— Что будем делать? Юрик не успел ответить. Во дворе показалась пожарная, а следом и милицейская машина. Как видно, кто-то из жильцов дома успел позвонить.
Я тяжело вздохнула. Через полчаса так же тяжело вздыхал милиционер. И было отчего: где труп, там и я. Что за напасть. Милиционер стал смотреть пронзительно, а в голосе зазвучал металл. В общем, меня, кажется, подозревали во всех смертных грехах. Я здорово разозлилась и позволила себе несколько замечаний в адрес правоохранительных органов. В ответ мне прозрачно намекнули, что, если не прекращу якшаться с типами вроде Катка и всякими сомнительными бизнесменами, никто на свете не сможет гарантировать, что я доживу до старости.
На этом мы расстались: я с гневом, представитель закона с чувством удовлетворения, которое обычно приходит с осознанием того, что если и не удалось сделать что-нибудь путное, так хоть настроение ближнему испортил. В общем, расстались по-доброму.
Юрик был взбешен, и не только поведением милиционеров, которые как-то вскользь, но доходчиво выражали сожаление, что он по-прежнему жив и здоров. Через каждые пять минут Юрик обещал, что хоть из-под земли достанет “ту суку, что эту подлянку устроила”. Мне пришлось на ходу учиться, чтобы уяснить, что Юрик пытается донести до моего сознания. С трудом понимая каждое пятое слово, я не забывала держаться за его локоть, нежно гладить сжатый кулак, называть “дорогой” и “любимый” и накликать на головы негодяев, поступивших так ужасно, всевозможные беды, как то: болезнь, сиротство и хроническое безденежье. Юрик меня не слушал, так что я имела возможность говорить все что угодно.
— Куда мы идем? — опомнилась я. Словарный запас истощился, и появилось время посмотреть по сторонам. Юрик встал как вкопанный, покрутил головой.
— Найдем тачку, я тебя домой отправлю.
— А ты?
— Что?
— Ты ведь не собираешься болтаться по улицам, когда тебя только что едва не убили?
— Давай я отвезу тебя домой, а как-нибудь разберусь.
— Юрик, я думаю, тебе следует пере ночевать у меня, то есть у тетушки, что q настоящий момент одно и то же, — пред дожила я ему уже в машине. — И не смей мне противоречить, — я покрепче ухватила его за руку. — Тебе надо успокоиться, прийти в себя. Ты без конца кулаки сжимаешь, это нервное. Примешь ванну, я сделаю тебе массаж, и через несколько часов ты будешь чувствовать себя прекрасно. Это лучший способ досадить тем, кто так испортил твою машину.
Юрик взирал на меня невероятно синими глазами и, казалось, прикидывал: может быть, сокрыта некая истина в словах этой дурочки?
— К тому же у нас ночует Владимир Петрович, рядом с ним я буду за тебя спокойна. — Тут я привирала. Как раз сегодня из деревни должно было вернуться семейство верного друга, и он, спешно съев запас пельменей, рассчитанный на несколько дней соломенного вдовства, скорее всего страдал несварением желудка в родной квартире, ожидая нагоняй от супруги из-за увядших растений на окнах. — Останови машину, — сказала я, устав ждать, когда Юрик закончит размышлять.
Он махнул рукой, машина остановилась, и мы отправились к Серафиме. Та встретила нас в розовом пеньюаре и скверном настроении.
— Где тебя носит? — спросила тетушка гневно, потом перевела взгляд на Юрика и, нахмурившись, поинтересовалась:
— Кого вы встретили в подъезде? Парочку голодных упырей?
— Хуже, — заверила я. — Мне опять пришлось давать показания. Нас с Юрочкой едва не взорвали в его машине. К сожалению, машина все-таки взорвалась, но в ней были не мы, а знакомый Юры. Ты можешь себе такое представить? Конечно, это лучше, чем мы, но все равно ужасно неприятно. Серафима, как ты думаешь, мы сможем как-нибудь разместиться в твоей квартире?
