на звук, игра моего лихорадочного воображения. На всякий случай я щелкнул
пальцами. Похоже, нас собираются навестить со стороны окна.
пальцами и повел головой в сторону двери. Он вздохнул, нахмурился, затем
нерешительно встал со стула, подошел к двери и вернулся назад. Здорово я его
натаскал. Он снова вернулся на свой стул. Тень от его большой головы падала
на тяжелую портьеру.
двадцатидвухкалиберного с заглушкой. Но я смотрел на занавеску и видел, как
там, точно по мановению волшебной палочки, появилась маленькая дырочка,
услышал, как звякнуло оконное стекло. Даже не глядя на упавшего вниз лицом
Шутника, я знал, что в его затылке теперь точно такая же дырочка.
полагается за то, что вступаешь в единоборство с Торелли.
маленькую щелку, из которой был виден край черной коробки. Взвел курки у
обоих револьверов и стал ждать гостей. Оставалось лишь гадать, кто они и
сколько их будет, одно я знал твердо: они придут. Будем надеяться, что никто
из них не станет заглядывать в чулан, в противном случае начнется настоящая
война.
тишина.
чье-то туловище. Когда щелка открылась, коробки на кровати уже не было.
Снова шаги, выключили свет, закрылась дверь. И больше ни звука.
осторожно открыл дверь. Со стороны переулка в комнату просачивался слабый
свет. Здесь не было никого, кроме Шутника. Коробка исчезла. Все сработало
как часовой механизм.
ибо настоящая коробка все еще не у меня. Птичьи острова даже днем показались
мне очень неуютным местом, не говоря уже о ночном путешествии туда. Да и
бандюги из свиты Торелли все еще могли там околачиваться. Я вздохнул,
проверил свое оружие, вышел из чулана и направился к окну.
было совсем иное ощущение. Море бурлило, огонь на кокпите лишь усиливал
мрак. Как и робкая бледная луна сквозь тучи. Мне было очень одиноко, хотя со
мной поехал Джим, тот парень в кепке яхтсмена, который сегодня днем вез нас
с Марией. Она тогда же сказала мне, где он живет, и я, сев в свой у кого-то
позаимствованный "чеви", направился прямо к нему.
минут ушло на то, чтобы дойти до улицы Доминикуилло, где я оставил машину.
Мне был нужен именно Джим, потому что у него была хорошая собственная
моторка, к тому же он мог свезти меня на этот остров даже ночью: я бы
наверняка промазал и уплыл бы в открытый океан. Мы целый час просидели у
него дома и только потом направились к цели.
подчинил нас себе.
не кричали так громко, как днем, однако вокруг нас повсюду была жизнь,
выражавшая себя в шорохах, движениях и редких вскриках. Я выпрыгнул из лодки
и, очутившись по щиколотку в воде, направился в сторону суши.
пользоваться только в крайнем случае, кольтом же вовсе не хотел. Может быть,
на острове теперь никого нет, но все-таки стоило подстраховаться. Джим
постарался причалить там же, где днем, и я через пять минут полностью
сориентировался. Потом двинулся в глубь острова, спугивая по пути стаи чаек,
которые с истошными криками взлетали из-под самых моих ног. В тусклом свете
луны они были похожи на тени призраков. Я шел, озираясь по сторонам.
знал, что оно где-то поблизости. Я больше не осторожничал - ведь если на
острове кто-то был, он бы давно себя так или иначе обнаружил. С фонарем куда
лучше, и я быстро отыскал мое дерево. Луч фонаря выхватил причудливо
сросшиеся три ветки возле его верхушки. Я нашел свою отметку на стволе,
прислонился к нему спиной, отмерил двадцать шагов. И стал копать.
эти двадцать шагов, вполне можно было ошибиться на фут либо два. Обливаясь
потом, я откидывал руками землю, расширяя ямку по кругу от того места, где
начал копать. Мне не давала покоя мысль о том, что кто-то из банды Торелли
мог наткнуться на эту коробку, причем именно тогда, когда я плел свои
интриги против Торелли.
земли и направил на него луч фонаря.
