темную воду. Мне показалось, что ее глаза стали такими же угрожающе мрачными.

– Не уверена, – сказала она, – но… другого пути в самом деле нет…

– Тогда пробуем, – сказал я. – Вдруг там что-то лежит… Или сидит…

Она молчала, колеблясь, я торопливо пошел в озеро. Холодная вода быстро поднялась до груди, потом до шеи. Ноги то и дело соскальзывают в неведомые трещины. Я сжал челюсти и напомнил себе, что Джильдина все-таки идет сзади, ей страшнее, она еще и щупает ногой дно, прежде чем перенести на нее вес, и вообще ей в воде намного страшнее…

Однажды свод понизился, потревоженная нами вода плещет о самый верх. Я подошел к стене вплотную, набрал в грудь воздуха и нырнул. Когда легкие начало распирать удушье, шарик света высветил впереди пещеру побольше. Я вынырнул, отдышался немного, тут же поплыл обратно.

Джильдина за это время не сдвинулась ни на полшага. Я ткнулся ей головой между ног, ухватился за эти железные колонны и с шумом вынырнул, жадно заглатывая ртом воздух, будто сом, хватающий пастью жуков.

Она с нетерпением спросила:

– Там дальше… что?

– Дай отдышусь, – прохрипел я.

– Отдышись, – разрешила она.

– Нужно пронырнуть, – проговорил я, все еще задыхаясь, – через подземный туннель. Там еще пещера, а из нее целых три хода!

Она сказала напряженно:

– Я не смогу пронырнуть. У нас нет людей, которые умеют даже плавать. А нырять вообще никто…

– Я тебя протащу, – предложил я. – Ну, надеюсь… Может быть… А какая тебе разница? Ты ж не дорожишь такой ерундой, как жизнь?.. Не все ли равно: красиво погибнуть в бою или утонуть, как крыса? Конец один…

Она зло оскалила зубы.

– Ты пошути мне, пошути еще!

– Да какие шутки, – пробормотал я. – Кто в своем уме осмелится с тобой шутить? Покажи мне его, я такому сам в морду плюну. Все равно он сумасшедший и сдачи не даст…

Она молча смотрела, как я обвязался веревкой, другой конец бросил ей, она не стала вязать узлы, просто зажала в кулаке. Лицо было злым и полным подозрения, глаза сверкали, как лед с самый высоких гор.

– Ты уверен…

– Нет, – ответил я честно, – но раз уж мы сюда добрались, не отступать же! Столько топали, ноги стерли…

Она взглянула несколько странно.

– Да, – ответила она после паузы несколько блекло, – столько прошли…

Мне показалось, что хочет добавить что-то еще, задержался и посмотрел на нее, но ее лицо стало непроницаемым, как стены этой пещеры и таким же располагающим к разговору. Я выждал, пока сердце перестало колотиться, Джильдина медленно пошла следом за мной, лицо побелело. Я ее хорошо понимал, но молча доплыл до предела, когда макушка уперлась в свод, а губы уже зачерпывают воду.

Джильдина замерла, когда я с шумом начал гипервентилировать легкие, не поняла, дура, решила, что задыхаюсь, но я не дал себя спасти, нырнул и устремился в темный проход. Сзади сразу дернуло, я мысленно выругался и начал пробираться по щели, хватаясь за выступы стен, так быстрее, чем пытаться плыть. Веревка натягивалась не так уж и постоянно, но иногда я будто тянул за собой авианосец и с ужасом понимал, что если даже в прошлый раз еле-еле доплыл…

Идиот, отдышаться не успел, грудь уже ходуном, легкие стремятся вытолкнуть отработанный воздух, все верно, но, слепые идиоты, не понимают, что взамен получат вовсе не свежую порцию, как привыкли…

Череп вот-вот лопнет, я загребал и хватался за камни почти вслепую, ударялся головой и плечами, из стиснутых губ начали вырываться шарики воздуха, я чувствовал, что здесь и останусь, но впереди проступило серое пятнышко света. Я забарахтался уже за пределами сил, воздух вырвался из груди весь. Непонятно каким чудом я преодолел последние метры и выполз на берег. К счастью, покатый.

Легкие ходят ходуном, вентиляция пошла таким темпом, что голова закружилась. Я в полубессознательном состоянии тащил веревку, показалась голова Джильдины. Ее огромное тело сразу отяжелело, я выволок на берег и, оставив наполовину в воде, с силой нажал на грудь. Ощущение было, словно давлю на гранитную плиту из основания египетской пирамиды, но вода изо рта хлынула сразу же. Джильдина закашлялась, начала отплевываться, посмотрела по сторонам дикими глазами.

– Что… получилось?

– Мы на этой стороне, – подтвердил я.

Вода с меня все еще течет струями, Джильдина тоже похожа на гигантскую крысу, что спрыгнула с тонущего корабля и проплыла сотню миль до берега. Я снял свой мешок, затем освободил от него Джильдину. Она с трудом разжала кулак, веревка выскользнула и упала под ноги.

– Мы сумасшедшие, – прошептала она с убеждением. – Я ко всему была готова… но это… чересчур!

– Ты была готова драться, – сказал я, – верно?

– Угадал.

– Но и кроме драк бывают трудности, – сообщил я ей потрясающую новость. – Что делать будем?

Она вздрагивала и стучала зубами. При слабом свете ее кожа покрылась крупными мурашками, губы посинели. Я тоже чувствовал непривычный холод, но гонял кровь к конечностям, поводил плечами и все еще не трясся.

– Придется заночевать здесь, – сказала она. – Там наверху уже ночь или почти ночь, а ты… наверное, устал.

– Ужасно, – охотно согласился я. – Едва жив. Хорошо тебе, ты двужильная…

– Да, – согласилась она, – я покрепче…

– Намного, – сказал я бодро, стараясь не замечать, что у нее от усталости губы уже стали серыми, а голос сел и едва хрипит. – А я слабый…

– Хорошо, – сказала она. – Ночуем здесь.

Воздух здесь, в отличие от поверхности, влажный и прохладный, даже холодный, но зато не прыгает от дикой жары днем до заморозка ночью. Я недолго наслаждался отсутствием жары, скоро все-таки начал вздрагивать и постукивать зубами.

Джильдина повозилась в мешке, к моему счастью, там оказались палочки, вымоченные в жире. От ладоней метнулась искра, вспыхнул небольшой костер.

– Это последний, – сказала она обреченно. – Больше огня не будет…

– Будем есть сырое, – ответил я оптимистически. – Подумаешь!

Она посмотрела с подозрением:

– Когда-нибудь сырое ел?

Я вспомнил суши и прочие блюда, ответил уверенно:

– Конечно! А что такого?

Мне показалось, что она посмотрела с некоторым уважением, и я, вспомнив устриц, добавил бодро:

– Даже живых ел! Пустяки.

Она посмотрела внимательнее, не веря, но я смотрел честными глазами, я ведь, кроме устриц, еще и микробов ем тысячами, и она покачала головой:

– Да-а, не врешь… Кто бы подумал…