называется камень, которого не может катить она.
не чувствует, подобно ей, гнева и досады.
на всем, что может страдать, вымещает она, что не может
вернуться вспять.
воли ко времени и к его "было".
проклятием стало всему человеческому, что эта глупость
научилась духу.
мыслью людей; и где было страдание, там всегда должно было быть
наказание.
помощью лживого слова оно притворяется чистой совестью.
обратно хотеть, -- то и сама воля, и вся жизнь должны бы быть
-- наказанием!
безумие не стало проповедовать: "Все преходит, и потому все
достойно того, чтобы прейти!"
оно пожирало своих детей, -- так проповедовало безумие.
же избавление от потока вещей и от наказания "существованием"?
Так проповедовало безумие.
право? Ах, недвижим камень "было": вечными должны быть также
все наказания. Так проповедовало безумие.
быть несделанным через наказание! В том именно вечное в
наказании "существованием", что существование вечно должно быть
опять деянием и виной!
отрицанием воли, -- но ведь вы знаете, братья мои, эту басню
безумия!
созидательница".
пока созидающая воля не добавит: "Но так хотела я!"
захочу я!"
Распряжена ли уже воля от своего собственного безумия?
радости? Забыла ли она дух мщения и всякий скрежет зубовный?
всякое примирение?
которая есть воля к власти, -- но как это может случиться с
ней? Кто научит ее хотеть обратно?
стал походить на страшно испугавшегося. Испуганными глазами
смотрел он на своих учеников; взор его, как стрела, пронизывал
их мысли и тайные помыслы. Но минуту спустя он уже опять
смеялся и сказал добродушно:
Особенно для болтливого".
разговору и закрыл при этом свое лицо; когда же он услыхал, что
Заратустра смеется, он с любопытством взглянул на него и
проговорил медленно:
учениками?"
надо говорить по-горбатому!"
разбалтывать тайны.
самому себе?"
тянется вверх. Тогда трепещет сердце от двойного желания
своего.
устремляется в высоту, а рука моя хотела бы держаться и
опираться -- на глубину!
человеком, ибо влечет меня ввысь, к сверхчеловеку: ибо к нему
стремится другая воля моя.
знаю я их, чтобы моя рука не утратила совсем своей веры в нечто
твердое.
окружают меня.
спрашиваю: кто хочет меня обмануть?
себя обманывать, чтобы не быть настороже от обманщиков.
человек быть тогда якорем для воздушного шара моего! Слишком
легко оторвался бы я, увлекаемый вверх и вдаль!
должен я быть.
научиться пить из всех стаканов; и кто среди людей хочет
остаться чистым, должен уметь мыться и грязной водой.
старое сердце! Несчастье не удалось тебе: наслаждайся этим --
как своим счастьем!"
тщеславных, чем гордых.
где оскорблена гордость, там вырастает еще нечто лучшее, чем
гордость.
хорошо была сыграна, -- но для этого нужны хорошие актеры.
хотят, чтобы все смотрели на них с удовольствием, -- весь дух
их в этом желании.
смотреть на жизнь -- это исцеляет от тоски.
привязывают меня к человеку, как к зрелищу.
скромности! Я люблю его, и мне его жаль из-за его скромности.
вашими взглядами, он ест хвалу из ваших рук.
ибо в глубине вздыхает его сердце: "Что я такое!"
-- то и тщеславный не знает о своей скромности!
боязливость не делает для меня противным вид злых людей.
при виде тигра, пальм и гремучих змей.
и у злых есть много чудесного.
мудрыми, так нашел я и злобу людей в молве о ней.
гремучие змеи?
юг не открыт еще для человека.
всего двенадцать футов в ширину и три месяца в длину! Но
некогда придут в мир гораздо большие драконы.
сверх-дракона, достойного его, -- надо, чтобы знойное солнце
долго еще пылало над влажным девственным лесом!
ядовитых жаб -- крокодилы: ибо у доброго охотника должна быть и
добрая охота!
смешного и особенно ваш страх перед тем, что до сих пор