Разместились без проблем. Юрика уложили на раскладушку, которую не так давно занимал Владимир Петрович, а сами устроились на диване. Лежали тихо, не шевелясь. К нашему невероятному удивлению, Юрик через несколько минут крепко спал, махнув на кухне Серафиминого коньяка для разрядки. Убедившись, что это не хитрость, а нормальная реакция здорового организма на весьма насыщенный событиями день, мы тихо поднялись и прошли в ванную. Серафима включила воду, села на край ванны и спросила тихо:
— Что это за припадок человеколюбия?
— Это припадок любопытства, — ответила я, устраиваясь на стиральной машине. — Шофер Тарханова, который произвел сегодня на нас неприятное впечатление, встречался с Жориком Катковым. Оба выглядели Крайне озабоченными. Я нажаловалась Юрику на утренних похитителей. Место, куда меня привозили, ему, по-моему, знакомо. Он тут же решил, что ему с утра понадобятся два парня. Одного зовут Вова, и у него на подбородке шрам, а у другого кличка Слон, но его имя скорее всего Женя. Ты улавливаешь ход моих мыслей?
— Прослеживаю тенденцию.
— Отлично. Катков-младший как на иголках. Но Юрик настоял на своем, а через пару часов после этого разговора его машина взлетела на воздух. Как тебе, а?
— Думаешь, крысеныш решил с братом разделаться?
— А почему бы нет? Что, если старший Катков никакого отношения к заказным убийствам не имеет? Что, если Жора у него под носом организовал прибыльное дело, а делиться не пожелал? Если я права, взрыв машины — очень логичный шаг в ситуации, когда тайное становится явным.
— Убить брата? — задумчиво сказала Серафима. — Всем известно, что они любят друг друга до непристойности.
— Это кто сказал? Старший брат — красавец, в делах удачлив. Женщины от него без ума, мужчины перед ним заискивают. А младший — косноязычный урод, который у всех вызывает в лучшем случае недоумение. Может, старший и питает к брату какую-то привязанность, а вот тот вполне может люто его ненавидеть.
— Шекспир, — сказала Серафима. — Все складно, но не про Катков. — Она закурила, глядя на стену перед собой. — Я их не один год знаю, что-нибудь бы да заметила. Не только убить, а просто напакостить брату Жорка не посмеет. Видишь ли, тут такая история: братья они сводные, о чем нетрудно догадаться по внешнему виду. Мать у них была женщиной в городе известной, очень красивой и, мягко говоря, не очень разборчивой. Кто отец Юрика, она скорее всего и сама не знала. А вот когда ему было года три, судьба свела Зойку Кочкину с Борисом Катковым. Был он жутко уродлив, но человеком слыл чрезвычайно серьезным. Зойка враз переменилась, на неказистого Каткова взирала с обожанием, а он не только на ней женился, но и Юрку усыновил и впоследствии, когда на свет появился Жорик, разницы между детьми не делал, к обоим относился как к родным. Юрик хоть и знает, что Катков не его отец, намеков на это не выносит. Сыном всегда был почтительным и любящим, а так как Жорик точная копия папули, любовь перенес на брата. Кстати, после того как папашу три года назад застрелили, любовь эта заметно возросла. Всю жизнь старший Каток за младшего горой, а Жорик точно собака: глазами жрет и хвостом виляет.
— Может, ему надоело хвостом вилять, — усмехнулась я. — И он решил доказать себе и брату, что тоже на многое способен. Может такое быть?
Серафима пожала плечами:
— Ненависть не спрячешь, любовь годами не сыграешь. К тому же у крысеныша мозгов не хватит, чтоб провернуть такое дело, да еще под носом у брата. В общем, сомневаюсь я… А теперь скажи, кой черт ты его сюда притащила?
— Очень мне интересно, как Жора станет выкручиваться, если я права и Вова с Женей его ребята, ему завтра туго придется. Они встретятся, и я хочу знать, что из этого выйдет.
— Племяшка, ты вроде бы не в свое дело лезешь.
