Говорят о каком-то холодном необжигающем огне, странных звуках в запретных
местах. Балты, в основном, говорят, а балты, сами знаете, народ трудный в
общении. Кто-то вроде бы подмечал у них странные вещички, которые им самим ни за
что не сделать.
- Вот это уже интереснее,- сказал Капитан.- Лично у меня большой интерес
вызывают те штуки, что у вас зовутся Бродячей Десяткой или Плывущими Звездами. Я
за ними долго наблюдал. И пришел к выводу, что никакие это не звезды. Вокруг
Земли кружат некие изделия рук человеческих. В наше время туда умели забрасывать
разные штуки, в том числе с людьми внутри. Но для моего времени они слишком
огромны. Что-то тут не вяжется, никак не могу свести концы с концами...
- Ты можешь говорить понятнее? - почти крикнула Анастасия.
- Не могу пока. Очень долго объяснять, что я имею ввиду. И ничего это сейчас не
прояснит. Мне бы простенькое радио, послушать эфир, ведь хотел же, когда
вылетали, транзистор прихватить...
- Довольно,- сказал старик (к великому облегчению Анастасии).- Боюсь здесь уже
начинаются вещи, о которых ты нам должен будешь рассказывать до утра. А это
ничего не изменит и ничему не поможет. Лучше собирайся в дорогу. Ты ведь не
откажешься поехать на разведку? А ты, княжна Анастасия?
- Хоть сейчас,- сказала Анастасия.
- Рано. Предстоит еще покопаться в книгах, поискать упоминания, разобраться с
легендами... Осторожно поговорить с людьми, со всеми, кто ездил с торговыми
караванами. И побыстрее готовить обоз на ярмарку. Придется еще выдумать
убедительную причину, почему он отправляется раньше обычного. Подберите самых
надежных и смышленых. И чтобы ни одна живая душа...- Он окинул всех таким
взглядом, что у Анастасии похолодело в животе.- Пока что мы, не видя и не зная
выхода, не имеем права взваливать на людей такую новость. Или кто-то думает
по-другому?
Но все молчали.
- Тогда совет окончен. Давайте распределим, кто чем займется.
Пока он называл незнакомые Анастасии имена и раздавал поручения, она сидела, не
шевелясь. По правде говоря, ей больше всего хотелось проснуться. Вот и поехала
за Знаниями. Вот и обрела. Вот и повзрослела в одночасье. Как же ей,
оказывается, легко жилось до сих пор, какие кукольные были горести и беды, какие
смешные опасности...
И все же ей не верилось, не могла проникнуться. Умом понимала, и сердце
заходилось в тревоге, смертной тоске, но в сознание все равно не вмещалось, что
существует такая вещь, как гибель всего мира, оказавшегося не плоским, а
Шарообразным и таким огромным, что и поверить нельзя. И Луна, оказывается,
огромная и круглая, и Земля с Луной несутся в черной пустоте, где нечем дышать.
Необозримые расстояния, исполинские круглые дыбы, гигантские огненные шары,
чудовищные дали, нет твердой опоры, единственной точки, на которой держится мир,
земля уходит из-под ног, падение в бездну...
Голова закружилась от всей этой необозримой сложности, неохватных миражей, и
Анастасия вцепилась в резные подлокотники, чтобы не соскользнуть в черную
пропасть с крутящейся земли.
- Настенька! Плохо?
Она медленно открыла глаза, слабо улыбнулась, глядя на него снизу вверх с
детской надеждой.
- Фу ты, черт! - Капитан облегченно вздохнул, коснулся ее щеки.- А то сидит
бледная, как стенка...
- Ты тоже,- сказала она тихо.
-Что?
- Тоже бледный.
Капитан сел на подлокотник кресла, прижал ее голову к груди.
- Ну конечно,- сказал он глухо.- Побелеешь тут. Я никогда не мог представить,
как это Атланту удавалось держать небо... Ну вот, все разошлись. Будешь смотреть
на Луну?
- Пошла она...- сказала Анастасия сердито. Самое странное, что она почти сразу
успокоилась. Говорят, так бывает с очень большим горем - за некой чертой оно
вдруг разрастается настолько, что уходит из тебя, заполняя весь мир, а ты
впадаешь в понурое безразличие. Когда они вернулись домой, Анастасия искала
забвения и покоя в шалой, исступленной нежности. Он тоже. И обоим это удалось.
Но потом Анастасии приснился кошмар - Луна, багровая и чисто-прозрачная, словно
отлитая из лучшего стекла и вымытая с мылом, величаво и беззвучно плыла над
самыми крышами, над яркими флюгерами, угрюмыми зубцами башен, коньками теремов -
и крыши отрывались, взмывали в небо, но не рассыпались, а вереницей, углом плыли
вслед Луне. Как журавлиный клин в чужие рубежи - то ли это сама Анастасия
произнесла во сне, то ли это звучало вокруг нее. Как журавлиный клин, повторила
она во сне, попробовала на вкус эти странные, непонятные слова, глянула вслед
веренице крыш, ставшей уже бесконечной, почувствовала, что ей невыносимо страшно
и пора просыпаться, иначе не выдержит сердце.
И проснулась. Медленно осознала, что это был сон, а за окном ночь готова
уступить место рассвету. Слова еще реяли в памяти, и, чтобы они не забылись, не
растаяли с пробуждением, Анастасия почти беззвучно пошевелила губами:
- Как журавлиный клин в чужие рубежи... Рядом, не поднимая головы от подушки, не
открывая глаз, метался Капитан, и с его губ срывались тихие бессвязные выкрики -
он кого-то остерегал, кому-то приказывал, звал каких-то шмелей, то и дело
вспоминал цветок - черный тюльпан. Анастасия в жизни не видела -черных тюльпанов
- только синие и красные в оранжерее Императора.
