Как и все приближенные президента, он знал, что перечить сладкоголосому
личному помощнику де Голля нежелательно. Как-никак, он в любой момент имел
доступ к президенту Франции, а кроме того, вел специальную картотеку, в
которую собирал информацию о многих высокопоставленных чиновниках, в том
числе и компрометирующую, которая в нужный ему момент могла оказаться на
столе президента.
на Керзон-стрит после отменного, хотя и очень дорогого ленча. Фирменным
знаком ресторана считались блюда из морских моллюсков и крабов, и в их
приготовлении тамошние повара не знали равных. В конце концов, размышлял
Шакал, сворачивая на Саут Одли-стрит, когда я еще вернусь в столицу, так что
у меня есть повод пошиковать.
на площадь Бово. Полицейский в центре площади, предупрежденный криком коллег
у чугунных ворот, остановил транспорт, затем вытянулся, отдавая честь.
построенному перед Елисейским дворцом. Здесь несущие вахту жандармы, также
предупрежденные, задержав проезжающие машины, обеспечили ему возможность
разворота к удивительно узкой арке. Под приветствия двух республиканских
гвардейцев, в белых перчатках, с карабинами в руках стоящих с обеих сторон
арки, министр въехал в передний двор.
один из сотрудников Дюкре, заглянул в кабину, кивнув министру. Тот кивнул в
ответ. По знаку инспектора цепь упала на землю, "ситроен" переехал через
нее. В сотне ярдов высился фасад дворца. Робер, водитель, описал полукруг
против часовой стрелки и остановил автомобиль у шести гранитных ступеней,
ведущих к парадному входу.
вышел из машины и взбежал по ступенькам. У дверей его приветствовал старший
привратник и пригласил за собой. В вестибюле они на мгновение задержались
под громадной люстрой, свисающей с потолка на позолоченной цепи: привратник
позвонил по телефону, стоящему на мраморном столике слева от двери. Положив
трубку, он повернулся к министру, коротко улыбнулся и неторопливо повел его
по устланной ковром левой лестнице. Они поднялись на широкую площадку,
доминирующую над вестибюлем, и снова остановились у двери в левой стене.
Привратник тихонько постучал. Изнутри донеслось приглушенное: "Войдите".
Привратник открыл дверь и отступил в сторону, пропуская министра в Salon des
Ordonnances1. Едва министр вошел, дверь беззвучно закрылась, и привратник
так же неторопливо спустился в вестибюль.
яркие лучи солнца. Одно из них было открыто, и из дворцового парка
доносилось воркование дикого голубя. Пышная листва буков и лип полностью
скрывала находящиеся в пятистах ярдах от окон Елисейские поля, а шум
проезжающих там машин не заглушал даже голубиного воркования. Попадая в
выходящие на юг залы Елисейского дворца, Роже Фрей, родившийся и выросший в
городе, всегда представлял себе, что находится в каком-нибудь замке,
затерянном среди лесов. Президент, он знал, обожал сельскую местность.
поднялся из-за стола.
позолоченными рукоятками. - Меня ждут?
из половинок и застыл на пороге.
Фрей прошел мимо него в кабинет Шарля де Голля.
лучше подходит его нынешнему хозяину. Три высоких окна, таких же, как в
зале, выходили в сад. Одно было открыто, и сквозь него также доносилось
голубиное воркование.
наизготовку, из которых с двадцати шагов они могли попасть в середину
пикового туза. Но горе тому, кто оказывался замеченным из окон первого
этажа. Меры безопасности приводили президента в ярость, словно они мешали
его уединению. Дюкре выпало нести тяжкий крест. Нет более сложного дела, как
охранять человека, который почитал оскорбительными для себя любые формы его
защиты.
Людовика XV, а на нем часы, сработанные при Людовике XIV. Пол устилал
старинный ковер, сотканный на королевской ковровой фабрике в Шайо в 1615
го-ду. Эта фабрика, как однажды объяснили президенту, раньше выпускала мыло,
поэтому такое название закрепилось за изготовляемыми там коврами.
собственного достоинства, отличалась изысканностью вкуса, более того,
подчеркивала величие Франции. Все это Роже Фрей в полной мере относил и к
мужчине, поднявшемуся из-за стола, чтобы приветствовать его с присущей ему
вежливостью.
единственный из живущих в Париже англосаксов, близкий друг Шарля де Голля,
как-то заметил в разговоре с ним, что своими манерами президент скорее
принадлежит к восемнадцатому, чем двадцатому веку. И с тех пор, встречаясь с
главой государства, Роже Фрей пытался представить себе, как будут выглядеть
те же жесты, если обрядить высокую фигуру в шелк и парчу. Он видел, что
слова Кинга не лишены оснований, но цельный образ ускользал от него.
Возможно потому, что он не мог забыть тех редких случаев, когда
величественный старик, чем-нибудь весьма рассерженный, начинал говорить с
членами кабинета министров или с кем-то из приближенных грубым языком
солдатских казарм. Вопросы безопасности и досада президента всегда шли рука
об руку. Подумав о документе, лежащем у него в брифкейсе, и о требованиях,
которые он собирался выставить де Голлю, Фрей едва не повернул назад.
одному из двух стульев с высокими спинками, обитых декоративной тканью
времен Первой империи, которые стояли перед столом. Шарль де Голль, сыграв
роль хозяина, вернулся за стол, сел, откинулся назад, положил руки на
полированную поверхность, ладонями вниз.
делу. Так что вы можете мне сказать?
что привело его в Елисейский дворец, ибо де Голль не любил длинных речей,
кроме собственных, да и те произносил только на публике. В личных беседах он
ценил краткость, в чем быстро убедились его наиболее красноречивые
приближенные.
назад, лицо его бледнело, а во взгляде появилось изумление, словно слуга,
которому он полностью доверял, внезапно принес в кабинет что-то мерзкое и
противное. Роже Фрей, однако, знал, что с пяти футов его лицо для президента
- расплывчатое белое пятно, так как тот стеснялся своей близорукости и
надевал очки, только когда читал.
не забыв сослаться на мнения Роллана и Дюкре.
брифкейса и передал президенту.
и углубился в чтение. Голубь перестал ворковать, будто понимая важность
момента. Роже Фрей смотрел на деревья, затем перевел взгляд на бронзовую
настольную лампу, прекрасное творение Фламбо де Вермея эпохи Реставрации,
переделанную под электрическое освещение. За пять лет президентства де Голля
она горела не одну тысячу часов: генерал нередко засиживался допоздна за
государственными документами.
закрыл папку, сложил на ней руки, посмотрел на министра внутренних дел:
предпринять. Дважды он вставил фразу: "...по моему мнению, господин
президент, это необходимо, чтобы предотвратить угрозу". На тридцать третьей
секунде он сказал: "...в интересах Франции".
так, как не мог их произнести ни один француз.
Франции не будет прятаться, испугавшись какого-то жалкого наемника, - он
подождал, пока кабинет наполнится презрением к незнакомому убийце, - к тому
же, иностранца.
министр. Он заговорил ясно и четко, чтобы его пожелания ни в коем разе не
могли быть истолкованы иначе. Отдельные фразы через открытое окно долетали
до полковника Тесьера.
жертву жалким угрозам какого-то... какого-то Шакала.
направился к двери, по лестнице спустился в вестибюль.
старший привратник, провожая министра по гранитным ступеням к ожидающему
"ситроену". - Интересно, что же такое сказал ему Старик?"
Лукин Евгений
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Орлов Алекс
Конюшевский Владислав
Сертаков Виталий