— Дурной пример заразителен. Вы ж не хотите в милицию идти, а моя гражданская совесть не позволяет мне по углам отсиживаться.
— Каток тебя на встречу не возьмет.
— Значит, я буду рядом инкогнито.
— Это опасно… Ладно, давай попробуем. Хотя завтра в девять мне надо быть в казино. Официально меня с работы никто не увольнял, так что я бухгалтер заведения, где на днях убили управляющего. У всех накопились вопросы.
— Ничего, справишься. А мне машину оставь, понадобится.
— Не хочу, чтоб ты одна ехала…
— Я бы взяла Владимира Петровича, но ты против него настроена…
— Он мент, — нахмурилась Серафима.
— Ага. Убийц выслеживать — самая ментовская работа.
Серафима махнула рукой:
— Вот увидишь, братаны завтра встретятся, начнут обниматься, потом посидят полчаса и разойдутся с поцелуями.
* * *
Утром Юрик поднялся рано. Пока мы с Серафимой пили кофе, он успел принять душ и даже поскоблить физиономию дежурной бритвой. На слова был скуп, сказал торопливо:
— Пока, солнышко, — и исчез.
Так что вопрос о том, чтоб мне шагать по жизни рядом, даже не возник. Но Серафимина машина по-прежнему стояла в тени раскидистой липы. Я кинулась к ней и со двора выехала в тот момент, когда Юрик на углу гастронома садился в такси. Как заправский сыщик, я пристроилась сзади. Мы проследовали на , другой конец города, в восемь утра это заняло много времени и нервов. Таксист свернул во двор девятиэтажного дома и остановился возле одного из подъездов. В целях конспирации въезжать во двор я не стала, приткнулась на асфальтированной площадке метрах в двухстах правее, укрывшись за кустами акации. Минут двадцать ничего не происходило. Потом из подъезда выскочил жирный тип бандитского вида. Его багровая физиономия прекрасно гармонировала с ярко-красным спортивным костюмом. Тип тяжело дышал, но был очень подвижен, несмотря на тучность и явные страдания с перепоя. Бегом бросился к стоянке во дворе, сел в перламутрово-зеленый “Опель” и исчез за углом. В течение следующих тридцати минут на стоянке появилось шесть машин. Из них в общей сложности повыскакивали четырнадцать человек, и все исчезли в интересующем меня подъезде. Наконец появился Жорик в сопровождении моих старых знакомых: беззубого Витьки и его дефективного дружка. Последним приехал краснолицый. Хмурясь и вроде бы матерясь, извлек из машины большую сумку в клеточку, которые так полюбились рыночным торговцам, и, заметно перегибаясь в сторону сумки, влетел в подъезд.
Прошел час. Я начала думать, что быть детективом далеко не так занятно, как кажется. Хорошо, день пасмурный. Не то слежка из машины обернулась бы настоящей пыткой. Тут из подъезда народ посыпался, я насчитала шестерых. Каждый сел в свою машину и отбыл. Я предположила, что совещание, или как это у них называется, подошло к концу. Наконец показался Жорик, один и в сильнейшем волнении. С приличного расстояния были заметны землистая бледность и дрожащие руки. Катков-младший странно дергался и выглядел слегка не в себе.
Дождавшись, когда он на своей машине исчезнет за углом, я тронулась с места. Жора гнал как угорелый. Мне пришлось забыть о конспирации и думать лишь о том, чтобы не потерять его в потоке машин. Если учесть, что ехал он на “Фольксвагене” и плевать хотел на городскую автоинспекцию, мне на Серафиминых “Жигулях”, которым недавно исполнилось десять лет и на каждом повороте дребезжавших так, точно вот-вот развалятся, пришлось несладко.
На светофоре я увидела: Жорик звонит по сотовому телефону. Сказал он всего несколько слов и снова погнал машину, как вскоре выяснилось, в парк за городом. Бросив машину рядом с троллейбусной остановкой, он бегом припустил по березовой аллее. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.