- Ну тихо, тихо,- шепотом сказала она, отвела с лица рассыпавшиеся волосы,
наклонилась над ним и осторожно поцеловала в лоб, едва прикоснувшись губами,
чтобы не разбудить.- Все тихо, все спят, и Капитан спит...
Он тяжело задышал, потом тело расслабилось, дыхание понемногу стало ровным, он
повернулся к стене и засопел уютно и спокойно. Анастасия, не глядя, протянула
руку, нашла зашуршавшее платье и выскользнула из-под одеяла. Подошла к окну.
Стояла та неуловимая утренняя пора, когда темнота уже не ночь, а рассвет еще не
день, розовая полоска на восходе не шире острия меча, едва угадывается, не
глазами даже, а как-то иначе.
- Княжна Анастасия,- шепотом сказала она своему отражению, едва различимому в
темном стекле.
Отражение дисциплинированно молчало, как ему и полагалось. Замки, узкие улочки и
звон мечей показались такими далекими, словно их и не было никогда. И Луна, к
счастью, уже опустилась за горизонт. Анастасия ее теперь ненавидела.
- Взрослеем? - сказала она отражению.- А дела-то крутые...
Отражение молчало, приглядываясь к ней.
Верстовой столб 15
Атланты держат небо
Так страшно исказить в поспешности горячей
обманчивую суть земного естества.
Но даже если вдруг я окажусь незрячей,
я все ж посмею БЫТЬ -
поскольку я жива.
Е. Жабик
Анастасия чуточку раздраженно постукивала в пол каблуком и слушала звон шпоры.
Ольга задерживалась. Капитан уже нетерпеливо насвистывал во дворе что-то бодрое,
Держа под узцы заседланных коней, а Ольги все не было.
Появилась наконец. Но не в прежней одежде, как Анастасия сейчас - в белом
платье, бледная. И упорно не смотрела Анастасии в глаза - взгляд метался, как
конь без седока на поле битвы.
- И как это понимать? - спросила Анастасия даже не удивленно - вяло. Что-то
такое она начинала подозревать, но до конца не верила.- Остаешься здесь, что ли?
- Анастасия, пойми, я... Можешь считать меня дрянью, предательницей, но я...- Ее
лицо вдруг переменилось, она дерзко и решительно подняла голову.- Да можешь
считать кем угодно, если ты так глупа! Вся наша Счастливая Империя, все наши
рыцари, уклад, беспамятье, пять дурацких звезд - да пропади пропадом этот вздор!
Я выхожу замуж. И я хочу жить здесь. И вам обоим советовала бы...
Она замолчала, удивленная молчанием Анастасии, неуверенно моргнула, попробовала
улыбнуться. Анастасия задумчиво кивала. Пожалуй, она не сердилась. Не было
времени и желания. Нависшая над землей беда была столь огромной и тяжкой, что
все прежние счеты-обеты, все прежние установления и сложности потеряли
серьезность, безвозвратно уплывали в прошлое. Правда, Ольга об этом ничегошеныси
не знала - Анастасия, посоветовавшись с Капитаном, хотела рассказать ей все в
пути, а теперь, понятно, уже не расскажет...
- Я не сержусь,- сказала Анастасия, уносясь тем временем мыслями в тягостную
неизвестность.- Правда, не сержусь. У каждого своя дорога, и глупо насильно
тащить ни чужую. Так что желаю счастья. Прощай.
- Вам тоже лучше было бы...
- Прощай,- сказала Анастасия мягко. Чтобы избежать лишних слов, затяжных
прощаний (которых она и так-то терпеть не могла), повернулась и быстро пошла,
сбежала с высокого крыльца, и ножны меча стучали по ступенькам. Молча вспрыгнула
в седло, и застоявшийся вороной гигант, храпя, легко вынес хозяйку за ворота.
Горн бежал следом, радостно повизгивая. Анастасия оглянулась все же, увидела в
окне Алену, по обычаю махавшую платком, махнула в ответ ей и Ольге, на миг
показавшейся в соседнем окне. На душе было скверно. Словно куска живого тела
лишилась.
На выезде из Китежа они нагнали обоз, с которым предстояло ехать к Янтарному
Берегу,- десяток четвероконных повозок, доверху нагруженных мешками с зерном,
кругами сыра в холстинах, бочонками масла. Повозки накрыты грубой мешковиной,
туго пришнурованной к бортам. Еще четыре повозки нагружены шатрами, котлами и
съестными припасами для самих путешественников. Вокруг - человек двадцать в
кольчугах, не ведающих потаенной цели неурочной поездки, и сам Стан тут же, в
алом плаще, колонтаре с позолоченными бляхами, все знающий и оттого хмурый.
Анастасия пригнулась к шее коня, понеслась бешеным галопом, благо дорога
простиралась прямо, как полет стрелы, синий плащ с белым единорогом хлопал и
трещал за спиной, жесткая грива Росинанта хлестала по лицу, скачка переполняла
душу возбуждением и сладким ужасом - попади конь ногой в выбоину, оба сломают
шеи... Анастасия не взялась бы описать свои ощущения. К прошлому не было
возврата, но на ней была прежняя одежда, кольчуга и меч у пояса, она вновь стала
Сертаков Виталий
Адамов Григорий
Контровский Владимир
Березин Федор
Шилова Юлия
Афанасьев Роман