Чтение 30–й страницы книги ~Тайник на Эльбе~

- Прежде всего несколько вопросов. В Остбурге действует
организация антифашистов?

- Да.

- И во главе ее - вы?

- Так решили...

- И давно вы здесь?

- Без малого год. После ликвидации школы из наших только трое
уцелели. Мы перебрались в Польшу, пробыли там что-то около месяца.
Затем было решено направить меня сюда.

- Понятно. - Аскер помолчал. - Товарищ Шуберт, вам знакомо такое
имя: Макс Висбах?

- Сварщик с завода "Ганс Бемер"?

- Он самый. Мне надо установить, что это за человек.

- О нем хорошо отзываются.

- Я бы хотел поближе приглядеться к Висбаху. Да и вообще, можно
устроить так, чтобы за ним понаблюдали?

- Полагаю, да.

- Должен сказать, что Висбах сейчас главное для меня.

- Лично хотите им заняться?

- Это было бы лучше всего. Видимо, придется пожить в вашем
городе.

Шуберту было непонятно, почему вдруг советский разведчик
интересуется каким-то сварщиком. Но он, сам опытный подпольщик и
конспиратор, вопросов не задавал.

- Пожить в городе, - повторил Шуберт. - Тогда придется где-то
работать. Нужна легальность.

- Да. - Аскер встал, прошелся по комнате. - У меня хорошие
документы. Очень хорошие. Не страшна никакая проверка.

- А свидетельство шофера есть? - вдруг спросил Шуберт. - Ведь вы
неплохо водите машину. Помню, как петляли на своем "штеере" там, в
лесу.

- Шоферское удостоверение в порядке. Но прежде хотелось бы
изменить внешность.

Шуберт вопросительно поглядел на собеседника.

- Не думайте обо мне слишком плохо, - сказал Аскер. - Никаких
накладных бород или повязок на глазу. Просто обрею голову, чуть отпущу
усы. И - очки. Обычные. Скажем, со стеклами плюс один, простенькие...

- Это будет.

- Затем костюм. Что-нибудь типичное шоферское - фуражка с лаковым
козырьком, куртка поскромнее, бриджи, высокие башмаки на шнуровке.

- Для этого потребуется время...

- Что ж, подожду. Все равно надо, чтобы отросли усы, - усмехнулся
Аскер. - Иначе слишком опасно. Тот, с кем я столкнулся у дома с
проходными дворами, хоть мельком, но все же видел меня.

- Есть еще вдова Герберта Ланге. Вначале у меня мелькнула мысль
предупредить ее, чтобы помалкивала. Но, подумав, понял, что делать
этого нельзя.

- Ни в коем случае! Она в таком состоянии... - Аскер опустил
голову. - Бедняга Герберт... Как все нелепо получилось! Представляю,
как Лизель убивается. И конечно, считает меня мародером, вором,
словом, самым большим мерзавцем.

- Ничего, будем надеяться, что все обойдется, - ободряюще сказал
Шуберт. - Ведь фотографии вашей они не имеют... А вот со мною
посложнее. О, меня знают великолепно! Каждый шпик может заприметить.
Поэтому днем не выхожу, в ночное время - лишь в случае крайней
необходимости. Как, например, сегодня. А в общем, рискую ничуть не
больше любого солдата, который под пулями идет в атаку... - Он
помолчал. - Да, тяжело. Тяжело, но нам не надо другой жизни, пока не
кончится война и Германия не вздохнет свободно. Подумать только, что
они сделали с людьми, как искалечили их души! - Шуберт встал,
взволнованно заходил по комнате. - Иной раз спрашиваю себя: неужели
это тот самый народ, что дал миру Гете и Эйнштейна, Бетховена и
Баха?.. Нет, нет! - воскликнул он, видя, что Аскер сделал протестующий
жест. - Хотите сказать: это не народ - кучка предателей и прохвостов?
Знаю, все знаю. Но почему они взяли верх именно в моей стране!

Он смолк. Молчал и Аскер. Так прошло несколько минут, Шуберт
снова сел, нервно постучал пальцем по столу.

- Я знаю: они сгинут. Ни тени сомнения! Но сколько предстоит
сделать, чтобы нация снова обрела себя, вновь налилась силой!.. Вы
понимаете, какую именно силу я имею в виду?

Аскер кивнул, взял его руку.

- То-то же, - Шуберт вдруг широко, по-детски улыбнулся. - Но
давайте о вас поговорим... Желаете вы на тот завод, где работает
Висбах?