Глава 22
Акапулько. Я пил кокосовую шипучку из огромного кокосового ореха, только на
этот раз не в "Лас Америкас", а под тростниковым навесом клуба "Копакабана"
расположенном почти у самой кромки прибоя на чудесном пляже того же
названия.
острове эту коробку, - но я все равно чувствовал себя замечательно,
наслаждаясь ощущением собственной чистоты. Еще бы: с тех достопамятных пор я
три раза пропотел в парилке и восемь раз принял душ. Но больше всего меня
радовало то, что отныне я мог открыто ходить по городу, заходить в отели и
бары, и никто не собирался меня убивать. Определенно между мной и Торелли
установился мир, поэтому я, похоже, еще чуть-чуть покопчу небо.
пальца Торелли, наполняло мою душу гордостью. Дальше все шло как по маслу. Я
рассмотрел этот хлам в комнате другого задрипанного отельчика: бумаги,
фотокопии, фотографии наподобие тех, которые мне прислал Джо, но только на
сей раз подлинные. Там было все то, о чем говорил Джо, и даже больше -
исчерпывающий отчет о всех его действиях за два последних месяца, фотографии
Лайлы и пухлого симпатичного ребенка, еще несколько фотографий Джо и Лайлы,
уже не такие симпатичные, доказательства жульничества и махинаций с
профсоюзными фондами, даже протокол весьма странных переговоров относительно
забастовки, а также какое-то загадочное налогообложение профсоюзов, о чем
Джо словом не обмолвился.
толком и не понял, хоть и держал этот документ в руках. Это был перечень баз
управляемых ракет, разбросанных по всему миру сверхсекретных баз, о
некоторых из них известно лишь нашим союзникам, о других знали всего единицы
в правительстве Соединенных Штатов. В этом документе было полным-полно
всяких цифр и расчетов, каких-то странных значков, которые мне ни о чем не
говорили, зато о многом говорили тем, кто с этим делом знаком.
оборонных заводах должны быть объявлены забастовки в первую очередь, на
какие профсоюзы (значительные с точки зрения нашей нации, но еще не
окончательно прибранные к рукам боссами, которые голосуют, бастуют,
пикетируют и саботируют согласно определенным инструкциям) нужно обратить
пристальное внимание. На многие. Мы слушали эту пленку вместе с Дуганом.
сказал им, как называется та дыра, в которой я обитаю, и он объявился ровно
через час. Я отдал ему все бумаги, сопроводив самым подробным рассказом.
Теперь Дуган уже летит в Лос-Анджелес, прихватив с собой все имущество. Что
касается моего клиента, ведь я предупреждал его о том, что его ждет, если он
на самом деле не тот, за кого себя выдавал. Так оно и случилось. Мне даже не
пришлось ставить его в известность, что все благополучно завершилось. Это
уже дело ФБР.
захочется отсюда уходить. Допив шипучку, заказал еще. Пока я был в
одиночестве, но кое-кому уже позвонил и предвкушал приятное общество.
Нам с ней нужно бы кое-что обговорить. В Акапулько у меня есть и другие
дела: я еще не оплатил счет в "Лас Америкас", не успел вручить Рафаэлю его
сто долларов. Ладно, manana, то есть завтра.
городу, я заглянул в "Банко Националь де Меджико", в двух кварталах от
Зокало, и перевел сюда мои 50 тысяч долларов. Получилось 432 тысячи песо, а
на них можно купить очень много кокосовых шипучек. Я не спускал глаз со
входа. Она пока не появлялась. На мне были мои плавки пассифлорами - может,
захочется и окунуться. Не возражал бы проторчать здесь целый день: можно
представить, что я живу в тропической хижине возле самого океана. Вечером,
когда заиграет оркестр, хорошо потанцевать босиком в водах прибоя. На душе у
меня было легко и радостно, завтрашний день сулил много счастья.
прочих. С особенной ненавистью я думал о Винсенте Торелли, который в данный
момент, очевидно, плыл в Италию: я видел, как его роскошная белая яхта
"Фортуна" отплывала сегодня утром из гавани. Торелли был жив и строил планы
на будущее.
их хваленую мертвую хватку. Но это была всего капля в море.
Нортон Андрэ
Акунин Борис
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Якубенко Николай
Перумов Ник