Аллея выходила на площадку с огромной клумбой в виде звезды, от нее лучами расходились еще четыре аллеи: липовая, кленовая, тополиная и ясеневая. Но в настоящий момент мне было не до красот и местных достопримечательностей: Жоры нигде не наблюдалось.
Закусив губу от досады, я закружилась по звездным лучам, точно собака, потерявшая след. Чертыхнулась, сошла с асфальта, заглянула за кусты роз и увидела скамейку на лужайке, а рядом с ней Жорика. Он ходил кругами, как я минуту назад, хмурился и заметно дрожал всем телом.
Повернув голову в сторону аллеи, я вдруг заметила красный спортивный костюм. Он по-прежнему был на своем хозяине и явно старался не бросаться в глаза, что было несколько затруднительно. Приблизившись к кустам, обладатель костюма и приятного цвета лица вдруг встал на четвереньки и, еле слышно шурша листвой, пополз ближе к скамье, у которой по-прежнему тосковал Жорик. Дурной пример заразителен: я плюхнулась на живот и стала шевелить конечностями. Если я не поспешу, то столкнусь с краснолицым нос к носу.
Рисковать я не стала. Выбралась на аллею, пересекла ее уже на ногах с намерением, сделав большой полукруг, выйти к скамье с другой стороны. Здесь не было кустов роз, чему я от души порадовалась. Устроилась я в зарослях сирени и с сожалением констатировала, что “красного” потеряла. Сколько я ни вглядывалась, обнаружить его так и не смогла.
Посетовав, я сосредоточилась на Жорике. То, что он весьма нетерпеливо кого-то ждал, не оставляло сомнений. Минут через пять появился человек: высокий, плечистый, в синем свитере под горло и темных очках. Он нашел проход в кустах и, оглянувшись, направился к скамейке. Увидев его, Жорик бросился навстречу.
Вот тут я пожалела, что не умею читать по губам. Расстояние было значительным, а подбираться ближе я не рискнула, тем более что где-то по соседству подслушивал краснолицый.
Жорик накинулся на вновь прибывшего. Был очень сердит и даже попытался схватить того за грудки. Собеседник Жорика вел себя внешне спокойно. Скатал несколько слов, подошел к скамейке, ceл и закурил. Жорик с печальным видом поплелся за ним, сел, но курить не стал. Склонил голову на сомкнутые руки и замер в позе глубоко несчастного человека.
"Синий свитер” продолжал курить, ненавязчиво посматривая по сторонам, и говорил спокойно и внушительно. Голова Жорки опускалась все ниже и ниже. Вдруг он вскочил и кинулся на собеседника. Как оказалось, зря. Удар был стремительным. Я не успела зафиксировать момент соприкосновения кулака с головой Жоры, а тот уже лежал на траве. Приподняв его за волосы, тип в синем свитере сказал что-то душевное и пошел к кустам. Я бросилась следом. То есть он шел по аллее, а я огибала ее полукругом, но где-то возле клумбы мы должны были встретиться.
Я отряхнула одежду и шагнула на асфальт. Тип в синем свитере как раз сворачивал к троллейбусной остановке. Стараясь придать себе независимый вид, я быстро-быстро направилась к машине, не забывая поглядывать по сторонам. Ни краснолицего, ни Жоры видно не было. Впрочем, последний вряд ли мог так скоро начать передвигаться. Тут мне опять не повезло: метров за двадцать от моей машины тип в свитере садился в “БМВ”. по виду совершенно новенький. Почему бы людям, как истинным патриотам, не раскатывать на отечественных автомобилях? Как я, например. Нет ведь, норовят купить что-нибудь этакое, да еще носятся как угорелые, а ты мучайся со своим драндулетом.
Однако тип в синем свитере оказался на редкость дисциплинированным водителем, держал скорость семьдесят километров и соблюдал все правила, которые плохо соблюдала я, потому что вертела головой, пытаясь обнаружить перламутрово-зеленый “Опель”, если, конечно, краснолицый не сменил средство передвижения.
