Чтение 30–й страницы книги ~Очень в Сокольниках~

- Я так и не понял.

- Слушайте, Игорь, вы должны с ним встретиться еще раз. А вдруг...
Все-таки Лимарев.

- Хорошо.

- Позвоните мне домой в любое время.

Гринин жил на Сивцевом Вражке в двухэтажном деревянном доме, стиснутом
со всех сторон элегантными башнями из светлого кирпича. О прошлом здесь
напоминали всего три дома, ожидающие своей очереди на слом.

Старый особнячок, в котором жил Гранин, пожалуй, первый познакомится с
разрушительным ковшом экскаватора. Фундамент его осел, и окна первого
этажа практически "лежали" на земле. Грустный был особнячок.

Деревянный, выбеленный ветрами, покосившийся. Орлов поднялся на
скрипучее крыльцо, толкнул дверь и очутился в тамбуре, перед ним была еще
одна дверь. Но как она отличалась от входной! Умело реставрированная,
покрытая лаком, украшенная затейливой резьбой, она резко контрастировала с
покосившимся фасадом дома.

Вадим нажал кнопку звонка.

Искаженный домофоном голос спросил: "Кто там?"

- Орлов.

Щелкнул замок, и дверь открылась.

Вадим вошел в обшитую светлыми досками прихожую. Они тоже были покрыты
лаком, и фактура дерева темновато просвечивала сквозь него.

На второй этаж вела затейливо изгибающаяся лестница, обшитая рогожей.
Все это было недорого и красиво. Видимо, в этом доме жили рукастые люди.

На втором этаже было две двери. В одну чьи-то умелые руки вмонтировали
огромный медный объектив, а на второй прибили мольберт.

"Молодцы, - подумал Вадим, - красиво и просто".

Он толкнул дверь с объективом.

В коридоре вместо стен были фотопанно. Лес. И Вадим пошел сквозь .него
к дверям комнаты.

Лица, лица, лица людей - вот что Вадим увидел в комнате. Фотопортреты
женщин, стариков, детей. На него со всех сторон смотрели человеческие
глаза. Они были как живые. Чувствовалось, что снимал их талантливый мастер.

За маленьким столиком у окна сидели трое. Две женщины и мужчина лет
тридцати пяти. Он поднялся навстречу Вадиму.

- Я Гринин.

Высокий, плотный, но не полный, в вытертых джинсах и табачного цвета
рубашке. Лицо Гринина покрывал темно-коричневый загар, светлые волосы
выгорели до белизны, глаза казались особенно синими.

- Орлов, - Вадим пожал протянутую руку.

- Садитесь. Хотите кофе? - спросил Гринин.

- Хочу.

Фотограф налил в маленькую чашку коричневой густой массы. Его крупные
руки были покрыты шрамами, ссадинами. Такие руки бывают у людей,
занимающихся физическим трудом.

- Знакомьтесь, - Гринин придвинул Орлову тарелку с бутербродами. - Я уж
не знаю, как представлять вас. Это Марина, а это Ира...

На Вадима с любопытством смотрели две пары женских глаз. Причем
красивых, как отметил про себя Вадим.

- ... Ну а это, милые дамы, товарищ Орлов. Он из милиции.

- Вы не похожи на участкового, - сказала Ира.

- Почему на участкового? - Вадим отхлебнул маленький глоток кофе.

- Ну, я видела только своего участкового.

- Вы счастливый человек, - усмехнулся Вадим.

- А вы не из ГАИ? - заинтересовалась Марина.

- Она автомобилист, - пояснил Гринин, - и хочет найти знакомого в этой
службе.

- С вашей внешностью, - серьезно ответил Вадим, - вам нечего, бояться
инспекторов. Я, к сожалению, служу по другому ведомству.

- Где же, если не секрет? - Ира повернулась в кресле.

- Товарищ Орлов работает в уголсйном розыске, - пояснил Гринин.

- Вы не похожи на Томинз, - сказала Ира. - А значит, вы не настоящий
сыщик.

- На кого? - не понял Вадим.

- На актера Каневского, - засм':я;'. - и"- Мзрчиа. - Ириша увлеченно
смотрит "Знатоков. -

- Ах, да. Конечно. Но я постараюсь н^праии-к-я.

Разговор завязывался легкий и тутлявый, г. Вадим не прерывал его. Ему
очень не хотслоо, чтобы уходили эти две милые женщины. Он обратил ехг. -
мйкие. причем сразу, что на руке Марины не было обр^оЛг-нтс кольца.