- Это было бы подходяще. Но я не знаю, какие у вас возможности...

- Кое-какие имеются. На заводе работает наш человек.

- Шталекер?

- Есть еще и другой... Словом, попробуем. Не выйдет - попытаемся
на соседний, а там будет видно.

- Оскар, - проговорил Керимов, положив ладонь на руку немца. -
Год назад вы рассказывали о своей жене и дочери. Ведь они остались в
лагере. И... никаких сведений?

Шуберт не ответил.

Глава тринадцатая

1

Восьмого ноября 1923 года город Мюнхен был взбудоражен. Во всю
ширину мостовых двигалась пестрая толпа. Мелькали береты и тирольские
шляпы с перышком, штатские пиджаки и военные кителя без погон, ботинки
и высокие лаковые сапоги. Но больше всего было каскеток и коричневых
рубах, заправленных в такого же цвета бриджи. Демонстранты,
основательно подогретые пивом и водкой, самозабвенно орали нацистские
песни. Почти каждый размахивал резиновой дубинкой, хлыстом, стальным
прутом.

Из баров а кабачков выбегали новые группы бюргеров, мелких
лавочников, студентов, дельцов, раскрасневшихся от спиртного, с
бутылками и палками в руках. Они вливались в толпу, которая все росла.

Вскоре шествие запрудило улицы. В реве демонстрантов тонули
свистки полицейских и гудки автомобилей, тщетно пытавшихся проложить
себе дорогу.

Толпу вели двое.

Один был почти старик - неторопливый, чопорный, важный, с
отличной выправкой, свидетельствовавшей о том, что это бывший военный.
Другой - лет тридцати, остроносый, тонкогубый, с жидкой челкой над
лихорадочно блестевшими темными глазами. Первый был генерал Эрих
Людендорф, второй - Адольф Шикльгрубер, Гитлер.

Так начался "пивной путч" мюнхенских нацистов, целью которого был
государственный переворот.

В толпе путчистов можно было заметить малого лет двадцати пяти,
рыжеволосого, кряжистого и сутулого, с толстым багровым затылком. Он
имел привычку выставлять вперед подбородок и щурить маленькие, узко
посаженные глаза, а при ходьбе - сильно размахивать руками, такими
тяжелыми и длинными, что они, казалось, доставали до колен. Всем этим
парень сильно напоминал гориллу, на которую почему-то напялили штаны и
высокие башмаки на шнуровке. Он горланил громче других и первым
швырнул булыжник в окно еврейского магазина, когда путчисты подходили
к Фельдхеррнхалле1. Звали парня Гейнц Упиц.

1 Фельдхеррнхалле - здание-памятник германским полководцам в
Мюнхене.

В том году "пивной путч" с треском провалился. Гитлера и
некоторых нацистов даже засадили в тюрьму, в которой "бесноватый
Адольф", кстати, и написал свою гнусную книжонку "Майн кампф2".

2 "Моя борьба"

Несмотря на неудачу, нацисты не отчаялись. И среди тех, кого
Гитлер запомнил в тот день, был обезьяноподобный Упиц.

Вторично Гейнц Упиц был отмечен фюрером в февральские и
мартовские дни тридцать третьего года, когда гитлеровцы устроили
провокационный поджог рейхстага, а вслед за тем - избиение коммунистов
и всех прогрессивно настроенных людей. В ту пору Упиц действовал не
покладая рук. Он был одним из тех, кто выследил и схватил Эрнста
Тельмана.

В третий раз об Упице вспомнили в канун июньских событий тридцать
четвертого года. В эти дни Гитлер заканчивал подготовку к новой
Варфоломеевской ночи - расправе над сотнями видных членов своей
партии, ставших неугодными ему и Герингу. Гейнц Упиц был вызван,
обласкан и назначен на ответственный участок операции. После
завершения "ночи длинных ножей", или, как еще назвали ту ночь
сторонники Гитлера, "чистки Рема", об Упице с похвалой отозвался сам
Герман Геринг.

С тех пор Гейнц Упиц пошел в гору. Некоторое время он работал в
АПА3, затем был назначен в одно из управлений гитлеровской тайной
политической полиции, которое занималось контрразведывательной работой
на территории своей страны, а с началом войны - и в оккупированных
Германией государствах.

3 АПА - внешнеполитический отдел гитлеровской партии, один из
центров нацистского шпионажа.

Гейнц Упиц проявил недюжинные способности, воспитывая кадры