В общем, я много вертела головой и потому на светофор не обратила внимания. Тип тормозил на желтый, а я, с опозданием сообразив, что к чему, встала рядом с ним. Он повернулся, посмотрел на меня, снял очки и подмигнул. Я нахмурилась и отвернулась. Он посигналил и тронулся с места. Я за ним.
Странно, но, судя по всему, у “синего свитера” было отличное настроение, и он никуда не спешил. Потому что принялся развлекаться: то пропускал меня вперед, то обгонял и ухмылялся. Если учесть, что я за ним слежу, это было и очень некстати. Мы въезжали в центр города, надо было что-то предпринимать, и я тормознула, а “БМВ” поехал по проспекту, до светофора деться ему было некуда. Я свернула вправо, рассчитывая, двигаясь параллельно “БМВ”, обогнать его, потом, дождавшись в проулке у светофора, пропустить вперед и пристроиться на приличном расстоянии. Если тип в синем свитере меня все-таки заметит и вознамерится оторвать голову, я нагло заявлю, что пала жертвой его подмигиваний и обворожительной ухмылки.
Но в проулке меня ждал сюрприз: шоколадная “восьмерка” с двумя неприветливого вида ребятами проделала маневр, задуманный мной: пропустила “БМВ” и не торопясь покатила за ним. Один из ребят звонил по телефону, колко взглянул на меня и отвернулся. Я ответила доброй улыбкой, притормозила и, дав им возможность отъехать на безопасное расстояние, направилась следом. Тип в синем свитере шел нарасхват. Так, друг за другом, мы следовали в северо-восточный район города.
Улицы здесь тонули в садах, а коттеджи потихоньку вытесняли старые, деревенского типа дома. Движение заметно уменьшилось, ребята держались в отдалении, а мне хоть вовсе вставай у забора. Они свернули на соседнюю улицу с названием Вишневая. Я тоже сунулась за ними, но вовремя заметила “восьмерку” возле колонки и сдала назад. Пристроила машину в переулке и бегом рванула к Вишневой. Очень мне было интересно. В “восьмерке” сидел один водитель. Переулком я вышла на соседнюю с Вишневой улицу и сразу же увидела “БМВ”. Он стоял возле гаража рядом с симпатичным коттеджем. Сам хозяин, подняв капот машины, влез под него почти целиком. Мимо прошла бабуля с ребенком, крикнула громко:
— Паша, здравствуй!
— Здорово, Кузьминична, — отозвался хозяин “БМВ”, высунув голову.
— Пенсию носят за двадцать первое число, смотри не прозевай.
— Да я почти всегда дома…
Женщина прошла мимо, а очень моложавый пенсионер опять исчез под капотом.
Я немного поскучала. Адрес и даже имя узнала, но зачем мне могла понадобиться эта информация, оставалось тайной. Опять же мучило любопытство: где второй парень из “восьмерки” и куда делся краснолицый? Любопытство плохая черта, теперь я это точно знаю. В общем, вместо того чтобы убраться подобру-поздорову, я осторожно перебралась к забору, огораживающему Пашин коттедж, с намерением укрыться в кустах боярышника. Здесь была лавочка, точнее, сложенные из нескольких кирпичей два столбика и положенная на них доска. Я устроилась с удобствами, придав себе скучающий вид.
В самый неподходящий момент кусты Раздвинулись, и я увидела краснолицего. Он свирепо таращил глаза и, казалось, сейчас лопнет от злости. Стало ясно: ему нужна моя лавочка.
— Это ты? — рявкнул он, схватил за руку и выволок из кустов.
Поначалу я не слишком испугалась. Как-то не верилось, что мне могут причинить серьезные увечья белым днем прямо посреди улицы.
— Что это вы себе позволяете? — спросила я, пытаясь освободиться.
Он ударил меня в грудь локтем, я открыла рот и вытаращила глаза, задыхаясь от боли. Не устояв на ногах, осела на землю. Краснолицый рывком поднял меня, едва не вырвав руку с корнем.