- Вы бы съели бутерброд. - - 11р.'л-'.о;".;.л хозяин, - не обижайте
наших дам. Это они готовили.

Вадим взял бутерброд, В комаате повисла тишина.

Вес молчали, выжидающе глядя на Вадима. К ему вдруг стало мучительно
горько, что он пришел сюда не поухаживать за этими женщинами и провести
вечер в приятной беседе, а для того, чтобы допросить Грикина.

В такие минуты он начинал тяготиться службой, которую любил и без
которой не мыслил своей жизни.

Гринин словно понял его состояние.

- Девочки, - улыбнулся он, - нам с товарищем Орловым надо пошептаться.
Вот вам ключ, идите в мастерскую к Никите. Это мой сосед, художник, -
пояснил он Вадиму.

И Орлов мысленно поблагодарил Гринина.

Хозяин обнял женщин за плечи, пошел провожать их в мастерскую к Никите.
Вадим смотрел им вслед и думал о том, что он много знает об этом человеке.
Он знал, что Гринин служил в армии на Дальнем Востоке.

Служил хорошо. За мужество во время наводнения награжден медалью "За
спасение утопающих". Потом работал на ЦСДФ съемщиком, ассистентом
режиссера.

Поступил в институт кинематографии на заочный, пошел работать фотокором
в журнал. Институт бросил.

Сейчас он фотохудожник Министерства культуры, по службе характеризуется
отлично. Лауреат премии Союза журналистов СССР, лауреат многих
отечественных и международных премий.

Все узнавалось просто. В отделе кадров. Но Вадим знал и другое. Семь
лет назад на Памире погибли муж и жена, кинооператоры, друзья Гринина. И
он удочерил их девочку. Поэтому и не женился, боясь ее травмировать. Этот
поступок говорил о нем значительно больше, чем любые даже самые лучшие
отзывы кадровиков.

Как странно. В личном деле человека можно прочитать многое. Узнать,
где, кем и как он работал. Чем награжден, а вот о его поступках кадровикам
неизвестно.

А ведь это и есть главное.

Гринин вернулся минут через пять. Был он серьезен, от прежнего веселья
не осталось и следа.

- Слушаю вас, товарищ Орлов.

- Меня зовут Вадим Николаевич.

- Слушаю, Вадим Николаевич.

- Леонид Витальевич, я многое знаю о вас. Много хорошего. Поэтому буду
говорить с вами откровенно.

- Меня устраивает именно такая форма нашей беседы, - Гринин сел.

- Тогда ответьте мне на такой вопрос. Вы снимали экспозицию музея
ремесел в селе Кержи?

- Да.

- Вы снимали иконы в церкви села Лотребино?

- Да.

- Вы снимали коллекцию академика Муравьева?

- Да.

- Вы снимали фрагменты экспозиции в особняке Сухотина?

- Да.

Гринин смотрел на Вадима, чуть прищурив светлые глаза. И во взгляде его
не было страха и настороженности.

- Кому вы передавали фотографии?

- В отдел музеев Министерства культуры, Воловику.

- Слушайте меня, Леонид Витальевич, я не зря спросил именно об этих
объектах. Подумайте.

- А что случилось?

- Я обещал вам откровенный разговор, поэтому скрывать ничего не буду.
Все эти объекты ограблены.

- Как? - Гринин удивленно привстал.

- А вот так. По-разному. Но работали там, как мы считаем, одни и те же
лица.

- Значит, вы считаете... - Голос Гринина стал глухим и ломким.

- Пока я ничего не считаю. Я спрашиваю вас еще раз - было ли что-то, ну
не совсем обычное, связанное с этими съемками?

- Подождите, - Гринин зашагал по комнате, - получается, что это вроде
наводка?

Вадим молчал.

- Нет, - продолжал фотограф, - так нельзя...

- Можно, Леонид Витальевич, даже нужно. Вы помните, что снимали?

- Конечно. У меня в архиве все негативы.

- Так вот, скажу откровенно, нами найдено много похищенных вещей.
Много, но не все. Наиболее ценные пока исчезли. Есть сведения, что кто-то
передает их за границу. Поэтому я еще раз прошу вспомнить, кому вы
передавали снимки.

- Я уже говорил, что Воловику в Министерство культуры. Но вот еще что.
Меня часто просят дать снимки тех или иных предметов старшие искусствоведы.

- Вы посылаете им снимки?

- Слайды. Вы знаете, что это такое?

- Немного, - Вадим усмехнулся, - совсем немного.